Оптина пустынь: убиенные воины Христовы! Ровно двадцать четыре года назад в знаменитой обители пролилась кровь ритуально убитых иноков. Братия монастыря оптина пустынь подала запрос на канонизацию отцов василия, ферапонта и трофима - инок аркадий

Вот уже много лет в монастыре Оптина Пустынь ежедневно поминают за Божественной Литургией убиенных братьев – иеромонаха Василия (Рослякова), инока Трофима (Татарникова) и инока Ферапонта (Пушкарева). Многочисленные паломники прибывают отовсюду поклониться их святым могилам и попросить благодатной помощи в духовных и житейских нуждах.
За это время слава об убиенных монахах распространилась не только по всей России, но и далеко за ее пределами. Бог прославляет избранных своих, отдавших жизнь ради имени Его Святаго.
Пасхальная ночь 18 апреля 1993 года обернулась ужасной трагедией: от рука сатаниста Аверина были убиты оптинские насельники иеромонах Василий(Росляков), инок Трофим(Татарников) и инок Ферапонт (Пушкарев).
…Радостный пасхальный звон неожиданно перешел в набат. Это старший звонарь Трофим, пронзенный ритуальным ножом, «восстав из мертвых», подтянулся на веревках и ударил в набат, раскачивая колокола уже мертвым телом. Мгновением раньше молча упал инок Ферапонт, получив страшный удар в спину.
Отец Василий спешил на Литургию в Скит, когда убийца нанес ему смертельную рану, перерезав все внутренние органы. Неожиданная свидетельница-девочка своим чистым взором увидела, что от упавшего иеромонаха в сторону забора метнулась тень черного страшного зверя… В дневнике о. Василия нашли запись из письма сщмч. Игнатия Богоносца: «Молю вас да не безвременною любовию меня удержите, оставите мя снедь быти зверем, имиже Богу достигнута возмогу»…

Известие о мученической смерти трех Оптинских насельников от руки сатаниста на Пасху 1993 года подобно грому небесному прорезало обычную повседневность жизни, потрясло людские души и сердца.
Вскоре после гибели братий на имя отца Наместника была направлена телеграмма:
Христос Воскресе! Разделяю с Вами и с братией обители Пасхальную радость! Вместе с вами разделяю и скорбь по поводу трагической гибели трех насельников Оптиной Пустыни. Молюсь об упокоении их душ. Верю, что Господь, призвавший их в первый день Святаго Христова Воскресения через мученическую кончину, сделает их участниками вечной Пасхи в невечернем дни Царствия Своего.
Душой с Вами и с братией. Патриарх Алексий II
Богомольцы, присутствовавшие на пасхальном богослужении, вспоминают, как, вернувшись домой на рассвете, сели разговляться за праздничный стол и даже не обратили внимания, когда старушка-паломница Александра Яковлевна постучала в окно, спросив: “Не знаете, что в Оптиной случилось? Говорят, священника убили”. Отмахнулись, не поверив,- да разве в Пасху убивают? Это выдумки все! И снова ели и пели. Пение оборвалось разом от какой-то звенящей тишины в ушах. Почему молчит Оптина и не слышно колоколов? Воздух в эту пору гудит от благовеста. Бросились на улицу, всматриваясь в монастырь за рекой – в рассветном тумане белела немая Оптина. И эта мертвая тишина была знаком такой беды, что бросились к телефону звонить в монастырь и обомлели автор книги «Пасха Красная», Нина услышав: “В связи с убийством и работой следствия, – сказал сухой милицейский голос, – информации не даем”.

«Как мы бежали в монастырь!- вспоминала автор книги „Пасха красная“ Нина Павлова. „Огненными знаками вставало в памяти читанное накануне – смерть никогда не похитит мужа, стремящегося к совершенству, но забирает праведника, когда он ГОТОВ. Кто убит нынче в Оптиной? Кто ГОТОВ? Смерть забрала лучших – это ясно. Кого? Вот и бежали, ослепнув от слез и взывая в ужасе: “Господи, не забирай от нас нашего старца! Матерь Божия, спаси моего духовного отца!” Как ни странно, но в этих молитвах среди имен подвижников не были помянуты ни о. Василий, ни о. Ферапонт, ни о. Трофим. Они были хорошие и любимые, но, как казалось тогда, обыкновенные.

Рассказывает иеромонах Михаил: “В шесть часов утра в скиту началась литургия, и я обратил внимание, что почему-то задерживается о. Василий – он должен был исповедовать. Вдруг в алтарь даже не вошел, а как-то вполз по стенке послушник Евгений и говорит: “Батюшка, помяните новопреставленных убиенных иноков Трофима и Ферапонта. И помолитесь о здравии иеромонаха Василия. Он тяжело ранен”.
Имена были знакомые, но у меня и в мыслях не было, что это могло случиться в Оптиной. Наверное, думаю, это где-то на Синае. И спрашиваю Евгения: “А какого они монастыря?” – “Нашего”, – ответил он.
Вдруг вижу, что иеродиакон Иларион, закачавшись, падает, кажется, на жертвенник. Я успел подхватить его и трясу за плечи: “Возьми себя в руки. Выходи на ектинью”. А он захлебнулся от слез и слова вымолвить не может”. Вместо о. Илариона на амвон вышел иеродиакон Рафаил и каким-то не своим голосом, без распева подиаконски возгласил ектинью: “А еще помолимся о упокоении новопреставленных убиенных братии наших иноках Трофиме и Ферапонте”. КА-АК?! Умирающего о. Василия вывезли в это время на “скорой” в больницу. Но рана была смертельной, и

Кто ваш Небесный покровитель? Узнать

Правжизнь — сервисы для православных

вскоре в скит прибежал вестник: “Отец Василий тоже убит!” Храм плакал, переживая смерть двух иноков, а иеродиакон Иларион с залитым слезами лицом возглашал уже новую ектинью: “А еще помолимся о новопреставленном убиенном иеромонахе Василии”.

Даже годы спустя пережить это трудно – залитая кровью Оптина и срывающийся от слез крик молодого послушника Алексея: “Братиков убили! Братиков!..”
Убийство было расчетливым и тщательно подготовленным. Местные жители вспоминают, как перед Пасхой убийца приходил в монастырь, сидел на корточках у звонницы, изучая позы звонарей, и по-хозяйски осматривал входы и выходы. У восточной стены монастыря в тот год была сложена огромная поленница дров, достигавшая верха стены. Перед убийством и явно не в один день поленница была выложена столь удобной лесенкой, что взбежать по ней на верх стены мог бы без труда и ребенок. Именно этим путем ушел потом из монастыря убийца, перемахнув через стену и бросив близ нее самодельный окровавленный меч с меткой “сатана 666”, финку с тремя шестерками на ней и черную флотскую шинель. О шинели. В те годы, напомним, монастырю пожертвовали большую партию черных флотских шинелей, и они были униформой оптинских паломников-трудников или своего рода опознавательным знаком – это свой, монастырский человек. Специально для убийства культпросветработник Николай Аверин, 1961 года рождения, отпустил бородку, чтобы иметь вид православного паломника, и достал где-то черные шинели: их нашли у него потом дома при обыске вместе с книгами по черной магии и изрубленной Библией. Но для убийства он взял в скитской гостинице шинель одного паломника и положил в ее карман выкраденный паспорт и трудовую книжку другого паломника. Чужую шинель с документами он бросил подле окровавленного меча. По этим “уликам” тут же нашли “преступников” и, скрутив им руки, затолкали в камеру. А одного из них, беззащитного инвалида, не способного убить даже муху, “Московский комсомолец” тут же объявил убийцей.

Сколько же горя выпало Оптиной, когда убийство трех братьев усугубили аресты невинных, а следом хлынуло море клеветы!
У святителя Иоанна Златоуста есть тонкое наблюдение, что в ту ночь, когда Христос с учениками вкушал пасху, члены синедриона, собравшись вкупе ради убийства, отказались от вкушения пасхи в установленный законом срок: “Христос не пропустил бы времени пасхи,- пишет он, – но Его убийцы осмеливались на все, и нарушали многие законы”. Для убийства был избран святой день Пасхи, а сам час убийства тщательно расчислен. В Оптиной ведь всегда многолюдно, и есть лишь малый промежуток времени, когда пустеет двор. “Скоро ли начнется литургия в скиту?” – спросил убийца у паломниц.- “В шесть утра”,- ответили ему. Он ждал этого часа.

Пасхальное утро протекало так: в 5.10 закончилась литургия, и монастырские автобусы увезли из Оптиной местных жителей и паломников, возвращающихся домой. С ними уехала и милиция. А братия и паломники, живущие в Оптиной, ушли в трапезную. Вспоминают, что о. Василий лишь немного посидел со всеми за столом, не прикасаясь ни к чему. Впереди у него были еще две службы, а служил он всегда натощак. Посидев немного с братией и тепло поздравив всех с Пасхой, о. Василий пошел к себе в келью. Видимо, его мучила жажда, и проходя мимо кухни, он спросил поваров:
– А кипяточку не найдется?
– Нет, отец Василий, но можно согреть.
– Не успею уже, – ответил он.

В житиях святых мучеников рассказывается, что они постились накануне казни, “дабы в посте встретить меч”. И все вышло, как в житии, – меч о. Василий встретил в посте.

Инок Трофим перед тем, как идти на звонницу, успел сходить в свою келью и разговеться пасхальным яичком. А история у этого яичка была особая.
Из воспоминаний послушницы Зои Афанасьевой, петербургской журналистки в ту пору: “В Оптину пустынь я приехала, еще только воцерковившись и сомневаясь во многом в душе. Однажды я призналась иноку Трофиму, что мне все время стыдно – вокруг меня люди такой сильной веры, а я почему-то не верю в чудеса. Наш разговор происходил 17 апреля 1993 года – накануне Пасхи. И инок Трофим принес из своей кельи пасхальное яичко, сказав: “Завтра этому яичку исполнится ровно год. Завтра я съем его у тебя на глазах, и ты убедишься, что оно абсолютно свежее. Тогда поверишь?” Вера у инока Трофима была евангельская, и каждый раз на Пасху, вспоминают, он разговлялся прошлогодним пасхальным яйцом – всегда наисвежайшим и будто являющим собой таинство будущего века, где “времени уже не будет” (Откр. 10, 6). До убийства оставались уже считанные минуты. И словно забыв об уговоре с Зоей, инок спешил разговеться прошлогодним пасхальным яичком, желая прикоснуться к тому чуду Пасхи, где все вне времени и не подвержено тлению. И все-таки Зоя была извещена о чуде. Данные о свежем яичке, съеденном иноком Трофимом перед смертью, занес в протокол паталогоанатом, даже не заподозрив, что оно годичной давности. А потом это яичко попало в фильм “Оптинские новомученики” – кинооператор зафиксировал в кадре скорлупу пасхального яичка, полагая, что снимает последнюю земную трапезу инока и не подозревая, что снимает пасхальное чудо.
К шести часам утра двор монастыря опустел. Все разошлись по кельям, а иные ушли на раннюю литургию в скит. Последним уходил в скит игумен Александр, обернувшись на стук каблуков,- из своей кельи по деревянной лестнице стремительно сбегал инок Трофим. “Это порода у нас такая бегучая, – объясняла потом мама о. Трофима. – Бабушка Трофима все бегом делала, я всю жизнь бегом. Вот и мой сыночек бегал до самой смерти”.
Игумен Александр вспоминает: “Очень радостный был инок Трофим. “Батюшка, – говорит, – благословите, иду звонить”. Я благословил и спросил, глядя на пустую звонницу:
– Да как же ты один будешь звонить?
– Ничего, сейчас кто-нибудь подойдет.
Как же меня тянуло пойти с ним на звонницу! Но звонить я не умел – что с меня толку? И надо было идти служить в скит”.
В поисках звонарей о. Трофим заглянул в храм, но там их не было. В храме убиралась паломница Елена, устав до уныния после бессонной ночи. А вот уныния ближних инок видеть не мог. “Лена, айда!..” – он не сказал “звонить”, но изобразил это. И так ликующе-радостно вскинул руки к ко­локолам, что Лена, просияв, пошла за ним. Но кто-то окликнул ее из глубины храма, и она задержалась.
С крыльца храма Трофим увидел инока Ферапонта. Оказывается, он первым пришел на звонницу и, не застав никого, решил сходить к себе в келью. “Ферапонт!” – окликнул его инок Трофим. И двое лучших звонарей Оптиной встали к колоколам, славя Воскресение Христово.

