Детали покушения на Николая II в Японии. Нападение японского самурая на Николая II: что это было

Одна из малознакомых страниц истории — полное загадок покушение на Николая в Японии. В 1890-1891 гг. он, тогда еще только наследник престола, совершил длительное путешествие. Побывав в Австрии и Греции, он в Триесте сел на корабль «Память Азова», проделал длинный путь по Суэцкому каналу и Индийскому океану, посещая тамошние страны, знакомясь с их жизнью, правителями.

И прибыл в Японию. Приехав в Японию с дружескими намерениями, Николай едва не уехал с войной.

Когда 29 апреля (по старому стилю) 1891 года будущий царь следовал в Киото, осмотрев храмы Отсу и озеро Бива, на него и было совершено нападение. Сделал это призванный охранять высокого гостя из России японский полицейский Цудо Сандзо.

На узкой улице (ширина 4,5 метра), тесной от людей, высыпавших посмотреть на будущего царя, Цудо Сандзо дождался, когда джинрикша, везший коляску, в которой сидел наследник-цесаревич, поравнялся с ним. Тогда он выступил вперед, держа обеими руками рукоятку сабли, с размаху ударил высокого гостя саблей по голове, на которую был надет котелок. От удара котелок свалился с головы наследника на землю, кровь брызнула из раны. Видя, что не достиг своей цели убить, а только ранил жертву, самурай снова замахнулся и ударил по теперь уже непокрытой голове цесаревича, и снова только ранил.

Крикнув: «Что, что тебе?», Наследник Цесаревич выпрыгнул из коляски через джинрикшу на мостовую…

Никто из огромной массы народа, — зевак и блюстителей порядка — не схватил полицейского-злодея, никто не помешал ему, многие даже не видели, как произошло покушение. «Из свиты, очевидно, никто не мог помочь, так как они ехали длинной вереницей, даже принц Арисугава, ехавший третьим, ничего не видел», — писал позднее сам Николай. Злодей-самурай, пользуясь тем, что из охраны и свиты кто-то не видел нападения, кто-то - оцепенел, с саблей ринулся за раненой жертвой, чтобы довершить дело: нанести третий удар саблей. Цесаревич побежал, придерживая рукой раненую голову, из которой хлестала кровь.

Это было ужасно. Наследник не мог свернуть с середины улицы, укрыться в толпе от устроившего на него охоту самурая, так как люди в страхе шарахались от него. Когда Николай оглянулся в надежде, что взбесившийся полицейский уже схвачен, он увидел, что самурай все еще преследует его с саблей наголо. При этом его догонял принц Георг и джинрикши… Николай побежал дальше и оглянулся еще раз, только достигнув угла с переулком. В этот момент полицейский был уже повален на мостовую. В общей сложности Николай пробежал 60 метров. Цудо Сандзо скрутили рикши. Опасность миновала. К цесаревичу спешил его лейб-медик В.К. фон Рамбах, чтобы остановить кровь, перевязать раны, помочь уйти раненому от взглядов зевак…

Все эти факты известные, сто раз описаны разными авторами на разных языках. И разумеется, любого удивляет и возмущает, как убийца мог получить доступ к высокой персоне и на протяжении почти минуты Николай, по сути, вел поединок один на один. Но тут, к слову, стоит вспомнить историю, произошедшую несколькими десятилетиями раньше, когда предок Николая, Александр II, точно так же убегал от своего убийцы, причем вести борьбу в одиночку ему пришлось даже дольше. И происходило все чуть ли не под стенами Зимнего! Что делать, волна терроризма еще только поднималась, нравы были простые…

Странно, что мало кто задается противоположным вопросом. Цудо Сандзо был 36-летним мужчиной в расцвете сил. У него была великолепная позиция. Он наносит два удара по голове противника. А у того… лишь две глубокие царапины. Даже если бы в руках Цудо Сандзо был простой кусок железа длиной 70 см (длина сабли с ручкой), он бы все равно должен был проломить череп Николая так, что удары оказались бы несовместимы с жизнью. А тут — только хлынула кровь, Николай даже не потерял сознание от удара.

Наследник и принц Георгий Греческий

И я, может, никогда не задался бы этим вопросом, счел это счастливым случаем, везением, если бы случайно не попала мне на глаза фотография, на которой были сняты сидевшие в двух новеньких колясках принц Георг и великий князь Николай Александрович. Рикши готовы были, как только съемка закончится, тронуться в путь. Более всего бросалось в глаза, как почти одинаково были одеты Наследник Цесаревич и принц Георг: оба в темных пиджаках и светлых брюках, шеи окружали одинаковые белые воротнички. Одинаковой формы были и котелки на головах. Только котелок на голове у великого князя на голове был серый, а на голове принца Георга — черный.

В письме к матери будущий царь Николай II писал, что не будь Георгия, его бы не было в живых. Имея в виду, что когда он, выпрыгнув из коляски, побежал прочь от полицейского, и все растерялись, только Георгий не растерялся, погнался за полицейским с тростью в руке. Тростью принц Георгий ударил Цудо Сандзо по голове так, что сабля выпала из рук замыслившего убийство. Кстати, это была никакая не «боевая» трость, а самая обычная, купленная совсем незадолго до этого в лавке с сувенирами.

На самом деле, оказывается, принц Георгий спас жизнь наследнику русского трона дважды. Да, да. В течение нескольких минут - дважды. В первый раз, когда процессия приближалась. В пятой коляске сидел Николай, в шестой — принц Георгий Греческий (правнук Николая I), в седьмой — японский принц Арисугава, наследник японского императора.