Первым был убит инок Ферапонт. Он упал, пронзенный мечом насквозь, но как это было, никто не видел. В рабочей тетрадке инока, говорят, осталась последняя запись: “Молчание есть тайна будущего века”. И как он жил на земле в безмолвии, так и ушел тихим Ангелом в будущий век.
Следом за ним отлетела ко Господу душа инока Трофима, убитого также ударом в спину. Инок упал. Но уже убитый – раненый насмерть – он воистину “восста из мертвых”: подтянулся на веревках к колоколам и ударил в набат, раскачивая колокола уже мертвым телом и тут же упав бездыханным. Он любил людей и уже в смерти восстал на защиту обители, поднимая по тревоге монастырь.
У колоколов свой язык. Иеромонах Василий шел в это время исповедовать в скит, но, услышав зов набата, повернул к колоколам – навстречу убийце.

В убийстве в расчет было принято все, кроме этой великой любви Трофима, давшей ему силы ударить в набат уже вопреки смерти. И с этой минуты появляются свидетели. Три женщины шли на хоздвор за молоком, а среди них паломница Людмила Степанова, ныне инокиня Домна. Но тогда она впервые попала в монастырь, а потому спросила: “Почему колокола звонят?” – “Христа славят”,- ответили ей. Вдруг колокола замолкли. Они увидели издали, что инок Трофим упал, потом с молитвой подтянулся на веревках, ударил несколько раз набатно и снова упал.
Господь дал перед Пасхой каждому свое чтение. И Людмила читала накануне, как благодатна кончина, когда умирают с молитвой на устах. Она расслышала последнюю молитву инока Трофима: “Боже наш, помилуй нас!”, подумав по-книжному: “Какая хорошая смерть – с молитвой”. Но эта мысль промелькнула бессознательно, ибо о смерти в тот миг не думал никто. И при виде упавшего инока все трое подумали одинаково – Трофиму плохо, увидев одновременно, как невысокого роста “паломник” в черной шинели перемахнул через штакетник звонницы и бежит, показалось, в мед­пункт. “Вот добрая душа, – подумали женщины, – за врачом побежал”.
Было мирное пасхальное утро. И мысль об убийстве была настолько чужда всем, что оказавшийся поблизости военврач бросился делать искусственное дыхание иноку Ферапонту, полагая, что плохо с сердцем. А из-под ряс распростертых звонарей уже показалась кровь, заливая звонницу. И тут страшно закричали женщины. Собственно, все это произошло мгновенно, и в смятении этих минут последние слова инока Трофима услышали по-разному: “Господи, помилуй нас!”,- “Господи, помилуй! Помогите”. Убегавшего от звонницы убийцу видели еще две паломницы, как раз появившиеся у алтарной части храма и вскрикнувшие при виде крови. Рядом с ними стояли двое мужчин, и один из них сказал: “Только пикните, и с вами будет то же”. Внимание всех в этот миг было приковано к залитой кровью звоннице. И кто-то лишь краем глаза заметил, как некий человек убегает от звонницы в сторону хоздвора, а навстречу о. Василию бежит “паломник” в черной шинели. Как был убит о. Василий, никто не видел, но убит он был тоже ударом в спину.
Вот одна из загадок убийства, не дающая иным покоя и ныне: как мог невысокий щуплый человек зарезать трех богатырей? Инок Трофим кочергу завязывал бантиком. Инок Ферапонт, прослуживший пять лет близ границы Японии и владевший ее боевыми искусствами, мог держать оборону против толпы. А у о. Василия, мастера спорта в прошлом, были такие бицепсы, что от них топорщило рясу, вздымая ее на плечах, как надкрылья. Значит, все дело в том, что били со спины? Вспоминают, у инока Трофима был идеальный слух, и стоило о. Ферапонту чуть-чуть ошибиться, как он поправлял: “Ферапонт, не так!” Он не мог не услышать, как упал о. Ферапонт и умолкли его колокола. Вся звонница, наконец, размером в комнатку, и постороннему человеку здесь невозможно появиться незамеченным. Но в том-то и дело, что в обитель пришел оборотень, имеющий вид своего монастырского человека. “Друг пришел, – отвечает за сына мать о. Трофима. – Он любил людей и подумал: друг”.
Однажды в юности о. Василия спросили: что для него самое страшное? “Нож в спину”, – ответил он. Нож в спину – это знак предательства, ибо только свой человек может подойти днем так по-дружески близко, чтобы предательски убить со спины. “Сын Человеческий предан будет”,- сказано в Евангелии (Мк. 10, 33). И предавший Христа Иуда тоже был оборотнем, действуя под личиной любви: “И пришедше, тотчас подошел к Нему и говорит: “Равви, Равви!” И поцеловал его” (Мк. 14, 15).
Следствие установило, что о. Василий встретился лицом к лицу с убийцей, и был между ними краткий разговор, после которого о. Василий доверчиво повернулся спиной к убийце. Удар был нанесен снизу вверх – через почки к сердцу. Все внутренности были перерезаны. Но о. Василий еще стоял на ногах и, сделав несколько шагов, упал, заливая кровью молодую траву. Он жил после этого еще около часа, но жизнь уходила от него с потоками крови.
Потом у этой залитой кровью земли стояла кружком спортивная команда о. Василия, приехавшая на погребение. Огромные, двухметровые мастера спорта рыдали, как дети, комкая охапки роз. Они любили о. Василия. Когда-то он был их капитаном и вел команду к победе, а потом он привел их к Богу, став для многих духовным отцом. Горе этих сильных людей было безмерным, и не давал покоя вопрос: “Как мог этот “плюгаш” одолеть их капитана?” И теперь на месте убийства они вели разбор последнего боя капитана: да, били в спину. Но о. Василий еще стоял на ногах. Они знали своего капитана – это был человек-молния с таким ошеломляющим мощным броском, что даже в последнюю минуту он мог обрушить на убийцу сокрушительный удар, покарав его. Почему же не покарал?

Даже годы спустя дело об убийстве в Оптиной полно загадок. Но однажды в день Собора исповедников и новомучеников Российских молодой приезжий иеромонах говорил проповедь. И помянув о. Василия, вдруг будто сбился, рассказав о том, как на преподобного Серафима Саровского напали в лесу трое разбойников. Преподобный был с топором и такой силы, что мог бы постоять за себя. “В житии преподобного Серафима Саровского говорится, – рассказывал проповедник, – что, когда он поднял топор, то вспомнил слова Господа: “Взявшие меч, мечом и погибнут”. И он отбросил топор от себя”. Вот и ответ на вопрос, а мог ли о. Василий обрушить на убийцу ответный смертоносный удар? Дерзость злодеяния была на том и построена, что здесь святая земля, где даже воздух напитан любовью. И верша казнь православных монахов, палач был уверен – уж его-то здесь не убьют. Первой к упавшему о. Василию подбежала двенадцатилетняя Наташа Попова. Зрение у девочки было хорошее, но она увидела невероятное – о. Василий упал, а в сторону от него метнулся черный страшный зверь и, взбежав по расположенной рядом лесенке-поленнице из дров, перемахнул через стену, скрывшись из монастыря. Убегая, убийца сбросил с себя шинель паломника, а чуть позже сбрил бороду – маскарад был уже не нужен.
– Батюшка, – спрашивала потом девочка у старца, – а почему вместо человека я увидела зверя?
– Да ведь сила-то какая звериная, сатанинская, – ответил старец, – вот душа и увидела это.
Рассказ Наташи Поповой: “Отец Василий лежал на дорожке возле ворот, ведущих в скит. Четки при падении отлетели в сторону, и батюшка как-то подгребал рукой. Почему он упал, я не поняла. Вдруг увидела, что батюшка весь в крови, а лицо искажено страданием. Я наклонилась к нему: “Батюшка, что с вами?” Он смотрел мимо меня – в небо. Вдруг выражение боли исчезло, а лицо стало таким просветленным, будто он увидел Ангелов, сходящих с небес. Я, конечно, не знаю, что он увидел. Но Господь показал мне это необычайное преображение в лице батюшки, потому что я очень слабая. И я не знаю, как бы я пережила весь ужас убийства и смерть моего лучшего друга о. Трофима, если бы не стояло перед глазами это просветленное лицо о.Василия, будто вобравшее в себя неземной уже свет”. Умирающего о. Василия перенесли в храм, положив возле раки мощей преподобного Амвросия. Батюшка был белее бумаги и говорить уже не мог. Но судя по движению губ и сосредоточенности взгляда, он молился. Господь даровал иеромонаху Василию воистину мученическую кончину. Врачи говорят, что при таких перерезанных внутренностях люди исходят криком от боли. И был миг, когда о. Василий молитвенно протянул руку к мощам старца, испрашивая укрепления. Он молился до последнего вздоха, и молилась в слезах вся Оптина. Шла уже агония, когда приехала “скорая”. Как же все жалели потом, что не дали о. Василию умереть в родном монастыре! Но так было угодно Господу, чтобы он принял свою смерть “вне града” Оптиной, как вне Иерусалима был распят Христос. Еще при жизни старца Амвросия двое блаженных предсказали, что на его месте будет старец Иосиф. Так и вышло – в раке находились тогда мощи прсп. старца Иосифа, о чем в ту пору никто не знал. Но все было промыслителыю, и благодаря этой “ошибке” в 1998 году были обретены мощи семи Оптинских старцев, хотя это и не планировалось. Так пожелали сами Старцы, восстав Собором на свое прославление. Это на земле все раздельно, а в Царстве Небесном – единение святых. Вот знаки этого единения – по приезде в монастырь о. Василий жил в хибарке преп. Амвросия, но непосредственно в келье старца Иосифа. А позже, на Собор Оптинских старцев, на могиле новомученика Василия произошло исцеление, как бы знаменующее его участие в празднике Оптинских святых.

Монашеский дневник о. Василия оборвался на записи: “Духом Святым мы познаем Бога. Это новый, неведомый нам орган, данный нам Господом для познания Его любви и Его благости. Это какое-то новое око, новое ухо для видения невиданного и для услышания неслыханного. Это как если бы тебе дали крылья и сказали: а теперь ты можешь летать по всей вселенной. Дух Святый – это крылья души


Иеродиакон Рафаил вспоминает: “Отец Василий одно время водил экскурсии по Оптиной. И когда моя еще неверующая тогда родня приехала навестить меня, я побежал к нему: “Батюшка, выручай. Уж такие неверующие люди приехали! Может, ты их своим словом обратишь”. Но о. Василий отказался обращать, сказав со смирением, что, мол, в силах человеческих? Это Господь все может, а нам пока неведомо, как и через кого Он свершит обращение”.
Словом, мы обращали, а о. Василий записывал в те дни в дневнике: “Бог управляет участью мира и участью каждого человека. Опыты жизни не замедлят подтвердить это учение Евангелия. Необходимо благоговеть перед непостижимыми для нас судьбами Божиими во всех попущениях, как частных, так и общественных, как в гражданских, так и в нравственных и духовных. Отчего же наш дух возмущается против судеб и попущений Божиих? Оттого, что мы не почтили Бога, как Бога”. И через годы явили себя воочию те тайны Божиего Домостроительства, когда ехал человек в Америку, попал в Оптину и, уже будучи студентом третьего класса Санкт-Петербургской семинарии, избрал для своей первой проповеди в храме тему Оптинских новомучеников, посвятив ее преимущественно о. Василию. Свою первую проповедь семинарист Евгений писал мучительно долго, но проповедь не получалась. Он перечислял качества о. Василия – образованный, трудолюбивый, смиренный, но это был портрет хорошего человека, в котором отсутствовало главное – дух о. Василия. Тогда он приехал на каникулы в Оптину пустынь и каждый день молился на могилке о. Василия, взывая о помощи. И почему-то вспоминалось ему у могилы новомученика, как он три года готовился к причастию и не смел приступить к Чаше, пока не рухнул однажды в слезах на колени в потрясении от Жертвенной Божией Любви. Женя долго стоял у могильного креста о. Василия, умоляя его, как живого, сказать о главном в его жизни. И вдруг застучало в висках: “Пшеница Божия есмь, зубами зверей да сомлен буду, яко да чист хлеб Богу обрящуся”. Женя никогда не читал дневник о. Василия, но вернувшись с могилки сказал: “Пшеница Божия есмь” – это о. Василий. Так он жил и так умер”. А потом он говорил свою первую проповедь в притихшем храме, рассказывая о той последней пасхальной Евхаристии, когда о. Василий мучаясь стоял у жертвенника пред Агничной просфорой и все медлил свершить проскомидию, сказав: “Так тяжело, будто себя заколаю”. Он рассказывал о светлой и цельной жизни иеромонаха Василия, где все слилось воедино: “чист хлеб”, Агничная просфора на Пасху, смерть за Христа и само начало монашеской жизни, преисполненное жертвенной любви к Богу: “Пшеница Божия есмь…”

Он еще долго жил этой проповедью, собирая материалы о новомучениках и рассказывая потом в Оптиной: “Мученичество – это Евхаристия. Вот смотрите, преподобномученицу Елизавету Федоровну бросили в шахту, раздроблены кости. Какая мученическая смерть! И вдруг из шахты слышится ее пение: “Иже Херувимы, тайно образующе…” А могла бы спеть: “Богородице, Дево, радуйся”. Много прекрасного можно спеть. Но Елизавета Федоровна наизусть знала службу и пела, умирая: “Иже Херувимы…”, потому что это вынос Святых Даров. В Царстве Божием нет ни мужского пола, ни женского, и мученицы, как священники, держат в руке Крест. Умирая, Елизавета Федоровна была уже вне тела и, подобно священнику, участвовала в Евхаристии, принося в жертву уже себя”.