И Цудо Сандзо растерялся, увидев греческого и русского принцев: кто из них кто? Как для нас все японцы на одно лицо, так и для японца все европеоиды похожи. Замахиваясь, Цудо Сандзо был, по-моему, совершенно не уверен, что замахивается именно на русского наследника. Что и сбило удар…

Косвенным доказательством этому служит признание Цудо Сандзо на допросе, что он еще раньше, когда первый раз увидел вместе наследников греческого и русского престолов, хотел убить цесаревича, когда они 29 апреля рано утром перед поездкой в Отсу поднялись на холм Миюкияма, где Цудо стоял на посту у памятника погибшим воинам. Помешало ему совершить покушение лишь то, что он не знал, кто из двоих — русский, а кто — греческий принцы. Когда его назначили в охрану принцев, он, безусловно, это знал. Точнее, ему так казалось.

Не будем забывать и то, что Цудо был психически больным человеком. Экзальтированный патриотизм в его сознании перешел в бредовые фантазии. Он думал, что вместе с русским наследником прибыл руководитель мятежа 1877 года Сайго Такамори. Вернувшись, Такамори, якобы, должен был лишить Цудо Сандзо всех его наград. Кроме того, Сандзо был возмущен, что русский высокий гость находится уже девять дней в Японии, но все еще не поспешил с визитом в Токио к императору — значит, не почитает его. Гость всюду ездит, осматривает, стало быть, изучает уязвимые места в обороне Японии, шпионит вместе со свитой. Он входит в храмы, не снимая обуви, никто из японцев на это не обращает внимания...

В каком-то смысле Цудо Сандзо был «сыном своей эпохи» — продуктом крушения патриархальной Японии. На протяжении веков это было жестко-сословное общество, абсолютно изолированное от мира — иностранцам было запрещено высаживаться на ее земле. Всего за несколько десятилетий весь этот мир рухнул. Япония открылась миру. Точнее, в смятении взирала на прибывавших иностранцев, многие из обычаев которых вызывали просто-таки физиологическое отторжение.

Одновременно каста самураев лишилась многих своих привилегий и соответственно средств к существованию. Заниматься бизнесом эти люди считали ниже своего достоинства, они умели только воевать — вот и оказывались в роли простых полицейских.

Какими мотивами он руководствовался, неизвестно. Приговоренный к пожизненному заключению Цудо умер в тюрьме в тот же год.

Так или иначе, судьба в тот день хранила Николая. К счастью, удары получились скользящими, но крови было много. У цесаревича была затылочно-теменная рана длиной 9 см с разошедшимися краями до кости и лобно-теменная длиной 10 см, идущая почти параллельно первой. Также проникающая через всю кожу до кости. Были повреждены правое ухо и кисть правой руки. Николай рукой защищался от сабли. Эта сабля и окровавленный платок русского царя хранятся в одном из японских музеев. Николай тогда прервал визит, японцы даже боялись, что начнется война. Царя всю жизнь мучили головные боли, 11 мая он всегда заказывал молебен во здравие.

Что бы ни говорили о том, что русско-японская война 1904 года имела серьезнейшие геополитические причины, явно сказывались и мотивы психологические, эмоциональные. Никакой истории отношений у России с Японией не было. И для русского народа, и для «элиты» в 1904 году Япония была страной, где «нашего Николая чуть не убили». Отсюда и озлобленность, нежелание идти на диалог или чем-то поступиться…

Между тем, как мы помним, именно та бесславная война запустила цепь событий, которые в итоге привели к революции. А в русский язык после этого вошла идиома про "японского городового".

Сто лет спустя покушение в Японии неожиданно помогло императорской семье. Образцы ДНК Николая, пригодные для исследования, сохранились только на сабле безумного полицейского, которая стала музейной реликвией. Это и позволило идентифицировать останки, найденные в Поросенковом Логу под Екатеринбургом.

Дата публикации: 11 Мая 2009

П.Илышев, Нападение на Цесаревича Николая

1891 год. 11 мая (29 апреля ст.ст.) в Японии произошло покушение на наследника российского престола, будущего императора Николая II – полицейский Цуда Сандзо нанес Николаю удар саблей по голове, но рана оказалась легкой. Нападавший был схвачен.

«27 апреля 1891 года на фрегате «Память Азова» в Нагасаки прибыл двадцатитрехлетний цесаревич Николай (будущий император Николай II), который совершал длительное морское путешествие по восточным странам. Перед Японией он успел побывать в Греции, Египте, Индии, на Цейлоне, в Сингапуре, на Яве, в Сайгоне, Бангкоке, Гонконге, Кантоне и Шанхае. Хотя Япония считала Россию своим главным соперником на Дальнем Востоке, японским принцам оказывали в России самый радушный прием.

Николай был старшим сыном Александра III, и ему предстояло стать русским царем. Визит цесаревича безусловно льстил самолюбию японцев – ведь члены царствующих европейских домов такого калибра никогда еще не посещали Японию. Обычно это были внуки, вторые или третьи сыновья действующих монархов. В то же самое время многие японцы явно боялись России. Николай отказался от прежней традиции путешествия по родной стране и прямиком отправился за границу. Причем не на Запад, а на Восток! Не было ли это знаком того, что экспансионистские амбиции России на Дальнем Востоке возрастут еще больше?

Предполагалось, что в Токио Николай остановится в европейском особняке принца Арисугава Тарухито, семь тысяч школьников должны были приветствовать его на столичных улицах. Николай предполагал пробыть в Японии целый месяц. Серьезная японская печать, восприимчивая к сигналам, подаваемым правительством, стала готовиться к визиту цесаревича заранее. Предупреждая вопли русофобов, газеты говорили о дружбе с Россией и о том, что Россия на Дальнем Востоке так слаба, что при всем своем желании не в состоянии проводить экспансионистскую политику. (…)

Принц Николай в Нагасаки, 1891 год

11 мая Николай, Георг и принц Арисугава уселись в только что присланные из Токио новехонькие коляски усовершенствованной конструкции. Обычную коляску тащил рикша, которому помогал один толкач. На сей раз, из уважения к статусу пассажиров, вознице помогало целых два толкача. Но даже высочайший статус ездоков не мог обеспечить им конного экипажа: узенькие улочки не способствовали развитию гужевого транспорта.

В сопровождении свиты принцы трех стран отправились в город Оцу на берегу озера Бива, самого большого в Японии. В Оцу, так же, как и в Киото, организованные японцы приветствовали цесаревича и махали флажками. Насладившись видами живописного озера, Николай отправился в обратный путь. Длинная процессия рикш растянулась на пару сотен метров, Николай находился в пятой коляске, Георгий – в шестой, Арисугава – в седьмой. Узкую дорогу охраняло множество полицейских. Охрана августейших особ была в Японии делом особенно трудным – ведь этикет запрещал поворачиваться к ним спиной, так что полицейские не имели возможности наблюдать за толпой. Тем более высокие требования предъявлялись к полицейским, охранявшим Николая. Они должны были обеспечить идеальный порядок во время следования процессии. В частности, они следили за тем, чтобы никто не наблюдал за процессией со второго этажа (никто не должен находиться выше августейших особ!), чтобы при появлении кортежа все сняли головные уборы и закрыли зонты. Жителям также запрещалось обвязывать голову и шею полотенцем, надевать короткие одежды, не закрывающие обнаженных ног. Все это считалось неприличным. Ширина запруженной людьми улицы составляла четыре с половиной метра. Полицейские стояли на расстоянии 18 метров друг от друга.

И тут один из них бросился к Николаю и нанес удар саблей. Клинок скользнул по полям серого котелка и задел лоб. Шляпа упала с головы Николая, один из толкачей выскочил из-за коляски и оттолкнул нападавшего, но тот все равно успел нанести второй удар саблей, который, однако, тоже получился скользящим. Николай записал в своем дневнике, что он выпрыгнул из коляски и побежал, никто не пытался задержать преступника, который бросился за Николаем. И только через какое-то время Георгу удалось бамбуковой тростью сбить с ног нападавшего.

Наследник престола цесаревич Николай, 1891 год

Николай был, естественно, чрезвычайно взволнован, чем и вызваны неточности в его описании. На самом деле из показаний многочисленных свидетелей выясняется, что хотя Георг действительно был первым, кто попытался задержать преступника и ударил его по затылку купленной им в этот день тростью, ему не удалось сбить нападавшего с ног. Однако тот все-таки замешкался, и этого было достаточно, чтобы рикша Николая успел броситься на полицейского. Сабля выпала у того из рук, и тогда рикша Георга подхватил саблю и ударил ею по спине неудавшегося убийцы.

В японском правительстве поднялась страшная паника. Тем более что в первой телеграмме, посланной через 20 минут после покушения принцем Арисугава, говорилось, что раны, нанесенные цесаревичу, ужасны. Многие члены правительства опасались, что покушение неизбежно приведет к войне. Мэйдзи отправил в Киото врачей, и сам выехал туда на следующий день.

Железные дороги того времени были одноколейными, спецпоезд Мэйдзи спутал все расписание. Выехав в семь утра, Мэйдзи прибыл в Киото в девять вечера. Его поезд покрыл расстояние в 500 километров быстрее рейсового поезда на три часа. На следующий день он навестил цесаревича в гостинице. На цесаревиче был белый фланелевый халат.

Большинство членов правительства тоже собралось в Киото. Мэйдзи попросил также направиться в Киото для улаживания конфликта православного епископа Николая (Касаткина), пользовавшегося большим уважением у японцев. Именно его стараниями в Токио к этому времени был уже воздвигнут гигантский Воскресенский собор, освященный в начале марта. Посещение собора было одним из пунктов программы пребывания цесаревича в Токио.

Врачей, состоявших на службе у императора Мэйдзи, к Николаю не допустили. В гостинице все ходили на цыпочках, ради покоя цесаревича экипажи и рикши к подъезду не допускались. Клиенты и гости высаживались еще на подступах к гостинице, экипажи и коляски доставляли на гостиничную стоянку на руках. В публичных домах в течении пяти дней запретили играть на музыкальных инструментах и принимать клиентов.

Раны Николая оказались не слишком серьезными. Однако программа визита была скомкана, цесаревич по приказу родителей отказался от дальнейшего пребывания в стране, несмотря на настойчивые уговоры Мэйдзи. В российском МИДе тоже считали, что Николаю следует все-таки посетить императорский дворец в Токио, но цесаревич предпочел больше не ступать на японскую землю и провел несколько дней на своем фрегате. Уже после того, как он взошел на борт корабля, он попросил разрешения забрать с собой на память циновки, устилавшие его гостиничный номер. Номер был большим, циновок там насчитывалось 37 штук. После того, как их доставили на «Память Азова», след их теряется.

Мэйдзи еще раз посетил Николая на корабле. Некоторые члены японского правительства опасались, что русские выкрадут их императора, но Мэйдзи настоял на своем, сказав: «Русские – не варвары, и на такой поступок не способны». Во время обеда Мэйдзи много смеялся, император и цесаревич угостили друг друга сигаретами. В отличие от заядлого курильщика Николая, Мэйдзи не курил, но то была особая сигарета, «сигарета мира». Утешая Мэйдзи, Николай сказал, что раны – пустячные, а сумасшедшие есть везде. Никаких требований о компенсации выдвинуто не было.

Поразительно: в России узнали о ранении цесаревича не из донесения российского посланника Шевича, а из перехваченных на петербургском телеграфе телеграмм нидерландского посланника Биландта, который одновременно представлял шведский и датский дворы. Замечательно, что после прочтения телеграмм российский МИД приказал начальнику телеграфа задержать их в Петербурге. Впрочем, перехват телеграмм был вполне «нормальной» практикой того времени. Так, японцы контролировали телеграфную связь с Кореей.