Евхаристия в переводе с греческого – благодарение. “Милость Божия дается даром, но мы должны принести Господу все, что имеем”,- писал о. Василий в первый год монашеской жизни. Но чем дальше, тем больше он осознавал, что принести нечего, и скудна любовь земная перед любовью распятого за нас Христа. Позже он писал в дневнике: “Кому из земных глаголеши, Господи, яко прискорбна есть душа Твоя до смерти? Кий да поднебесный обымет сие? Кое естество человече сие вместит? Но расшири сердца наша, Господи, яко грядем во след печали Твоей ко Кресту Твоему и Воскресению”. Нечем человеку воздать Господу за все Его великие благодеяния, ибо все дано Им. И все-таки есть эта высшая форма благодарения – мученическая жертвенная любовь. На Пасху 1993 года в благодарственную жертву Господу принесли себя трое оптинских новомучеников. Все трое соборовались в Чистый Четверг, причастились перед самой кончиной и приняли смерть за Христа, работая Господу на послушании. И Господь дал знак, что принял жертву своих послушников, явив в час их смерти в небе знамение. Свидетелями знамения были трое – москвичка Евгения Протокина, паломник из Казани Юрий и москвич Юлий, ныне послушник монастыря во Владимирской епархии. Они ничего не знали об убийстве, уехав из Оптиной сразу после ночной пасхальной службы и теперь стояли на остановке в Козельске, дожидаясь шестичасового автобуса на Москву. Рейс, как выяснилось позже, отменили. И они слушали пасхальный звон, глядя в сторону монастыря. Вдруг звон оборвался, а в небо над Оптиной будто брызнула кровь. Про кровь никто из них не подумал, глядя в изумлении на кроваво-красное свечение в небе. Они посмотрели на часы – это было время убийства. Пролилась на земле кровь новомучеников и, брызнув, достигла Неба. Как ни странно, но об этом знамении в Оптиной узнали лишь три года спустя, ибо память очевидцев затмило тогда другое потрясение. Пока в ожидании следующего рейса они ходили разговляться на дачу, были подняты по тревоге милиция и войска. Ни­чего не подозревая, паломники опять стояли на остановке, когда к ним подъехал “воронок”, и двое автоматчиков профессионально-жестко заломили руки Юлию, втолкнув его в машину. “За что? Что случилось?” – кричала в слезах Евгения. Но хмурые люди с автоматами сами не знали толком, что случилось, получив по рации приказ ловить убийцу по приметам: рост такой-то, бородка. А главная примета – православный паломник из Оптиной.

О ВАРАВВЕ

Весь день на Пасху шли аресты. Взяли человек сорок, подозревая в основном монастырских, а пресса уже силилась доказать, что преступник – православный человек. Действовали, похоже, по заранее заготовленному сценарию. В самом Козельске еще ничего не знали про убийцу и милиция лишь начала расследовать дело, а пресса уже сообщала свои версии о нем. Одна радиостанция весело давала понять, что православные, де, так перепились на Пасху, что перерезали друг друга. А в “Известиях” уточнялось: “однако существует и дежурная для мужских монастырей версия, что убийство совершено на почве гомосексуализма”. О, как же был прав о. Василий, когда взывал в Покаянном каноне: “Предстани мне, Мати, в позорище и смерти!” Тут было все сразу – позорище и смерть. Да простит нас боголюбивый читатель за то, что поневоле касаемся скверны. Но ученик не выше Учителя, а Господа нашего Иисуса Христа тоже обвиняли: “Он развращает народ наш” (Лк. 23, 2). “Нечестивые люди состязались в низосте и клевете, – писал по этому поводу святитель Иоанн Златоуст, – как бы боясь упустить какую наглость”. И теперь шло такое же состязание в низости.

Из газеты “Московский комсомолец”: “Милиции удалось поймать убийцу. Им оказался бомж. Раньше он работал кочегаром в монастырской котельной. В январе этого года его выгнали из монастыря за беспробудное пьянство. Недавно он вновь попытался получить работу, но получил отказ. Его местью за это стало убийство”. Все в этой заметке ложь и клевета на невинного человека, вообще не употреблявшего вина. Но кто-то, видно, хорошо изучал характер Алеши (имя услов­ное – Ред.), избрав его на роль жертвы. Забитый с детства и пролежавший девять лет в психиатрической больнице, он был настолько беззащитен, что даже собственную пенсию не получал годами – ее отнимала у него, пропивая, дальняя родня. Однажды он появился в монастыре избитый и такой истощенный, что все бросились подкармливать его. А Алеша радовался, что живет в Оптиной и может ходить в храм и в лес по грибы. Он очень старался на своем послушании в кочегарке, хотя и был слабосильный. А в монастыре все думали, как помочь Алеше и как устроить его жизнь, если в миру никому не нужны эти беззащитные больные люди? Как раз перед Пасхой Алеша стал учиться вырезать киоты и выпрашивал у всех резец или ножик для резьбы. Кто-то дал ему большой кухонный нож, и Алеша показывал его всем, радуясь: “Нож достал”. Именно шинель Алеши убийца выкрал из
гостиницы и, вложив в карман финку, бросил на месте преступления. Алешу сразу же арестовали, и улики ложились один к одному: психиатрический диагноз, его шинель и нож.

Рассказывает Пелагея Кравцова: “Я была в ужасе, когда его арестовали. Ну, кто поверит, что он убийца! Да он мухи не обидит и каждого котенка жалел? “Батюшка, – говорю, – его же посадят, если рассказывать про нож. Что говорить, когда вызовут?” – “Только правду”. Но в козельской милиции осмотрели Алешу и, увидев его мышцы дистрофика, отпустили, махнув рукой: “Ну, кого он убьет? Самого бы ветром не сдуло”. Опровержения в прессе, естественно, не было. Когда через шесть дней после Пасхи был арестован Николай Аверин, сценарий о “сумасшедшем убийце” вступил в новую стадию разработки. Пресса дружно сделала из Аверина героя-афганца и объявила его “жертвой тоталитаризма”. Судмедэкспертизы еще не было, но пресса уже ставила свой диагноз: “психика молодого человека не выдержала испытаний войной, в которую он был брошен политиками” (газета “Знамя”). “Искореженная нелепой войной душа молодого крепкого парня, оставленного без моральной поддержки, металась” (“Комсомольская правда”). Можно привести еще цитаты. А можно вспомнить иное – как в евангельские времена подученные люди кричали: “отпусти нам Варавву, Варавва был посажен в темницу за про изведенное в городе возмущение и убийство”. (Лк. 23,18-19). “Какая мудрая книга Библия, – сказал иеромонах П.- В ней есть все про нас”. Вот и нам, двадцать веков спустя, дано было услышать дружный клич в защиту преступника: “Варавва же бе разбойник”.

Атеистический дух века, разумеется, не новость. А поскольку легенда о герое-афганце вошла с тех пор в обиход, то дадим три справки:
1. В армию у нас призывают в 18 лет. Справка дана специально для “Московского комсомольца”, зачислившего Аверина в спецназ, где он никогда не служил, и сообщившего: “Подозреваемый в 1989 году вернулся из Афганистана, где служил в войсках специального назначения”. А стало быть, Аверин, 1961 года рождения, вернулся из армии в 28 лет и со свежей психической травмой.
2. Николай Аверин был в Афганистане на втором году службы с 1 августа 1980 года, демобилизовав­шись в 1981 году без единой царапины. В боевых действиях не участвовал. Между тем, эксперты единодушно утверждают, что в Оптиной действовал убийца-профессионал. Старший следователь по особо важным делам, майор милиции А. Васильев дал такой комментарий корреспонденту “Правды”: “Ножевые тычки исполнены с необычайным профессионализмом… удары нанесены в места, которые в Афганистане были защищены бронежилетом, а если учесть, что нашим штурмовым батальонам практически не приходилось пользоваться штык-ножом, то получается, что научиться подобному “искусству” – а это, поверьте, нелегкая наука душевнобольному было практически негде”. Кто же готовил профессионального убийцу?

3. После демобилизации в 1981 году было то мирное десятилетие, когда он, окончив Калужское культпросветучилище, работал в Доме культуры г. Волконска. В эти же годы он окончил курсы киномехаников и курсы шоферов. Каждый, кто получал права, знает, что для этого требуется справка психиатра об отсутствии психических заболеваний. Такую справку Аверину дали, и до дня убийства он ездил на личной машине.

В 1991 году против тридцатилетнего Николая Аверина было возбуждено уголовное дело по статьям 15 и 117 ч.З за изнасилование на Пасху 56-летней женщины. Срок по 117-й дают большой, и тут возникла афганская психическая травма. Дело закрыли по статье о невменяемости. И после шести месяцев принудительного лечения в психиатрической больнице Николая Аверина выписали с редким диагнозом – инвалидность третьей групы. При серьезных расстройствах психики, утверждают психиатры, эту группу не дают. Дело об убийстве оптинских братьев было закрыто, как известно, по той же статье о невменяемости. Судебного разбирательства, как водится в таких случаях, не было – не были допрошены многие важные свидетели, и не был проведен следственный эксперимент. Между тем, общественно-церковная комиссия, проводившая самостоятельно расследование, опубликованное затем в газете “Русский вестник”, установила: “У комиссии есть данные, что в убийстве участвовало не менее трех человек, которых видели и могут опознать свидетели”. Но требования православной общественности о расследовании дела и проведении независимой психиатрической экспертизы не были услышаны.
Но сколь неправеден суд человеческий, столь взыскателен Суд Божий. И когда в Оптиной стали собирать воспоминания местных жителей, то оказалось, что среди тех, кто разрушал монастырь в годы гонений, нет ни одного человека, который бы не кончил потом воистину страшно. Когда-нибудь эти рассказы, возможно, будут опубликованы, а пока приведем один из них.
Рассказ бабушки Дорофеи из деревни Ново-Казачье, подтвержденный ее дочерью Татьяной: “Однажды пошли мы с медсестрой и дочкой Таней в больницу. А жара, пить хочется. И медсестра говорит: “Зайдем в этот дом, у меня тут знакомые живут”. Зашли мы. А я как села со страху на лавку, так и встать боюсь: на печи три девочки безумные возятся – лысенькие, страшные и щиплют себя. Не стерпела и спрашиваю хозяйку: “Да что ж за напасть у тебя с дочками?” – “Ох, – говорит, – глухие, немые и глупенькие. Всех врачей обошла, а толку? Медицина, объясняют, бессильна. Один прозорливый оптинский старец вернулся тогда из лагерей и исцелял многих. А я прослышала и бежать к нему. Взошла на порог и еще слова не вымолвила, а он мне сразу про мужа сказал – это ведь он разрушал колокольню в Оптиной пустыни и сбрасывал вниз колокола. “Твой муж, – говорит, – весь мир глухим и немым сделал, а ты хочешь, чтоб твои дети говорили и слышали”.

В Пасхальную ночь трех монахов: иеромонаха Василия, иноков Трофима и Ферапонта

Оптинские новомученики

Во вторник пасхальной седмицы 1993 г. на новом братском кладбище в Оптиной Пустыни встали одновременно три креста. Кровь погребенных под ними монахов пролилась на могилы великих для России, для всего міра старцев. Временная звонница, на которой закланы двое – творцы пасхального благовеста, – была поставлена спешно к Пасхе 1991 г. на пустыре старого монастырского кладбища. Убийца же, не скрыв своих намерений, выгравировал на мече своего ритуального убийства своё прозвище и число: 666.