Полицейского, который напал на Николая, звали Цуда Сандзо. Он родился в 1855 году в самурайской семье, его предки служили князьям Ига в качестве врачей. В 1872 г. его призвали в армию, и он участвовал в подавлении мятежа Сайго Такамори. С 1882 г. служил в полиции. Во время стремительно проведенного следствия Цуда Сандзо показал следующее. Он стоял на своем посту на холме Миюкияма возле выполненного в виде орудийной установки памятника воинам, погибшим во время восстания 1877 г. И тут он подумал, что тогда он был героем, а теперь он – самый обыкновенный полицейский. Кроме того, он боялся, что Николай действительно привез с собой Сайго Такамори, который, несомненно, лишит Цуда его боевых наград. Сандзо полагал, что цесаревич должен был начать свой визит с посещения императора в Токио, а не с Нагасаки. Ему показалось, что эти иностранные путешественники не оказывают никакого почтения памятнику жертвам гражданской войны, а внимательно изучают окрестности. Поэтому он посчитал их за несомненных шпионов – многие газеты опасались, что задачей цесаревича является обнаружение уязвимых мест в обороне Великой Японской Империи.

Цуда хотелось убить цесаревича прямо сейчас, но он не знал, кто из двоих Николай. Потом его поставили охранять улицу, по которой высокие гости должны были возвращаться в Киото. Цуда понял, что рискует потерять свой последний шанс и бросился на цесаревича.

У Цуда Сандзо, как это явствует из его показаний, были серьезные проблемы с психикой. От таких болезней ни в какой другой стране не застрахован никто. Однако формы помешательства Цуда следует признать культурно обусловленными. Бывший самурай захотел решить свои внутренние проблемы, канализировав свой комплекс в сторону иноземцев – то есть поступил в соответствии с тем, чему его учили в детстве, когда лозунг «изгнания иностранцев» пользовался особенно большой популярностью. А теперь милитаристско-националистические настроения вновь набирали силу, почвенники праздновали одну победу за другой.

Следует, однако, сказать, что, в отличие от первых случаев нападения на иностранцев в Японии, на сей раз людей, сочувствующих Цуда Сандзо, почти не обнаружилось. На родине полицейского в деревне Канаяма префектуры Ямагата сход запретил называть детей именем преступника, родственники Цуда превратились в изгоев. Раздавались призывы переименовать город Оцу, ибо теперь прежнее название было опозорено. Специальная комиссия, в задачу которой входило получение соболезнований, насчитала около 24 тысяч писем и телеграмм. Николай получил множество подарков. Не выдержав «национального позора» и горюя о том, что Николай отказался от посещения Токио, 27-летняя Юко Хатакэяма заколола себя кинжалом перед зданием мэрии Киото. Чтобы ее посмертная поза не выглядела неприличной, она не забыла перевязать лодыжки полотенцем.

18 мая цесаревичу исполнилось 23 года, на «Память Азова» прибыли с поздравлениями министр иностранных дел Аоки и принц Кита-Сиракава. От имени Мэйдзи они преподнесли Николаю роскошный ковер площадью около 150 квадратных метров. А уже 25 мая Цуда Сандзо на закрытом судебном процессе приговорили к пожизненному заключению, которое он был должен отбывать на Хоккайдо, который тогда нередко именовали «японской Сибирью». Он скончался подозрительно быстро – 30 сентября этого же года. По официальной версии – от пневмонии, согласно другой, он уморил себя голодом. Следует попутно заметить, что кормили его намного лучше, чем других заключенных. Так, в его меню входил такой деликатес, как куриные яйца. На питание обычного заключенного выделялась сумма в 1 сэн (одна сотая иены) в день, а одно яйцо стоило целых три! Таким же малодоступным было и молоко, стакан которого тоже стоил три сэна.

Губернатор префектуры Сига, где находился город Оцу, был уволен как не справившийся с обязанностями по приему высокого иностранного гостя. Подали в отставку министры иностранных и внутренних дел. Двум рикшам, спасшим жизнь престолонаследника, Россия назначила огромную пожизненную пенсию размером в тысячу иен, что равнялось годовой зарплате члена парламента. Оба получили по ордену: Ордену павлонии от Японии и святой Анны – от России. Один из них спился и закончил жизнь старьевщиком в 1928 г. Другой прилично разбогател, но во время русско-японской войны односельчане стали считать его предателем национальных интересов. Он умер намного раньше своего товарища – в 1914 г. (…)

Цесаревич Николай быстро оправился от ран, но император Николай II всю жизнь страдал от головных болей. Всю свою оставшуюся жизнь 11 мая (29 апреля по старому стилю) он заказывал молебны «во здравие». Покушение, безусловно, произвело на Николая сильное впечатление – ведь он воспитывался в атмосфере бесконечных разговоров о многочисленных покушениях на жизнь своего деда – Александра II. Авария царского поезда в Борках 17 октября 1888 г., свидетелем которого был цесаревич, вряд ли способствовала душевному спокойствию престолонаследника. Теперь же выяснилось, что члены императорской семьи не могут себя спокойно чувствовать не только на родине, но и в далекой Японии. Тем не менее, цесаревич прошел через арку, сооруженную в честь его прибытия во Владивосток, начало строительства транссибирской магистрали было успешно освящено, в честь путешествия Николая по Востоку фирме «Фаберже» заказали очередное пасхальное яйцо, выполненное на сей раз в форме фрегата «Память Азова».

"Вести недели" отреагировали на запущенное столичными властями интернет-голосование о в Москве. Петр Лазаревич Войков — террорист и цареубийца, позже в Варшаве застреленный за содеянное гимназистом из белоэмигрантов. Переименовывать станцию мы не призывали, а рассказ о роли Войкова в убийстве Николая Второго и его семьи был основан на официальной справке Института российской истории Российской академии наук. Текст разместил на своем личном сайте в 2011 году будущий министр культуры Мединский.