Событие вопиющее и символическое: в знаменитом монастыре, бывшем при старцах духовной вершиною вселенского Православия и тем составившем славу России, явный поклонник сатаны убивает на Святую Пасху троих монахов. Однако вместо незамедлительных соболезнующих посланий руководителей страны (какие, например, были при нападении на синагогу в январе 2006 г.) – на всех телеканалах в этот день шли обычные развлекательные программы и демонстрировалось явное равнодушие, даже появились глумливые статьи в "Известиях" и "Московском комсомольце" (одно название говорит за себя – "Молчание ягнят"!)...

Рассказ послушника Евгения

Светлое Христово Воскресение. День, который напоминает нам об общем для всех воскресении. Ибо, если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших (1 Кор. 15,16–17). "Без будущей блаженной безконечной жизни земное наше пребывание было бы неполно и непонятно", – писал преподобный Амвросий Оптинский.

Пасха 1993 года в Оптиной Пустыни началась, как обычно, с пасхальной полунощницы, за ней был крестный ход в Иоанно-Предтеченский скит – по установившейся традиции возрождающейся обители. Затем началась пасхальная заутреня, переходящая в раннюю Литургию.

Говорят, что грядущие события отбрасывают от себя тени. У многих было ощущение чего-то тяжелого. Даже певчие на двух клиросах иногда сбивались. Некоторые паломники говорили, что они как бы заставляли себя радоваться. Служба закончилась в шестом часу утра, и братия пошла разговляться в трапезную. После трапезы иноки Трофим и Ферапонт вернулись на монастырскую звонницу – возвещать всем людям радость о Христе Воскресшем.

Буквально через десять минут пасхальный звон оборвался. Встревоженные паломники, прибежавшие в монастырский медпункт и в келью наместника, который в это время беседовал с монастырской братией, сообщили, что звонарей не то избили, не то убили. Выбежавшие насельники в предрассветных сумерках увидели на помосте звонницы двоих иноков. Оба лежали неподвижно. Понять, как в страшном сне, было ничего невозможно: наверное, кто-то их так сильно ударил, что они потеряли сознание, а может быть, сильно ушиблись, когда падали. Какая-то женщина крикнула: "Вон ещё третий", – на дорожке, ведущей к скитской башне, увидели ещё одного лежавшего на земле монаха. Инока Трофима стали переносить в храм. Его голубые глаза были широко раскрыты, и неясно было, теплилась ли в нем ещё жизнь, или его душа уже разлучилась с телом. Как только вошли в раскрытые двери ближайшего к звоннице Никольского придела, братия, переносившие о. Трофима, увидели на белом мраморном полу Введенского собора струйку крови. Значит, ударили ножом или чем-то острым... В это же самое время монастырский врач послушник Владимір пытался прямо на звоннице делать искусственное дыхание о.Ферапонту, но вскоре понял, что это уже безполезно...

Третьим был иеромонах Василий, направлявшийся исповедовать богомольцев на скитской Литургии, которая началась в шесть утра. Некоторые из подбежавших к нему не могли даже сразу узнать, кто именно из оптинских священноиноков лежит перед ними, так было обезкровлено лицо батюшки. Он не проронил ни одного стона, и только по его глазам можно было догадаться о тех страданиях, которые он испытывал. Игумен Мелхиседек бежал с одеялом, чтобы перенести на нём о. Василия, но его уже понесли на руках во Введенский собор и положили в Амвросиевском приделе напротив раки с мощами.

Одна из женщин слышала, как смертельно раненный о. Трофим, продолжавший ударять в колокол, сказал, теряя сознание: "Боже наш, помилуй нас..." Кто-то из паломников видел подбегавшего к звонарям человека в шинели. На крыше сарая, стоящего у восточной стены монастыря, обнаружили следы, рядом с сараем валялась шинель. Когда её подняли, с внутренней стороны увидели небольшой кинжал. Лезвие было блестящим. Возникло ощущение какой-то нереальности: не мог же убийца успеть вытереть его до блеска, да и зачем ему могло это понадобиться? Но тут под стеной деревянного двухэтажного флигеля, что между сараем и скитской башней, нашли огромный окровавленный меч. Его не стали трогать, чтобы не оставлять лишних отпечатков пальцев. Картина убийства начала как-то проясняться.

Шинель повесили на ограду вокруг фундамента бывшей церкви Владимірской иконы Божией Матери. Там уже стоял братский духовник схиигумен Илий, вокруг которого собрались братия и паломники. О. Илий сразу сказал о происшедшем: "Не может быть и речи о том, что это случайное убийство – это дело рук слуг диавола".

Всё это происходило, когда о. Василия переносили во Введенский собор. Ждали прибытия "скорой помощи" и милиции. Брат Владимір начал делать перевязку – рана была ужасной, сквозной. Женщин, ночевавших в храме, попросили удалиться из Амвросиевского придела – никто не должен видеть тело монаха.

"Вот как ненавистен диаволу колокольный звон", – сказал вошедший в храм эконом монастыря иеродиакон Митрофан. "Надо пойти в скит, сказать, чтобы помянули", – обратился я к нему.–"Да, иди, скажи".

Служивший Литургию в Иоанно-Предтеченском храме скитоначальник иеромонах Михаил уже недоумевал, почему не приходит всегда такой обязательный о. Василий, когда я вошёл на прокимне перед чтением Апостола к нему в алтарь.

– Батюшка, помяни новопреставленных убиенных иноков Трофима и Ферапонта. – Какого монастыря? – Нашего.

– Вот как Господь почтил Оптину... Теперь у нас есть мученики. На Пасху!..

– Помолитесь о здравии о. Василия, он тяжело ранен. Сразу после чтения Евангелия возгласили заздравную ектению, к которой были добавлены три прошения о тяжко болящем иеромонахе Василии. Затем – случай ведь был особенный – началась заупокойная ектения с молитвой "Боже духов и всякия плоти". Из богослужебной заздравной просфоры о. Михаил вынул частичку о здравии иеромонаха Василия, а из заупокойной – о упокоении иноков Трофима и Ферапонта. У служащего иеродиакона Илариона по щекам текли слёзы.

А когда Литургия заканчивалась, в храм пришёл иеродиакон Стефан и сказал поющей братии, что из больницы сообщили о кончине о. Василия. Это услышали богомольцы, и храм огласился рыданиями.

Два дня спустя приехавший на похороны настоятель московского подворья Оптиной Пустыни иеромонах Феофилакт поведал, что, узнав о кончине о. Василия, он в понедельник утром вместе с иеромонахом Ипатием и монахом Амвросием поехал к его матери и сказал, что о. Василий – единственный её сын – уже со Христом. Анна Михайловна сразу поняла: "Умер?!" В келье у о. Василия остался лежать Апостол, открытый на четвёртой главе Второго Послания апостола Павла к Тимофею: Подвигом добрым подвизался, течение скончах, веру соблюдох. Прочее убо соблюдается мне венец правды, егоже воздаст ми Господь в день он, праведный судия; не токмо же мне, но и всем возлюбльшим явление Его (2 Тим. 4, 7–8)...

Из слова иеромонаха Феофилакта во время отпевания убиенных оптинских иноков

Всякий христианин, хороню знакомый с учением Церкви, знает, что на Пасху так просто не умирают, что в нашей жизни нет случайностей, и отойти ко Господу в день Святой Пасхи составляет особую честь и милость от Господа. С этого дня, когда эти трое братий были убиты, по-особому звучит колокольный звон Оптиной Пустыни. И он возвещает не только о победе Христа над антихристом, но и о том, что теперь земля Оптиной Пустыни обильно полита не только потом подвижников и насельников, но и крови оптинских братьев, и эта кровь является особым покровом и свидетельством будущей истории Оптиной Пустыни. Теперь мы знаем, что за нас есть особые ходатаи пред Престолом Божьим...

При жизни монахов хвалить нельзя. Святые отцы говорят, что вообще никакого человека хвалить нельзя, можно человека хвалить лишь в состоянии его уныния. Но теперь, когда эти три собрата предлежат перед нами здесь своими телами, а души их предстоят сегодня, на третий день по их кончине, перед Престолом Божиим, мы можем вспомнить то хорошее, что было в их жизни...

Первый, о ком надо рассказать, это иеромонах Василий. Он был уже в сане священника, и ему было трудно сокрыть те черты благочестия и подвижничества, которые он себе усвоил и усваивал с первых дней пребывания в Оптиной Пустыни. Все, кто его знал, могут сказать, что он пришёл проводить монашескую жизнь нелицемерно и не стремился никогда к тому, чтобы его скорее постригли, быстрее рукоположили, но думал о том, как стяжать в своём сердце Духа Святаго. Те, кто жил с ним по соседству или в ближайших кельях, могут вспомнить о том, что по ночам через фанерную перегородку было слышно, как он читал вполголоса Псалтирь, и хотя для того, чтобы делать поклоны, он клал на пол телогрейку или кусок войлока, было слышно, что он творит Иисусову молитву. Он служил в Оптиной Пустыни и в Москве при открытии Подворья в первое время, которое было самым трудным, самым тяжелым. И хотя там многое сгибало, расслабляло внутренне, он остался непоколебим. По свидетельству его родственников и близких, он таким же был и в міру. Все, хорошо знавшие о. Василия, как-то внутренне надеялись, что из него получится хороший батюшка, получится настоящий монах, к которому можно будет обратиться за советом, который никогда не оставит. Но, видимо, один суд –человеческий, а другой суд –Божий. И Господь судил ему перейти путь сей земли, чтобы предстательствовать за нас там, в невечернем дне Царствия Божия.

Инок Трофим трудился ещё в гражданской жизни в сельском хозяйстве, и здесь, в Оптиной Пустыни, на него возлагались большие надежды в устроении подсобного хозяйства, и он эти надежды оправдал. Он отличался простотой, незлобием, великодушием и всепрощением. Его добрые голубые глаза всегда светились внутренней радостью.

Инок Ферапонт останется в нашей памяти как человек скромный, молчаливый, как человек, который втайне творил каждую ночь пятисотницу с поклонами. Находясь на общих послушаниях, он трудился там, где ему определяло священноначалие монастырское...

Мы верим - эти братия сейчас благочестиво наследовали удел вечной блаженной жизни, потому что даже в отношении мірских лиц, и даже вне пасхального периода, сказано, что, убивая человека, убийца берет все грехи его на свою душу. Поэтому, братие и сестры, они отошли ко Господу, очистив свои немощи человеческие невинно пролитой кровью...

Убийца монахов – Аверин – служил в Афганистане на срочной службе. Вернувшись из Афганистана, увлекся самодеятельной мистикой. Стал посещать церковь, но возомнил себя "просвещенным свыше" с некоей мистической помощью. Ему стали являться голоса, которые диктовали, как поступать. Эти голоса, точнее голос, который постепенно возымел над ним власть, назвался "богом".

Эти голоса действительно Аверину порой и помогали, спасали от неприятностей. И он всё больше и больше поднимался в своем мнении о себе. Подчинение его духу зла стало причиной развития психической болезни, а бесы еще больше развивали психическое расстройство для подчинния человека себе. Бес не давал ему отдыхать, потом начал всячески ругать и унижать, заставлял что-то делать. День и ночь у человека в голове звучал голос, который просто изводил его.

Дух, который мучил Аверина, нацеливал его на убийство. Аверин это понимал, но уже не мог от него освободиться – настолько был ему подчинен. Он стал поклоняться сатане как противнику Бога, потому что существо, которое мучило его, называло себя "богом". Он стал служить сатане, писать богохульные стихи. И потом наступил момент, когда дух, который владел Авериным, потребовал от него того, что произошло. (Из описания о. Тихоном Шевкуновым своей беседы с убийцей.)

Использованы материалы сайта Оптинские новомученики:
http://optina1993.narod.ru/opt_golgof.htm

Чем дальше время отдаляет нас от трагических событий той Пасхи, тем явственнее становится масштаб произошедшего. Убийство монахов далеко вышло за рамки банальной уголовщины. Мученическая гибель наших современников повлекла за собой цепь разного рода чудес и знамений... Уже на 40-й день с момента убийства монахов на их могилах произошло первое исцеление человека, признанного медициной неизлечимо больным. И с той поры уже многие тысячи людей стали свидетелями явленных миру чудес. Многие вырезанные о. Ферапонтом кресты с течением времени стали мироточить. Ровно через год после гибели иноков обнаружилось обильное мироточение поставленных на их могилах крестов.