В той версии Войков принимал личное участие в расстреле, расчленении тел, их сожжении и захоронении. В духе, правда, вербального, но акционизма, в образах мы изложили тот сюжет.

Идея изучения роли Петра Войкова не в том, чтобы обязательно снять его имя со станции метро, улицы и пяти Войковских проездов в Москве, а в том, чтобы перевести имя Войкова из коллективного бессознательного в коллективное сознательное. И движение есть.

13 ноября российские ученые-гуманитарии опубликовали открытое письмо и мэру Москвы Сергею Собянину. В нем они излагают уже новую сертифицированную версию участия Петра Войкова в цареубийстве. Детали отличается от предыдущей позиции Института российской истории, но главный вывод остается прежним: "Мы, специалисты в области отечественной истории, уголовного права и архивного дела, считаем своим долгом выразить абсолютную убежденность в том, что вина Войкова подтверждена многочисленными прямыми и косвенными доказательствами". И далее — 24 подписи ученых, лучших умов самых авторитетных в России научных центров. Приложена к письму и справка от старшего следователя-криминалиста СК России полковника юстиции Соловьева. Выводы — те же. Суд по делу, правда, еще не состоялся.

Есть письменные свидетельства, которые еще больше отягчают роль Войкова, например, австрийца Мейера. Но и к ним относимся осторожно, ведь одни участники расправы с царем выпячивает свою роль, другие прячут, третьи оговаривают кого-то, четвертые выгораживают, кто-то помнит что-то, а в остальном приврет. В любом случае для общества важно не останавливаться и продвигаться в осознании страшной трагедии — убийства государя императора Николая Второго, императрицы Александры Федоровны и их пятерых детей. Отсюда и решения, кого и как увековечивать.

По совпадению 11 ноября было объявлено о результатах первого этапа новой экспертизы останков царской семьи, которая проводится по настоянию Русской Православной Церкви. О результатах сообщил старший следователь СК России Владимир Соловьев.

"Совместно с представителями Церкви была проведена эксгумация останков Николая и Александры в Петропавловском соборе. Установили, что генотип по митохондриальной ДНК по женской линии точно соответствует остальным останкам, генотип по женской линии императора полностью соответствует генотипу его крови на рубахе, находящейся на хранении в Эрмитаже. Второй этап исследований — это сравнение генотипа Николая Второго с генотипом его отца императора Александра Третьего. Тогда уже будет проведено сравнение по мужской линии Y-хромосоме. Мы очень надеемся, что эти исследования подведут нас к финалу этой истории", — отметил Соловьев.

Сравнение останков Николая Второго с генотипом его отца Александра Третьего как раз и представляет собой проблему. Могила царя в Петропавловской крепости, очевидно, разграблена. Владыка Тихон Шевкунов говорит об этом с горечью, но и с подобающей случаю-деликатностью.

"Возможно, царские останки были потревожены. Возможно, произошло мародерство. Возможно, они в совершенно неподобающем виде. Когда были работы проведены в 1993 году в великокняжеских усыпальницах тоже в Петропавловской крепости, то обнаружили, что все они были вскрыты, ограблены", — отметил владыка Тихон.

Так или иначе, а работа по установлению подлинности останков императорской семьи продолжается. Поскольку невинно убиенные царственные особы причислены Церковью к лику святых, то речь идет о том, чтобы точно определить, мощи это или нет. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Важнейший материал для исследований — кровь императора Николая Второго, пролившаяся в ходе его путешествия, еще будучи наследником, по Японии.

Искусство владения самурайским мечом-катаной называется "иаиодо". Рулон пропитанной водой циновки на тонком бамбуковом стебле — имитация конечности человека, бамбук — это кость, а циновка — мягкие ткани.

Сабли, переделанные из самурайской катаны, японские полицейские носили в конце позапрошлого века. Под стеклом — то самое лезвие, которым едва не был убит Николай Второй, когда, будучи цесаревичем, посетил Японию в 1891 году.

Иероглифами здесь высечено: "В память о посещении Сацумы русским принцем Николасом" (тут его называли на греческий манер). Камень стоит здесь с 1892 года. Многих деревьев не было, береговая линия находилась гораздо ближе, и отсюда открывался роскошный вид на залив, где был пришвартован крейсер "Азов". Николая принимали здесь настолько радушно, что потом в своем дневнике он написал о местном князе: "в Японии это единственный человек, которому я могу доверять".

Сацума — это нынешняя префектура Кагосима на острове Кюсю. Тогда очень много выходцев из Сацумы занимали в Японии высокие государственные посты, включая японского посла в Санкт-Петербурге, и то, что цесаревич по пути из Нагасаки в Киото заглянул именно сюда, не случайность.

В княжестве Сацума, которое посетил Николай Второй, самураев было больше всего. К этому сословию принадлежало четверть местного населения. Боевые традиции здесь чтут до сих пор. Местная школа каратэ считается самой сильной в Японии.

Настоящие самурайские дома — такими же их видел цесаревич Николай более века назад. Деревянный настил специально сделан таким образом, чтобы наемные киллеры-ниндзя не могли под ним спрятаться и нанести удар мечом снизу. А в каменной лохани они омывали окровавленные мечи и копья.

Во дворце князя Николай провел несколько часов. Теперь здесь — музей, занесенный в реестр мирового наследия. По садику цесаревич прогуливался вместе японским князем. Фотография была сделана как раз в день посещения Николая. Внутри тоже все осталось нетронутым. Ковровая дорожка на циновках из рисовой соломы — на дворец в европейском понимании это похоже меньше всего.

В одной из комнат князь Тадаёси Симадзу принимал дорогого гостя из России. Чтобы не утомлять Николая сидением на полу, сюда принесли обеденный стол, стулья, вместо палочек для еды — европейские приборы, но все блюда — только японской кухни. Створки из рисовой бумаги были распахнуты и во дворе — на фоне вулкана Сакурадзима во время трапезы шло представление с музыкой и танцами на самурайские темы.

Приехав в Японию с дружескими намерениями, Николай едва не уехал с войной. Нападение на цесаревича в городе Оцу на берегу озера Бива произошло на одной из улиц. 168 полицейских стояли по обе стороны улицы, оттесняя зевак, и когда коляска с Николаем проезжала мимо, полицейский по имени Сандзо Цуда выхватил из ножен саблю и бросился на Николая. Удар был нанесен со спины, сабля рассекла шляпу и прошлась вдоль правого виска.

Николай выскочил из коляски, бросился бежать, и когда Цуда замахнулся второй раз, ехавший следом греческий принц Георг ударил его бамбуковой тростью по спине. Сабля выпала из рук, рикша Николая бросился полицейскому под ноги, и второй рикша — Георга — повалил его на землю. Жизнь наследника русского престола была спасена. А в русский язык после этого вошла идиома про "японского городового".

Какими мотивами он руководствовался, неизвестно. Приговоренный к пожизненному заключению Цуда умер в тюрьме в тот же год. Рядом с саблей в музее до сих пор хранится белый шелковый платок со следами крови Николая Второго. Один край платка неровный, в 90-х годах с него срезали тонкую полоску и отправили в Россию — для идентификации останков царской семьи, обнаруженных под Екатеринбургом четверть века назад.

С середины 19 века Российская Империя переживала сложный период: императорская власть переставала устраивать определенные слои населения, а отдельные личности становились настоящим «карающим мечом» подобных настроений. На императоров стали совершаться покушения, нередко руководимые и проводимые в жизнь масонами. Первой жертвой терроризма в России пал Император Александр II. Но каждый следующий самодержец не давал покоя будущим «пламенным революционерам». Жизнь императора Николая II еще до его коронации регулярно подвергалась смертельной опасности. 11 мая 1891 г. во время посещения японского города Оцу полицейский Цуда Сандзо, стоявший в оцеплении, внезапно подбежал к цесаревичу и ударил его по голове саблей. От удара с головы Николая слетела шляпа. Покушавшийся вновь занес над ним саблю и еще раз ударил цесаревича уже по обнаженной голове. Наследник обхватил голову руками и побежал вдоль по улице. Следом за ним с обнаженной саблей бежал полицейский.

Все описанное заняло мгновения. Не растерялись только сопровождавший наследника греческий принц Георг и двое рикш, которые везли цесаревича: они сумели оказать ему действенную помощь. Георг, догнав покушавшегося, ударил его тростью по голове, а один из рикш схватил того за ноги и повалил на землю.

Первую помощь цесаревичу оказал лейб-медик Рамбах, который сопровождал Николая в путешествии. Японцы немедленно прислали лучших врачей, но их не допустили к Николаю. Все их просьбы осмотреть цесаревича встретили категорический отказ. Впоследствии оказалось, что орудием покушения была стандартная полицейская сабля с длиной лезвия около 58 см. Тем не менее, наследник серьезно не пострадал. Ему были нанесены две раны на правой стороне головы. Одна из них была длиной около 9 см и достаточно глубока, поскольку проникла до кости. Вторая рана была длиной 7 см. И кость в этом месте не была задета.

В Петербурге известие о покушении на наследника было получено в тот же день (понедельник, 29 апреля 1891 г. по старому стилю) поздно вечером. Посол России в Японии князь Барятинский сообщал, что «рана около 2 дюймов длины, кожа рассечена до кости. Опасности нет». Несколько позже пришла вторая телеграмма: «Цесаревич встал сегодня утром, проспав непрерывно 9 часов, температура и пульс нормальны, головных болей нет, ни на что не жалуется... повязка на ране не беспокоит... общее состояние очень хорошее». Цесаревич Николай Александрович зафиксировал случившееся в дневнике: «В это время я получил сильный удар по правой стороне головы, над ухом... Рамбах сделал первую перевязку и, главное, - остановил кровь». Позже, в письме к родителям, он писал об этом эпизоде: «И, держа саблю обеими руками, ударяет меня сзади по голове».

До сих пор остается невыясненным вопрос о причинах, побудивших Цуду Сандзо к покушению на цесаревича. Одна из самых распространенных точек зрения позволяет утверждать, что бывший военный Цуда Сандзо был психически неуравновешенным человеком после подавления восстания известного японского самурая Сайго Такамори. Со слов самого Сандзо известно, что он был крайне недоволен фактом полицейского служения после, как он был уверен, героического военного прошлого. По свидетельствам очевидцев известно, что Цуда крайне негативно относился к иностранцам и был недоволен расширением границ Российской Империи на востоке, возле Японии. Остается только гадать, как японское правительство допустило столь неблагонадежного человека к охране русского цесаревича.

Отдельные намерения лишить Россию своего законного царя возникали накануне коронации Николая II. В Москве в начале мая 1896 года полиция и жандармерия работали в усиленном режиме, готовясь к празднествам, посвященным коронации Николая II. А из провинциального города Ачинска четвертого мая в столицу пришла телеграмма:

«Приготовлено покушение тчк предполагают исполнить Москве время коронования тчк доказательства имею зпт свидетели подтверждают тчк сообщить Красноярск нет благонадежных лиц тчк спешите тчк крестьянин Борисов».

Вся организационная часть коронации лежала на тогдашнем адъютанте московского губернатора Сергея Александровича - В. Ф. Джунковском. Само собой, Джунковский поручил расследование всех обстоятельств дела Енисейскому губернскому жандармскому управлению, в Ачинск выехали жандармы и Борисова немедленно отыскали. И были сильно удивлены: Борисов был неграмотным. Даже вместо подписи ставил только крест. Как выяснилось впоследствии, телеграмму ему помог написать знакомый полицейский.