Даже по православной религиозной традиции - весьма богатой примерами чудес и знамений - подобное представляется исключительным событием. Зафиксированы многочисленные чудеса, связанные с личными вещами погибших монахов.

Явленные за прошедшие годы чудеса столь многочисленны и так убедительно свидетельствуют о Божественной благодати на всем, что связано с оптинскими новомучениками, что возможно, уже нынешнее поколение (т. е. современники убиенных) сможет увидеть причисление их к лику святых.

В свое время Святой Иоанн Кронштадский пророчествовал, что Россия не погибнет до тех пор, пока жив будет хотя бы один человек, готовый умереть за Господа Бога. В этом аспекте гибель монахов, рожденных в эпоху тотального атеизма, но нашедших Веру и готовых без трепета умереть за нее, представляется по-своему оптимистической. Не один человек в России оказался готов умереть за Христа тем пасхальным утром, а сразу три! И мученическая смерть явилась достойным венцом жизни для каждого них. Именно так объясняли следователям поведение погибших верующие люди.

Аверин на допросах также подчеркивал мистический характер содеянного. Он прямо заявлял, что убийство монахов совершено им умышленно и готовилось заблаговременно. В качестве побудительного мотива он назвал повеления внутреннего Голоса, который постоянно звучал в его голове на протяжении нескольких лет. Голос этот долгое время мучил Аверина разного рода грохотом и гулом, что вызывало страшные головные боли. Бороться с ним не было никакой возможности, и с течением времени Голос добился полного подчинения Аверина. По приказанию Голоса преступник совершал самые невообразимые поступки: поедал использованную туалетную бумагу, разрубил топором Библию, совершал нападения на женщин, безудержно ругался матом на людях и пр. Голос ненавидел Православие и все, связанное с христианством, а потому и сам Аверин проникся к религии ненавистью. Преступник соглашался с тем, что этот внутренний голос принадлежит Сатане, и что он сам - Николай Аверин - является сознательным помощником нечистой силы.

Эти утверждения обвиняемого позволяют квалифицировать совершенное им преступление как ритуальное, т. е. совершенное из побуждений религиозного фанатизма. В данном случае, религией убийцы был сатанизм. Примечательно, что современное отечественное право всячески уходит от понятия "ритуального преступления", подменяя религиозную мотивацию политической или экономической. Между тем, дореволюционное право России (т. е. до 1917 г.) было в этом отношении много мудрее. Очевидно, что правовые системы, отказывающиеся рассматривать религиозный фанатизм как мотивацию преступления, демонстрируют существенную однобокость...

Несмотря на то, что преступник был схвачен и изобличен, ряд весьма существенных моментов так и не получил своего разъяснения в ходе следствия. Остался необъясненным факт появления у Николая Аверина месяца за три до совершения преступления значительной суммы денег. Между тем, многие знавшие его прежде как постоянно нуждавшегося в средствах человека, с удивлением отмечали, что он вдруг начал с легкостью давать взаймы и поить пьяниц. Сам Аверин не пил, но после Нового года (в 1993 г.) вдруг с легкостью стал давать деньги на выпивку людям, от которых возврата долга ждать не приходилось... Следствие так и не установило, из каких источников и за какие заслуги получал Аверин деньги в первые месяцы 1993 г., хотя сам по себе факт его неожиданного обогащения невольно наводит на мысль о существовании неустановленных друзей (и, возможно, единомышленников) убийцы-сатаниста.

Следствие не захотело рассмотреть по существу многочисленные свидетельства, указывавшие (пусть и косвенно!) на возможность существования организованной группы сатанистов, поставившей перед собой цель запугать монахов Оптиной пустыни и прихожан угрозой террора...

Следствие фактически проигнорировало указание на то, что в момент убийства в монастыре находились пособники Аверина. Две женщины-паломницы, оказавшиеся свидетелями нападения убийцы на звонарей, сообщили, что когда они закричали от ужаса увиденного, двое незнакомых мужчин, стоявшие неподалеку, прикрикнули на них: "Ну-ка, заткнитесь, не то с вами то же будет!" Примечательно, что мужчин этих не оказалось в списке свидетелей преступления, составленном следственной группой. Другими словами, эти люди поспешили покинуть монастырь, воспользовавшись возникшей суматохой. Такое поведение тем более странно, что все бывшие в монастыре люди, поспешили к звоннице, озадаченные неожиданным перерывом праздничного звона.

Убийства паломников в Оптиной пустыни происходили на протяжении 90-х годов прошлого века ежегодно. Нередко эти преступления оказывались приурочены к празднику Пресветлого Христова воскресения. Происходили они, правда, уже не в самом монастыре, а в окрестных лесах, что позволяло местным правоохранительным органам не считать их каким-либо образом связанными с паломническими миссиями и не рассматривать материалы расследований в совокупности.

Специфический характер некоторых из этих убийств служит косвенным указанием на существование некоей сатанинской организации, не афиширующей факта своего существования (можно предположить, что это полностью совпадает с намерениями и настроениями местных властей). Скорее всего, эта организация базируется в Москве и в окрестностях Оптиной пустыни ее адепты появляется наездами...

Скорее всего, никто и никогда не сможет достоверно установить, являлся ли членом такой организации Аверин. И потому можно ли считать порок действительно наказанным, а правду - восторжествовавшей?

убийца который подчиняется бесу ему нельзя ходить в храм он сделал больно близким его людям родителям этих монахов,правильно было написано на мече три 666 сатана он сатанист ещё какой ему в аду гореть змея подколодная.

Все мы забываем о промысле Божьем. И это хорошо, что мученический венец в православной Церкви не изжил Себя. Вспомните первого мученика Стефана. Теперь у нас есть молитвенники пред Господом,жившие рядом с нами, в наше время.

Год спустя после гибели монахов...

О.люди,к Небу поднимите очи,
В сердцах пусть ВЕРА вспыхнет с новой силой.
Всего лишь год прошел,и мироточить
Кресты усопших стали на могилах.

Явились миру новые святые,-
Дорогу людям облегчить к спасенью.
И часто здесь тяжелые больные
Вдруг обретают чудо исцеленья.

И верю я всем сердцем и душою,-
Безверья тьма не поглотит Отчизну,
Пока в ней есть святых хотя бы трое,
Готовых жизнь отдать во имя ЖИЗНИ!!!

Дмитрий Батраков
2011 год.

С одной стороны слёзы и горе- с другой мученический венец- это Слава от Господа!

Воздействие психотронного оружия с целью воспитать бесприкословного убийцу и это удалось в Афгане он убивал очевидно!

Аверин - жертва психотронного оружия!

так кто же на самом деле убил монахов? свалили на невиновного? Ищите следы в самом монастыре!Всё время меняют инфо! запугивают

кто их убил и за что нам сие не надо,ведь время в спять не повернуть и возвратить и к жизни мы не сможем. мы только грех какой то опуститься можем от осуждения до зла желания! мы с пользой можем силы с временем потратить к СОЗДАТЕЛЮ с молитвой о прощении и отпущении грехов рабам ГОСПОДНИМ, в мученьях смерть принявших в светлый день когда ГОСПОДЬ смерть победил!да прибудут эти мучено-убиенные со ХРИСТОМ БОГОМ во царствии ЕГО! дивен ГОСПОДЬ во святых своих!

Мы в семье очень любим оптинских мучеников Василия, Трофима и Ферапонта; молимся им и несколько раз получали помощь по молитвам к ним. Может быть у кого-то есть достоверная информация о судьбе Николая Аверина? Лет 7 тому назад видела в интернете упоминание, что в психиатрической больнице, где Николай отбывает наказание, он молится и кладет поклоны перед иконой; говорит, что убиенные монахи его простили и помогают ему вернуться к Богу. Неизвестно, правда ли это или "благочестивый" вымысел. С уважением, Людмила

Убийство трех Братий это БОЖИЕ знамение о том,что монашество будет "убито"- зарезано(уничтожено)присвоением всем насельникам монастырей "числа имени зверя-666", которое присутствует в злектронных идентификаторах личности человека и в электронных носителях информации.

Почитайте про этих монахов, "Пасха Красная" Я читала и плакала. Господи помилуй нас грешных.
Примечание: позволим Богу разобраться с ннн, 6666 и с убийцами тоже.

Мне довелось быть в это время в Оптиной, видеть смерть о. Трофима и опустить три гроба в сырую весеннюю калужскую землю. Много чего прошло за эти годы, но мне кажется, что я помню в деталях каждый миг той трагедии, так она потрясла тогда всех очевидцев. О некоторых мигах того великого дня будет мой короткий рассказ.

Я уже не жил в Оптиной и приехал в гости на Пасху. Предпасхальный вечер был тих и прекрасен: закатное красно солнышко раскрасило милым теплым цветом и в нем не было ничего тревожного. Даже странно, что закат несмотря на красноту нельзя было назвать кровавым, настолько он был нежный и приятный для глаз. Ничто не предвещало беды, хотя беда уже была рядом, рядом с каждым из нас. Убийца приготовил злодеяние и только ждал толчка своего «голоса, который не мог ослушаться». Он был в Оптиной, рядом, очень близко, он искал свою жертву. Но никто из людей не знал и не догадывался об этом.

Гуляя по монастырю, я заметил вышедшего из Введенского собора о. Василия. Он стоял у северного входа в храм и любовался красотой заката. А я в свою очередь остановился и стал любоваться картиной с его участием: стоит возле белоснежного храма красивый монах. Русак, стройный, спортивный, тихий и мирный, разумный для своих лет, явно будущая оптинская слава.

Пройдет много лет, он станет еще мудрее и опытнее, будут приходить к нему тысячи людей за советом и утешением и будет у нас новый оптинский старец. Ведь обещали, что будет семь светильников. Может это будет один из них. «Эх, как же он хорош, это воин Христов, – думал я, – дай Бог тебе, дорогой, не сойти со своего пути и остаться человеком, накопить мудрости и любви и одаривать ими народ Божий». Отец Василий почувствовал, что кто-то смотрит на него, обернулся и, увидев меня, улыбнулся. Мы не виделись несколько месяцев, обменялись издалека поклонами и решили сохранить тихость своего состояния. Но улыбка, его лучезарная улыбка запала в моей памяти и теперь уже будет жить со мной до самой смерти.

Началась служба. Пришла в храм братия монастыря, в том числе о. Ферапонт. С о. Ферапонтом никто не дружил. Вовсе не потому, что он был злой или плохой человек. Просто он, несмотря на относительную младость своих лет и раннее монашество, умудрился стать настоящим монахом - не входил не в какие группы или кружки по интересам, которые часто образуются в монастырях, жил очень сокровенной и истинно монашеской жизнью, без ссор и конфликтов, без пустых разговоров за чаем и пересудов во время послушаний. Жизнь таких монахов принято называть красивым русским словом сокровенной, как сказано в послании апостола «потаеный сердца человек, в неистлении кроткого и молчаливаго духа, еже есть пред Богом многоценно».

Пришел в храм о. Трофим. Он слегка опоздал на службу, т. к. много работал на подсобке. С утра до позднего вечера его видели то на тракторе, то на мотоблоке. Всегда радостный, энергичный, невероятно живой. Полная противоположность замкнутому и молчаливому о. Ферапонту. Вокруг о. Трофима всегда бурлила жизнь и кипела работа. У него было множество друзей, очень общительный и позитивный человек. Он подошел к левому клиросу, у которого я стоял, улыбнулся своей открытой улыбкой, мы крепко обнялись и расцеловались.

Быстрый обмен новостями, крепкие рукопожатия. Кто бы знал, что спустя несколько часов его не будет в живых. Живой, энергичный, веселый. Ну не мог он умереть молодым. Еще много-много лет впереди. Но человек предполагает, а Бог располагает.

Так и остались в моей памяти эти три улыбки. Такие разные и каждая по своему красивая. А потом были другие улыбки и они запечатались в моей памяти еще крепче.

Закончилась пасхальная литургия. Вся братия пошла в трапезную, разговелась, большая часть пошла отдыхать, звонари Трофим и Ферапонт пошли на звонницу, а о. Василий на скитскую литургию, чтобы исповедовать народ. Я в это время был в скиту и отдыхал в келье скитоначальника. Только началась скитская литургия, как в дверь постучали. Стук становился все настойчивее и я решил открыть дверь.