Борисов рассказал жандармам следующее: за год до коронации, осенью он работал на городской бойне, где помимо него трудилось еще множество местных крестьян. Рядом с Борисовым работали Иван Томенко и еврей Хаим Сегель. Из показаний известно, что они трудились всегда на пару и довольно дружно, до тех пор пока Томенко не употреблял алкоголь. После чего он неожиданно вспоминал, что евреи распяли Христа, и начинал бить за это своего напарника. Так произошло и в тот раз. Хаим, не зная, как усмирить разбушевавшегося товарища, возопил:

Ваня, за что ж ты меня бьешь, если я служил Великому государю?
- Государю? - еще более рассвирепел Томенко. - Ты не государю служил, а...

Никаких особых мер в отношении Томенко принято не было и заговор в итоге не состоялся, но важно отметить следующее. Как было сказано выше, правой рукой московского губернатора Сергея Александровича был В. Ф. Джунковский. Обманом и хитростью Джунковский сумел вкрасться в доверие к жене Сергея Александровича Великой Княгине Елизавете Федоровне, а впоследствии и к многим другим высокопоставленным особам. Джунковский был активным масоном и в своей деятельности явно руководствовался указаниями масонских кругов, готовящих военный переворот и свержение самодержавия в России.

Взлет карьеры Джунковского был не связан с его деловыми способностями, а как раз с умением получать протекцию в высших сферах и крайней изворотливости. Позднее, уже при большевиках, он был единственным крупным чином министерства внутренних дел, которого они оставили в живых и даже направляли со специальными командировками за границу.

Став товарищем министра в 1913 году, Джунковский получил в свое ведение всю русскую полицию, а также жандармский корпус. За короткий период пребывания у власти Джунковский, по указанию масонской «верхушки», сильно ослабил возможность правоохранительных органов защищать государство от революционных действий своих же товарищей-масонов.

В борьбе с радикальными движениями правоохранительные органы Российской Империи выработали определенные эффективные методы. В частности, была создана сеть районных охранных отделений, а в городах более или менее крупных еще и отдельные охранные отделы. В июне 1913 года Джунковский упраздняет районные охранные отделения, оставив только три: в Петербурге, Москве и Варшаве. При этом все их дела были переданы в ведение местных губернских жандармских управлений, которые и без того задыхались от огромного количества работы, связанной с расследованием действий революционеров.

Прочитав приказ об упразднении районных охранных отделений, начальник Пермского губернского жандармского управления Е. П. Флоринский сказал: «Нам дали шефом изменника, мы теперь слепы и не можем работать. Мы должны теперь ожидать революцию». Предчувствуя, какое впечатление этот приказ произведет на подчиненных, Джунковский издал еще один приказ, запрещавший жандармским офицерам просить о переводе из корпуса жандармов в армию.

Одновременно Джунковский уничтожил органы секретного наблюдения за порядком в войсках. В результате контроль над делами в войсковых частях был потерян. Революционеры получали полную возможность проникать в войска для своей подрывной работы, само же военное руководство было склонно не «выносить сор из избы». А если и сталкивалось с подрывной работой в армии, то во избежание скандала старалось дело замять. Уничтожая органы наблюдения за войсками, Джунковский проявил завидную настойчивость, посетив военного министра Сухомлинова и командующего войсками Великого Князя Николая Николаевича, убеждая их, «как омерзительна агентура в войсках». Впрочем, в случае визита к Николаю Николаевичу Джунковский мог рассчитывать на успех, поскольку Великий Князь и сам являлся видным масоном, то есть по сути «братом» Джунковскому.

Весной 1914 года Джунковский под фальшивым поводом ликвидирует самого ценного агента в партии большевиков, ближайшего соратника Ленина Р. Малиновского. Русская полиция потеряла возможность получать информацию из близкого к Ленину источника. В результате с большим опозданием поступали данные о сотрудничестве большевистской верхушки с австрийской и германской спецслужбами, а это наносило ущерб национальной безопасности России.

Под разными выдуманными предлогами Джунковский принимает участие в травле патриотического движения и, где удается, стремится его всячески ущемлять. При нем, в частности, был ликвидирован обычай выдавать бесплатные билеты на железную дорогу организаторам публичных патриотических лекций в провинции. Срезаны до минимума суммы субсидий на патриотическую печать. Каждое действие Джунковского совершенно определенно вредило России и было согласовано с масонскими «братьями», стремившимися к полному разложению всех государственных структур вокруг императора, намереваясь уничтожить и его самого.

Но не только тайные организации внутри страны угрожали Царю - свой собственный интерес в устранении Русского Императора был у западных спецслужб, в частности у английской разведки, традиционно сотрудничавшей с Турецкими властями. Туркам не могли не напомнить о военных кораблях английского производства, переломивших ход русско-турецкой кампании и не позволивших России взять Стамбул - пришло время отдавать долги. Великобритания же была заинтересована в первую очередь в лояльной западной политике России, но английские политики понимали: пока у власти будет сильный самодержец влиять на страну они не смогут. Так и родилась идея покушения на Государя.

Согласно дневникам Императора, 23 октября 1900 года Николай II принимал Турхан-пашу, который «привез от султана альбом с массой фотографий, много папирос и табаку».
24 октября
Принял Куропаткина
25 октября среда
Отвратительный день с осенним ветром. Утром гулял нехотя так, как чувствовал себя неважно. Принял Ламсдорфа. Днем не выходил, сидел с Алекс, все время читал, лег спать рано!
26 октября четверг

Вчерашнее недомогание не прошло и принужден был остаться в постели. Сначала думали, что у меня инфлюэнция, но через несколько дней доктора решили, что у меня брюшной тиф» (Дневники Государя 601-1-242).

Как видно из записей, почти сразу после визита Турхан-паши у Государя развивается болезнь, причем один из подарков - альбом с фотографиями бесследно исчезает.