На пороге стоял дежурный скитской гостиницы и в крайне нервной форме сообщил, что в монастыре произошло убийство – каких-то монахов кто-то убил. Ему позвонили из проходной монастыря и просили предупредить скитоначальника и всю скитскую братию. Я отправил дежурного в храм, а сам собрался и пошел в монастырь. В сообщении было что-то абсурдное, какое могло быть убийство в монастыре, в Оптиной?! Это явный бред и чья-то глупая шутка. Кто бы знал, что одновременно со мной по дорожке, только прячась в кустах и в другом направлении прошел убийца.

В Оптиной было очень безлюдно. Ведь даже никто не смог увидеть убийцу, разошлись все. Прослышав про злодеяние, начала собираться братия. Первым я увидел о. Ферапонта. Он лежал на звоннице, пробитый насквозь коротким мечом, изготовленным из автомобильной рессоры. Как потом выяснилось, что «работать» таким орудием очень трудно - нужно обладать или огромной силой или много тренироваться.

Убийца Аверин был щупленьким человеком, но тут ему явно помог истинный вечный убийца человеков. Только этой нечеловеческой силой можно объяснить силу удара Аверина: помимо тела в трех местах был пробит кожаный монашеский пояс. Нанеся единственный удар строго в печень, он опустил тело Ферапонта на землю и закрыл его лицо клобуком. Почему он так сделал сам объяснить не смог. Затем быстро встал и вторым ударом смертельно ранил о. Трофима. Тот даже не успел ничего понять - оба монаха стояли почти спиной друг ко другу и Трофим не видел, что произошло, только услышал, что звон прекратился и обернулся в сторону товарища, но было уже поздно - холодный окровавленный клинок пробивал его печень.

Аверин так же опустил Трофима, так же накрыл его лицо клобуком и спокойно пошел в сторону скита, вслед за уходящим о. Василием. Третий удар и третий человек пал на землю. После убийца побежал за дом возле скитской башни, бросил там свой страшный меч, перелез через забор и убежал в лес. Только убегающую фигуру в серой шинели смогли рассмотреть три паломницы. Больше никаких следов и примет (кроме меча). Но уже на третий день в доме Аверина сидела засада и проводились розыски по ближайшим лесам. (С тех пор я точно знаю, что если наши власти хотят раскрыть какое-то убийство, то раскрывают его быстро. Они могут (а может могли тогда) это сделать, если захотят).

Самого убийства я не видел, но на моих руках испустил дух о. Трофим. Лицо его было полно скорби и боли. Было видно, что он испытывал сильнейшие страдания. Отошел он тихо. Просто замер и все. Отец Василий прожил дольше всех и умер уже в машине скорой помощи по дороге в Козельск. Его натренированное тело всячески сопротивлялось смерти, но рана была слишком страшна.

Потом приехала милиция, начались оперативные действия, всех убитых увезли на вскрытие. Спустя несколько часов их привезли в храм св. Илариона. Насколько помню я был единственный мирянин, который присутствовал при этой первой молитве у тел убиенных братий, видел их тела еще непокрытыми, без облачений. По традиции миряне не должны быть при облачении монахов, но для меня сделали исключение. И я благодарю судьбу, что присутствовал на этой молитве. Поверьте, никогда более я не видел и не ощущал чего-то подобного. Прежде всего надо сказать о лицах убиенных братий.

Знаете, что меня поразило тогда? Все трое умерли в страшных муках, от немыслимой боли и эта боль осталась в момент смерти на их лицах. Но вот прошло несколько часов и я видел совершенно другие лица. Их даже можно смело назвать ликами, так они светились и сияли. Это не было моим экзальтированным восприятием, все отметили странное преображение лиц - на всех трех была светлая, тихая и мирная улыбка. Очень покойная и уверенная. Такое ощущение, что они увидели что-то радостное. Вот что удивительно: дух покинул тело, но преобразовал его после смерти. Вот об этих трех улыбках я говорил вначале своего рассказа. Именно их я не смогу забыть никогда. Вот явное доказательство бытия загробного мира.

Трудно передать словами состояние братии монастыря. Думаю, что нечто подобное испытали апостолы после казни Христа и ученики оптинских старцев, после их смерти. С одной стороны ужас от происшедшего и горечь расставания, с другой радость за своих братьев. Ведь все они сейчас у Престола Божия. Они начали праздновать Пасху на Земле и закончили ее на Небесах. И мы верим, что там их Пасхальная радость будет вечной. Они заслужили ее своей земной жизнью и сподобились принять мученический венец.

Многие вечером того дня произнесли такие слова: а я оказался недостоин за грехи свои.

Перед написанием этого краткого воспоминания я нашел запись речи оптинского иеромонаха Феофилакта, сказанной по отпевании убиенных оптинских иноков. Не знаю точна ли цитата, но она очень верна по сути и многое передает из наших тогдашних переживаний: «…сегодня здесь совершается нечто необычное, чудное и дивное… Всякий христианин, хорошо знакомый с учением Церкви, знает, что на Пасху так просто не умирают, что в нашей жизни нет случайностей, и отойти ко Господу в день Святой Пасхи составляет особую честь и милость от Господа. С этого дня, когда эти трое братии были убиты, по-особому звучит колокольный звон Оптиной пустыни. И он возвещает не только о победе Христа над антихристом, но и о том, что теперь земля Оптиной пустыни обильно полита не только потом подвижников и насельников, но и кровью Оптинских братьев, и эта кровь является особым покровом и свидетельством будущей истории Оптиной пустыни. Теперь мы знаем, что за нас есть особые ходатаи пред Престолом Божьим».

Ранним Пасхальным утром, 18 апреля 1993 г., в Оптиной Пустыни ученическую кончину приняли трое насельников

Иеромонах Василий — Игорь Росляков (1960 г.р.) приехал в Оптину 17 октября 1988 года.23 августа 1990 г. был пострижен в монашество, а через 3 месяца рукоположен во иеромонаха.

Инок Трофим — Леонид Татарников (1954 г.р.) приехал в Оптину в августе 1990 года и обрел здесь то, что долго искала его душа. Через полгода был принят в число братии, а 25 сентября 1991 г. пострижен в иночество.

Инок Ферапонт — Владимир Пушкарев (1955 г.р.) мечтал о монашестве. В Оптину пришел пешком летом 1990 г. На Кириопасху 1991 г. был одет в подрясник, через полгода — на Покров Богородицы — пострижен в иночество.

Четырнадцать лет назад ликующее пасхальное утро Оптиной пустыни пронзил кипящий слезами крик молодого послушника: «Братиков убили! Братиков!..» Обагрилась кровью многострадальная земля, обагрилось и небо над монастырем, что видели в этот час, не зная о происшедшей трагедии, многие.
«Пасха красная, Господня Пасха», славимая в стихирах этого праздника праздников и торжества из торжеств, стала в буквальном смысле слова красной. Так и была названа воистину сотрясающая душу, вышедшая уже дополнительным тиражом книга писательницы Нины Павловой «Пасха красная». Трудно здесь избежать параллелей. Низкий поклон ей за великий труд.
Непроста эта земля. Всей России известен маленький городок Козельск, жители которого семь недель — до последнего оставшегося в живых — держали оборону против отрядов хана Батыя. «Злым городом» прозвали татары Козельск. А в XIV—XV вв. еках в пяти километрах от города возникла Оптина пустынь, которая к XIX веку стала, по словам священника-ученого Павла Флоренского, «духовным фокусом русской жизни». Сюда стекались для утешения и руководства лапотные крестьяне и виднейшие люди страны. Здесь бывали Жуковский и Тургенев, Чайковский и Рубинштейн, братья Киреевские и Сергей Нилус, граф Лев Толстой и великий князь Константин Романов. Гоголь называл Оптину «близкой к небесам»; Достоевский, имея в виду преподобного Амвросия Оптинского, пытался в «Братьях Карамазовых» осознать, что такое старчество для России.
Богоборческий ХХ век тщился изничтожить старчество вместе с верой. Оптина была нещадно разорена, но ее исповедники и новомученики, восходя на свой крест, вопреки очевидному нацеливали духовных чад: «Вы доживете до открытия обители». И когда в 1988 году среди чуть прикрытых руин Оптиной была отслужена первая Божественная литургия, до конца не верившая в это баба Устя сквозь слезы радости воскликнула: «Дожила!»

Видя развалины и склад техники в храме, не верил в возможность возрождения монастыря, как признался автору этих строк, нынешний мэр Козельска, а тогда председатель колхоза имени Кирова Иван Богачев. Колхозные земли граничили с монастырскими. И монахи, трудно восстанавливая обитель, по словам Ивана Михайловича, «от души и сердца» работали и со своей землей. Результат поразительный: «Если мы на наших землях собирали по 25 центнеров с гектара, то монастырь — по пятьдесят!»

Первые годы восстановления Оптиной были временем чудес. И там почти не удивились приезду космонавтов, которые, оказалось, засняли из космоса сияние, вздымающееся именно над этой дивной точкой на земле. На увеличенной фотографии можно было различить поднимающуюся обитель и скит.

Но чудеса чудесами, а монашеский подвиг потому и зовется подвигом, что не многим он по плечу. В открывшуюся пустынь слетелось немало вдохновенных «молитвенников» — остались возросшие духовно, окрепшие вместе с родным монастырем. Трое братьев Оптиной пустыни, имена которых десять лет назад стали известны всей России — иеромонах Василий, инок Ферапонт и инок Трофим, — тогда были вроде бы одними из многих, а оказались избранниками Божиими.

На Страстной седмице один из московских священников (кандидат физико-математических наук, капитан дальней авиации) размышлял в проповеди о том, что сегодня для нас всех характерен общий грех — отсутствие благородства: в словах ли, делах ли. Забылось за последние долгие десятилетия, что мы все благого рода — христианского.
Трое Оптинских братьев отличались удивительным благородством даже во внешности. Безмолвный инок, сибиряк о. Ферапонт поражал какой-то нездешностью — то ли изящный венецианский паж, то ли, как ахали художники, «Тициан — точеные скулы, ярко-голубые глаза и золото кудрей по плечам».

Его стремительный, сверкающий щедрой радостью земляк о. Трофим, бывший общим любимцем монастыря, местных жителей и паломников, все делал настолько красиво, что им против воли любовались: «На трактор садится, будто взлетает… На коне летит через луг. Красиво, как в кино».

Художник, которого о. Василий попросил написать икону своих небесных покровителей — благоверного князя Игоря Черниговского, святителя Василия Великого и Василия Блаженного, — мысленно беседовал с ним. «Да, отец, в тебе есть благородство и мужество князя. Тебе, как Василию Великому, дан дар слова. И тебе дана мудрость блаженного, чтоб скрыть все эти дары».

Одарены же все три брата были богато. У отца Ферапонта (в миру Владимира Пушкарева) был великий талант учиться новому. Он, лесник по образованию, чего только не делал в монастыре, а уж резал кресты для пострига с фигурой Спасителя так, что художники учились у него. Отец Трофим (Леонид Татарников) умел все. Он был здесь старшим звонарем, пономарем, гостиничным, переплетчиком, маляром, пекарем, кузнецом, трактористом…

Отец Василий (Игорь Росляков), успешно окончив факультет журналистики МГУ и Институт физкультуры, писал хорошие стихи, обладал прекрасным голосом, в монастыре, помимо прочего, исполнял послушание летописца, вел катехизаторские беседы в тюрьмах, воскресную школу в Сосенском и школу для паломников в обители, был лучшим проповедником Оптиной. После его мученической кончины, заглянув в дневники, обнаружили, что мы потеряли одаренного духовного писателя.

И при этом все трое были истинными монахами — тайными, без фарисейства; молитвенниками, сугубыми постниками и аскетами, особенно последним в своей жизни Великим постом. И, по свидетельствам, все трое догадывались о своем скором уходе, будучи многими молитвенными трудами и восхождением по крутой духовной лестнице уже готовы к нему. Потому и избраны — нет, не убийцей, а Господом — на роль тричисленных (по образу Святой Троицы) новомучеников Оптинских, могучих, как уже выясняется, небесных ходатаев за обитель и всю Россию…

Могучими и высокими трое монахов были и при жизни. Инок Ферапонт пять лет в армии изучал японские боевые искусства и, говорят, имел черный пояс. Инок Трофим своими могучими ручищами кочергу завязывал буквально бантиком. Иеромонах Василий был мастером спорта международного класса, капитаном сборной МГУ по ватерполо, членом сборной СССР.

Да, официальному следствию известен один культпросветработник Николай Аверин. Однако накануне Пасхи в Оптиной действовала преступная группа, чему есть многие запротоколированные общественно-церковной комиссией подтверждения. Шли филигранная техническая подготовка и психическая атака: священникам подбрасывали «подметные письма» с гробами, а вся округа знала, что монахов собираются «подрезать».

Все трое братьев были убиты на послушаниях: звонари о. Трофим и о. Ферапонт во время пасхального звона, о. Василий по дороге на исповедь в скит. Все было продумано. Но убийца не учел той великой христианской любви, ради которой и ушли в монастырь трое прекрасных молодых людей. Первым, мгновенно, был убит о. Ферапонт. Но тут же пронзенный о. Трофим все-таки подтянулся на веревках и ударил в набат, на миг, последним своим дыханием подняв по тревоге монастырь.

Тем же мечом с гравировкой «сатана 666», так же предательски, в спину, был смертельно ранен отец Василий. Однако с момента набата сюда уже бегут люди. И 12-летней девочке Наташе дано было увидеть, как вдруг исчезло на время страдание с обращенного в небо лица батюшки и он дивно просветлел… Целый час уходила из него жизнь. Все его внутренности были перерезаны. В таких случаях, говорят врачи, люди страшно кричат от боли. Отец Василий молился. И с ним молилась, заливаясь слезами, Оптина. А в его лице, как сказал на панихиде 18 апреля нынешнего года духовник монастыря схиигумен Илий, уже отражалась временами пасхальная, воскресенская радость…

Сюда, в Оптину и Козельск, на дни памяти новомучеников Оптинских собрались представители всей России. Десять лет назад оптинский священник сказал: «Мы потеряли трех монахов, а получили трех Ангелов». Свидетельства их помощи множатся чуть ли не с каждым днем: исчезают раковые опухоли, излечиваются пьяницы и наркоманы, устраиваются самые сложные дела, а появившийся вдруг о. Трофим выводит из сжавшегося кольца чеченских бандитов единственного оставшегося в живых солдата.

Убийцы тогда добились обратного эффекта. В онемевшую Оптину приехали лучшие звонари страны, к колоколам тянулись подростки и даже многочисленные бабушки о. Трофима, которых он так радостно опекал. А после сорокового дня, пришедшегося на Вознесение Господне, многие, до того не помышлявшие о монашестве, ступили на путь воинов Христовых.

Весной девяносто третьего ужасное известие о пасхальном убийстве в Оптиной пустыни троих насельников монастыря — иеромонаха отца Василия, инока Трофима и инока Ферапонта — заставило содрогнуться не только верующую Россию, но всех, кто услышал или прочел об этом тройном убийстве, совершенном сатанистом Николаем Аверинцевым. Но никто и никогда до недавнего времени не рассказывал о том, что именно предшествовало появлению этих новомучеников, что происходило до и после убийства в самой Оптиной. Возможно, потому, что по-настоящему верующие люди в принципе не любят говорить о чудесных явлениях, свидетелями которых оказываются. А происходило там еще в канун Пасхи именно то, что трактовалось в религиозной мистике всегда как знамение…

По свидетельствам очевидцев, на ту Пасху и перед ней вообще происходило много странного. Вся Оптина была, в частности, окутана каким-то маревом, от которого дрожали и двоились в двух шагах от наблюдателя предметы. Насторожила и история о том, как не были подпущены к месту грядущей трагедии дети.

На каждую Пасху в Оптину пустынь (к тому времени уже традиционно) приезжали ребятишки из Московской православной гимназии. Так должно было произойти и тогда, в 93-м. Дети уже находились в автобусе, готовом тронуться с места, когда движок внезапно заглох. Многочисленные попытки запустить его не только ни к чему не привели, но и время было упущено, сделало поездку невозможной. Когда же после Пасхи вызвали автомеханика, автобус оказался исправен полностью, его движок заводился с пол-оборота. Столь странная Пасха в Оптиной была до этого всего один раз — перед Чернобылем…

Наконец, произошла еще одна совершенно невероятная история с одним из будущих новомучеников — отцом Трофимом, который был, помимо всего прочего, еще и звонарем Оптиной пустыни.

Люди верующие хорошо знают, что в Страстную пятницу, в три часа пополудни — то есть в час Распятия Христа и выноса Плащаницы — хоть ненадолго, но непременно меркнет солнце, а по земле проносится гулкий порыв ветра, вздымающий в воздух стаи кричащих птиц… Душу религиозного человека в этот момент охватывает особенно острая, скорбная тоска…

…Сказать об отце Трофиме, что он был верующим — значит не сказать о нем ничего: его вера была такой силы, на какую способны только души святых. Это нужно знать, чтобы понять, насколько невероятным было то, что случилось в момент выноса Плащаницы, который происходит под специальный погребальный звон. Так вот: монах Трофим, старший, опытнейший звонарь Оптиной, первым вскинувший руки к колоколам, в этот скорбный момент неожиданно вызвонил… пасхальный звон вместо погребального!

Когда его вызвали для объяснения к наместнику, он лишь растерянно каялся, не в силах объяснить, как такое могло случиться… Объяснилось все позже, когда монахи подняли на плечи три гроба, и именно под пасхальный звон хоронили погибших…

О своей близкой смерти отец Трофим знал — как знали заранее о своей кончине все святые. Вот что рассказывает иконописец Тамара Мушкетова, записавшая это в своем дневнике. За год до Пасхи 1993 года она с сестрами пошла к озеру, расположенному рядом с Оптиной, чтобы набрать сосновых почек для чая. Там и столкнулись девушки с монахом Трофимом. Стоя на берегу, тот с восхищением смотрел на озеро: «Красота какая, — улыбнулся он, — не наглядишься. А жить осталось год…» Тамара удивилась: «Простите, отец Трофим, но я смотрю на жизнь более оптимистично». Что касается оптимизма, примерно в то же время отец Трофим сказал как-то приунывшей паломнице: «Лена, чего киснешь? Жить осталось так мало, может быть, год. Унывать уже некогда. Радуйся!» — и подарил ей букет только что собранных полевых цветов.

Наконец, за неделю до гибели он отдал знакомому хранившиеся у него документы паломника Николая Р., сказав: «Отдашь ему, когда вернется в монастырь». Николай вернулся в Оптину уже после убийства…

Тем не менее, несмотря на предчувствие своего скорого конца, по свидетельству решительно всех, кто знал отца Трофима, радость и доброта буквально бурлили в нем. И в каждом из трех убиенных жила убежденность, что рано или поздно им — и отцу Трофиму, и отцу Василию, и отцу Ферапонту придется пострадать за Христа.

«Братиков убили!..»

Убийство в Оптиной было расчетливым и тщательно подготовленным — даже если не иметь в виду специально выкованный Аверинцевым и украшенный знаком «сатана-666» меч. Местные жители вспоминают, как перед Пасхой убийца приходил в монастырь, сидел на корточках у звонницы, изучая позы звонарей, по-хозяйски осматривая входы и выходы.

Вспоминает ту пасхальную ночь иеромонах Михаил: «В шесть часов утра в скиту началась литургия, и я обратил внимание на то, что отец Василий, который должен был исповедовать, почему-то задерживается. Вдруг в алтарь даже не вошел, а как-то по стенке вполз послушник Евгений и говорит: «Батюшка, помяните новопреставленных убиенных иноков Трофима и Ферапонта. И помолитесь о здравии иеромонаха Василия. Он тяжело ранен». И тут же мой иеродиакон Иларион, качнувшись, начинает оседать, захлебываясь от слез… На службу он так и не смог выйти — вышел за него отец Рафаил… И только тут до меня дошло, почему мне все чудилась какая-то странность: в пасхальную ночь колокола Оптиной молчали!..»

Примерно в это же время рядом с монастырем то же самое вдруг заметили миряне православной общины, собравшиеся за пасхальным столом. В момент, когда воздух должен гудеть от благовеста — тишина. Кто-то вдруг спросил: «Почему молчит Оптина?» И словно в ответ — отчаянный крик за окнами: «Братиков убили! Убили братиков!..»

…За несколько минут до шести утра двор монастыря опустел: кто-то ушел на раннюю литургию, кто-то — в скит. Последним уходил Игумен Александр: «Обернувшись, я увидел, как из своей кельи торопливо спускается монах Трофим — радостный, сияющий, как всегда не идущий даже, а бегущий: «Батюшка, — говорит, — благословите, иду звонить…» Я глянул на пустую звонницу, спрашиваю: «Да как же ты будешь один-то звонить?» — «Ничего, сейчас кто-нибудь подойдет!» И почти тут же появился монах Ферапонт, оба направились к звоннице, не подозревая, что там затаился убийца…»

Их обоих он заколол в спину: вначале инока Ферапонта, вслед за ним — Трофима… Уже смертельно раненный, инок Трофим из последних, сверхъестественных сил подтянулся на веревках к колоколам и ударил в набат, раскачивая колокола уже мертвым телом: и в последние секунды жизни он думал о людях, которых любил, в самой смерти восстал на их защиту, предупреждая обитель, поднимая по тревоге монастырь.

У колоколов — свой язык. Иеромонах Василий шел в это время исповедовать в скит, но услышав зов набата, повернул к колоколам, навстречу убийце… Все было просчитано Аверинцевым, кроме одного: той любви монаха Трофима к людям, которая дала ему возможность ударить в набат вопреки смерти. С этого мгновения появляются свидетели преступления. Три женщины, шедшие на хоздвор за молоком: они видели, как упал Трофим, как умолкли колокола, как сумел он дотянуться до них, как вновь упал. Видели, как перемахнул через штакетник звонницы и побежал прочь невысокий «паломник» в черном, не подозревая, что видят убийцу. Разве могла прийти в первое мирное пасхальное утро в голову мысль об убийстве?!

Отец Василий, двинувшийся к звоннице на зов набата, встретился с преступником лицом к лицу. Еще две паломницы видели, что между ними состоялся какой-то короткий разговор, после чего отец Василий доверчиво повернулся к Аверинцеву спиной… В следующее мгновение он упал, обливаясь кровью.

Первой к нему подбежала 12-летняя девочка — Наташа Попова. Зрение у нее стопроцентное, но увидела она нечто невероятное: отец Василий падает, а в сторону от него метнулся страшный черный зверь, взбежал по расположенной рядом лесенкой поленнице, перемахнул через стену и скрылся из монастыря… «Батюшка, — спрашивала потом девочка у старца, — почему вместо человека я увидела зверя?» — «Да ведь сила-то звериная, сатанинская, — ответил старец. — Вот душа и увидела это».

…Отец Василий, получивший смертельное ранение, скончался спустя час. Оптина пустынь застыла от горя, молчали ее онемевшие колокола.

Иноку Ферапонту, в миру Пушкареву Владимиру Леонидовичу, на момент гибели было 37 лет. За плечами — срочная и сверхсрочная служба в армии, учеба в лесном техникуме, работа в лесхозе на Байкале. В Оптину пришел пешком летом 1990 года.

Иноку Трофиму, в миру Леониду Ивановичу Татарникову, на момент гибели было 39 лет. Сибиряк, из многодетной семьи. В монастырь пришел в 36 лет.

Отец Василий, в миру Игорь Иванович Росляков, погиб в 33 года… Имя спортсмена Игоря Рослякова прекрасно знали все любители спорта: он был настоящей звездой, объездил полмира. Учился на журналиста, писал стихи… У каждого человека — свой путь к Богу. Его путь начался еще до Оптиной, куда он приехал в числе первых — тех, кто восстанавливал ее в буквальном смысле из развалин осенью 1988 года.

Чудотворения

Член Союза писателей России Нина Попова, собравшая свидетельства и выпустившая книгу о залитой кровью оптинской Пасхе девяносто третьего года, очень мало говорит о тех чудесах, которые последовали за трагедией. Как уже упоминалось, верующие люди предпочитают не сосредотачиваться на этой стороне религии. И не только потому, что она наиболее таинственна, а следовательно, наиболее интимна, но еще и потому, что пересказ чудес и даже тот факт, что свидетелем чуда становится атеист, не приводит, как и предсказывал еще две тысячи лет назад Иисус Христос, человека к Богу…

Далеко ходить за примерами не надо. Миллионы людей стали за эти годы свидетелями чуда схождения Благодатного Огня на Гроб Господень на православную Пасху. Но многих ли из тех, кто приехал в Иерусалим из любопытства, это привело в христианство? И много ли, наконец, имен католиков-христиан мы знаем, перешедших в православие после того, как собственными глазами увидели, что именно на православную Пасху, по молитве православного Патриарха сходит Огонь?.. Ответ прост: ни одного!

Вот поэтому-то приведем лишь краткий перечень чудотворений, связанных с именами оптинских новомучеников. Почти сразу начались чудесные исцеления на могилах убитых. Постоянно мироточит крест отца Василия. Прибирая залитую кровью колокольню, монахи вынуждены были аккуратно стесать насквозь пропитанный ею пол, точно так же собрали и пропитанную кровью землю на месте гибели отца Василия… И эту земельку, и окровавленные щепочки разобрали прихожане монастыря и паломники: они благоухают по сей день в самых разных уголках России.

На могилах убиенных нуждающиеся в исцелении получают его и сегодня. Вот всего один случай, рассказанный монахиней Георгией, тогда просто Людмилой Толстиковой.

«24 октября 1998 года, на Собор оптинских старцев я пришла на могилы новомучеников. Тут приходит паломник, как-то странно и неловко прижимая к себе листочек бумаги, просит меня набрать земельки с их могил. «А сами?» — спрашиваю. Тут глянула на его руки и сразу устыдилась: кисти рук восковые, неподвижные… И тут он наклоняется к могилке отца Василия, прижимает руки, водит ими по земле…

Вдруг как засмеется: «Смотрите, они ожили, а врачи хотели мне их отнять!.. Гляжу — впрямь розовые, живые пальцы… У меня даже слезы из глаз брызнули: «Напишите о вашем исцелении!..» — «Лучше вы, — говорит, — вот мой адрес: Калужская область, Кировский район, п/о Мало-Песочное, Акимов Алексей Николаевич». Позже он и письмо прислал, и справку от врача: диагноз «омертвение тканей» восстановление рук исключал…

Это — к вопросу о той Пасхальной Радости, которую так ждут из года в год православные христиане от главного праздника церковного года. Вот она — радость, родившаяся из скорби: появление святых новомучеников в нашу жестокую эпоху. Своей мученической гибелью монахи Трофим, Василий и Ферапонт в очередной раз повергли скептиков, пополнив собой сонм русских святых. Со всей России съехались тогда на их погребение лучшие ее звонари, всю Светлую неделю не умолкал над Оптиной, как и положено, пасхальный звон. Со всей России с того момента и по сей день не иссякает к их могилам паломничество жаждущих исцеления и помощи в своих бедах. И они ее получают. Вместе с той Пасхальной Радостью, которая всегда рядом с нами, если сами мы способны увидеть ее и воспринять…
Что касается знамений, напомним: спустя ровно полгода после Пасхи 1993-го, на Белый дом двинулись танки. Россия вступила в новую эпоху… Как же хочется верить, что все-таки — не последнюю!
Мария Ветрова

«Я ХОТЕЛ БЫ УМЕРЕТЬ НА ПАСХУ…»

Многие до сих пор, в простоте душевной, полагают, что в монахи идут только темные, необразованные или забитые люди. Как любят определять на Западе – «неудачники», «лузеры». Однако мало кто знает, что, например, иеромонах Василий, зверски убитый вместе с иноками Трофимом и Ферапонтом, в мирской жизни был … выпускником факультета журналистики МГУ и мастером спорта.

Игорь Росляков, так звали его в миру, в свое время был капитаном(!) сборной МГУ по ватерполо и одним из ведущих игроков сборной СССР! Об этом практически никто не знал даже в самом монастыре, пока много лет спустя в Оптину не привезли пожелтевший номер «Известий», где на одной из фотографий Игорь Росляков победно держит в руках кубок чемпиона.

Однажды у иеромонаха Василия спросили о его самом заветном желании. Отец Василий ответил тогда: «Я хотел бы умереть на Пасху, под звон колоколов».

РУССКИЕ БОГАТЫРИ

О. Ферапонт (в миру Пушкарев Владимир Леонидович) в монастыре работал в столярной мастерской. Был человеком невероятной физической силы. Известно, например, что срочную службу в армии Пушкарев проходил в составе сил специального назначения — спецназе. Поговаривали, что имел даже «черный пояс». После окончания службы, он остался в армии по контракту и прослужил в общей сложности в рядах СА пять лет.

Монастырские старожилы помнят весьма примечательный случай, когда на о. Ферапонта напали трое панков-наркоманов, которые в начале 90-х годов постоянно тянулись в Оптину пустынь (одно время при монастыре даже стихийно сложилась настоящая община разного рода неформалов-хиппи-панков). Произошло это нападение на крыльце перед паломнической столовой и свидетелями его оказалось несколько десятков человек. Отец Ферапонт столь стремительно разбросал нападавших, что никто из окружающих не только не успел вмешаться, но даже осознать происшедшее.

Вместе с тем, это был человек столь тихий, кроткий, не привлекавший к себе внимание, что когда стало известно о его гибели, не все насельники монастыря смогли вспомнить о ком идет речь. Некоторые из хорошо знавших его людей сообщали о том, что инок предчувствовал скорую смерть. Так, например, будучи прекрасным плотником о. Ферапонт перед Пасхой неожиданно раздал свой лучший инструмент другим мастерам; когда его спрашивали для чего он это делает, о. Ферапонт либо отмалчивался, либо отвечал, что более плотничать ему не придется.

Погибший рядом с ним о.Трофим (в миру Татарников Алексей Иванович) до пострижения был моряком рыболовецкого флота.

В монастыре он почитался мастером на все руки, брался за все хозяйственные работы. Великолепно управлялся с трактором, который использовался для распашки монастырских огородов. Крепкий, высокий мужчина, он был с железом на «ты». Остались воспоминания о его недюжинной физической силе. Однажды он завязал узлом кочергу. Многие, знавшие его, вспоминали, что о. Трофим легко гнул пальцами гвозди; гвоздь-сороковку, например, он закручивал кольцом или винтом. Делал это он с досады, если молитва не шла.

На Руси физической силой удивить непросто — здоровых мужиков во все времена было немало — но подобную силу рук следует все же признать незаурядной даже по русским меркам.

ЗЛОВЕЩИЕ ЗНАМЕНИЯ

В ту известную теперь во всем мире Пасху 1993 года, когда пролилась кровь трех оптинских иноков: иеромонаха Василия, инока Трофима и инока Ферапонта, — были зафиксированы трагические знамение. Так, при уборке алтаря, перед самой Пасхой, когда работа просто кипела, у инока Филиппа, сорвался нож, которым он чистил подсвечник, и он поранил себе руку. Монах, зажимая рану, выбежал из алтаря: нельзя было допустить и падающей капли — при пролитии в святом месте крови алтарь пришлось бы освящать заново. Перевязывавший ему руку алтарник не удержался от сокрушения: «Что происходит?! За страстную седмицу – уже четвертая кровь в алтаре. То копие сорвалось при проскомидии, то еще какие-то раны. Что это – кровь в алтаре? К чему?» Теперь это, увы, стало понятным.

Многие потом вспомнили не менее зловещие предзнаменования на Пасху перед Чернобыльской катастрофой. Тогда в храмах гудел ветер, опрокидывая порой в алтарях даже…потиры – Чаши со Святыми Дарами! Как писал подвижник нашего времени схимонах Симеон (Кожухов, преставился в 1928): «С нами Бог говорит не разговорным языком, но показательно».

НЕЗРИМОЕ ЕДИНЕНИЕ НЕБЕС И ЗЕМЛИ

Удивительна связь между Церковью земной, еще воинствующей с врагом рода человеческого, и Церковью Небесной, уже победившей и торжествующей. В самую Страстную Субботу 1993 года, за день до ритуального убийства трех оптинских иноков, из Киева привезли частицы облачения священномученика Владимира, митрополита Киевского и Галицкого. Их раздали монастырской братии буквально за несколько часов до трагедии. В связи с этим, наверное, отнюдь не простым совпадением, а Промыслом Божием является тот факт, что к вере иеромонаха Василия, тогда еще студента факультета журналистики МГУ Игоря Рослякова, привела преподаватель журфака Тамара Владимировна Черменская. В ее семью он на правах друга вошел как-то просто и органично.

Так вот, сама Тамара Владимировна принадлежит роду Богоявленских – и является дальней родственницей … самого священномученика Владимира, частицы облачения которого незадолго до смерти как раз и получил иеромонах Василий. Удивительно, что передавали ему их в момент пения тропаря «Благообразный Иосиф, с древа снем пречистое тело Твое…» Именно этот тропарь, по свидетельству очевидцев, пел, идя на смерть, и священномученик Владимир (Богоявленский), которого чуть ли не за воротами Киево-Печерской Лавры расстреляли, а потом, еще живого, добили штыком коммунисты.

Не просто совпадением выглядит и то, что святитель Владимир, митрополит Киевский и Галицкий, стал ПЕРВЫМ (!) мучеником в огромном сонме новомучеников, которые пострадали от большевистского режима. В каком-то смысле, принявший мученическую кончину иеромонах Василий Оптинский тоже является первомучеником – но уже последних времен грядущего антихриста, при котором, согласно пророчествам, тоже потекут реки христианской крови. Слишком уж явно-ритуальным было убийство трех оптинских иноков.

Остается добавить, что в подмосковном Королеве давно уже стоит храм, который освящен… в честь священномученика Владимира, митрополита Киевского и Галицкого.

ДОРОГО ЯИЧКО… ПРОШЛОГОДНЕЙ ПАСХИ ХРИСТОВОЙ

Одна из послушниц, тогда еще работавшей журналисткой в Санкт-Петербурге, по приезде в знаменитую Оптину пустынь имела разговор с иноком Трофимом – одним из трех монахов, убиенных на Пасху 1993 года. Беседа состоялась в самый канун того Великого Праздника – непосредственно 17 апреля. Инок Трофим показал тогда еще только воцерковляющейся журналистке, не особо верящей в чудеса, освященное пасхальное яйцо, сохраненное им с прошлогодней Пасхи. При этом будущий преподобномученик (а то, что он рано или поздно будет прославлен в этом чине, думаю, нет сомнений) очень просто сказал ей, что завтра на разговение он съест это яичко, и тогда его собеседница убедиться, что оно абсолютно свежее. «Тогда поверишь?» – добавил инок Трофим, имея в виду веру в чудеса.

Так получилось, что перед самым убийством, спеша на звонницу, где и произошла трагедия, инок Трофим успел разговеться тем самым яичком. Но без журналистки. Однако последняя все-таки была извещена о чуде. В отчете патологоанатома говорилось о СВЕЖЕМ (!) яйце, съеденном монахом перед смертью. А чуть позже при съемке фильма «Оптинские новомученики» оператор, повествуя «картинкой» о последней трапезе убиенного монаха, заснял скорлупу того самого яйца, которое инок Трофим показывал журналистке из Санкт-Петербурга.

ЧУДЕСА НА МОГИЛАХ ИНОКОВ

Мученическая гибель наших современников повлекла за собой такую цепь разного рода чудес и знамений, что уместно говорить о мировоззренческом перевороте, который, возможно, она знаменует. Уже на 40-й день с момента убийства монахов на их могилах произошло первое исцеление человека, признанного медициной неизлечимо больным. И с той поры уже многие тысячи людей стали свидетелями явленных миру чудес. Многие вырезанные о. Ферапонтом кресты с течением времени стали мироточить. Ровно через год после гибели иноков обнаружилось и обильное мироточение крестов, поставленных на самих могилах.

На этих могилах отмечены многочисленные случаи исцеления страдающих неизлечимыми болезнями людей. Хотя не существует канонических молитв новомученикам, паломники отмечают чудесную помощь наркозависимым, которую дает обращение к о. Трофиму; а вот молитвенное обращение к о. Василию помогает в дороге.

Даже по православной религиозной традиции — весьма богатой примерами чудес и знамений — подобное представляется исключительным событием. Зафиксированы многочисленные чудеса, связанные с личными вещами погибших монахов. Крест о. Василия, перешедший после раздела его вещей иноку о. Ипатию, стал мироточить на 40-й день после гибели прежнего владельца. Начиная с 1993 г. случаи его мироточения отмечались неоднократно и зафиксированы как заявлениями очевидцев, так и видеосъемкой. Благоухающее миро собирается в целлофановый пакет и используется для помазания прихожан.

Явленные за прошедшие годы чудеса столь многочисленны и так убедительно свидетельствуют о Божественной благодати на всем, что связано с оптинскими новомучениками, что возможно, уже нынешнее поколение (т. е. современники убиенных) сможет увидеть причисление их к лику святых…

В свое время Святой Иоанн Кронштадский пророчествовал, что Россия не погибнет до тех пор, пока жив будет хотя бы один человек, готовый умереть за Господа Бога!