В письмах к матери в этот период:

«Благодаря Бога я перенес свою болезнь легче, чем многие другие бедные больные. Уверяю тебя, милая Мама, что я себя чувствую совсем бодрым и достаточно крепким. Я все время мог стоять на своих ногах и теперь хожу между постелью и стулом совершенно свободно, ноги не дрожат, хотя они очень похудели. В еде я весьма осторожен и строго исполняю предписания докторов».

Здесь следует отметить несколько явных несостыковок: согласно клинике брюшного тифа, болезнь имеет начальный период, который продолжается 4-7 дней и характеризуется нарастающими симптомами интоксикации: бледность кожи, слабость, головная боль, снижение аппетита, брадикардия, обложенность языка белым налетом, запоры, метеоризм, поносы. Ничего этого мы не наблюдаем ни из дневников Государя, где видно очень стремительное развитие болезни, ни из фотографий этого периода. Кроме того, достаточно длительный период болезни (до 30 ноября) должен был характеризоваться общей слабостью и некоторым истощением организма, Николай же замечает, что похудели у него только ноги. Из лечивших его докторов только проф. Попов ставил диагноз брюшной тиф, который впоследствии отказался подтверждать, а Гирш и Тихонов никогда и не подтверждали у царя тиф.

Таким образом, эти факты явно указывают на отравление Государя турецким послом с помощью того самого бесследно исчезнувшего альбома с фотографиями. Но крепкий организм Императора выдержал это испытание и Николай II в тяжелой борьбе с болезнью выжил. План английской разведки потерпел поражение.

Царствование Николая II проходило на фоне невиданной войны революционных сил против русской монархии. С 1900 по 1911 год в борьбе с революцией Царь потерял множество преданных соратников: в 1900 году террористом убит министр просвещения Н. П. Боголепов, в 1901 - министр внутренних дел Д. С. Сипягин, в 1903 - уфимский губернатор Н. М. Богданович, в 1904 - министр внутренних дел В. К. Плеве, в 1905 - великий князь Сергей Александрович, в 1906 - петербургский градоначальник В. Фон-дер-Лауниц, в 1911 году - председатель кабинета министров П. А. Столыпин. Все эти убийства, а также подготовка к государственному перевороту и покушения на императора были организованы масонским «Великим Востоком Народов России» (ВВНР), дочерней ложей «Великого Востока Франции». Меньшевик и член Верховного совета ВВНР Н. С. Чхеидзе писал: «Переворот мыслился руководящими кругами в форме дворцового переворота; говорили о необходимости отречения Николая II и замены его. Кем именно, прямо не называли, но думаю, что имели в виду Михаила. В этот период Верховным советом был сделан ряд шагов к подготовке общественного мнения к перевороту. Помню агитационные поездки Керенского и других в провинцию, которые осуществлялись по прямому поручению Верховного совета. Помню сборы денег для такого переворота».

Принципиальным отличием русского масонства начала 20 века был ярко выраженный политический характер - в отличие от традиционного масонства русские братья на первый план выдвигали не моральное усовершенствование, а борьбу за освобождение России от царского самодержавия. Ведущую роль в русском масонстве в 1907 - 1909 годах играла петербургская ложа «Полярная звезда», т.к. в Петербурге находился центр политической жизни всей России. Всего к 1909 году было создано 9 масонских лож.

В период с 1906 по 1910 года общее количество масонов среди членов Государственных Дум всех трех созывов не превысило 30 человек, но при этом каждый депутат-масон сделал довольно существенный вклад в работу Думы в плане излишней демократизации и прививании антицарских настроений депутатам, многие из которых являлись членами оппозиционных политических партий.

Одним из самых активных деятелей масонской организации по заговору против Николая II был кадет Гучков. Разумеется, «заговор Гучкова» не был плодом исключительно его инициативы, как он пытался это представить в эмиграции, его активными помощниками и братьями по масонству были Милюков и Родзянко. Характерной особенностью атмосферы в масонских ложах в то время была ненависть к трону и монарху лично. Во время принятия в ложу командира Финляндского полка В. В. Теплова один из братьев спросил его об отношении к физическому устранению царя. Без раздумий Теплов ответил: «Убью, если велено будет».

Первый выстрел террориста прозвучал в феврале 1901 года: эсер Петр Карпович смертельно ранил министра просвещения Николая Боголепова. Следует отметить, что один из руководящих постов партии эсеров занимал Б. Савинков, являющийся также членом ВВНР и согласовывающий действия партии эсеров со своими «братьями» - масонами. После этого настоящая волна террора обрушилась на Россию. В апреле 1901 года эсер Степан Балмашев застрелил министра внутренних дел Дмитрия Сипягина. Через несколько месяцев после этого были совершены покушения на виленского губернатора Владимира Валя и губернатора Харькова Ивана Оболенского. В мае 1903 года эсер Григорий Гершуни выстрелил в губернатора Уфы Николая Богдановича, а еще через месяц Евгений Шуман смертельно ранил генерал-губернатора Финляндии Николая Бобрикова.

Еще в ноябре 1905 года тамбовский комитет партии социалистов-революционеров вынес смертный приговор губернатору Владимиру фон-дер-Лауницу и его двум ближайшим помощникам. Оба помощника были застрелены. Фон-дер-Лауница должен был убить террорист Кудрявцев, известный под кличкой «Адмирал». Он явился к Тамбовскому губернатору одетый сельским священником, с тем, чтобы выразить благодарность за подавление мятежа в его деревне. Ему была предоставлена аудиенция. Но принят он был не губернатором, а другим лицом: фон-дер-Лауниц при получил назначение на должность Петербургского градоначальника и утром того же дня уехал в Петербург. Кудрявцев поехал следом за ним в Петербург и вступил там в Боевую Организацию партии социалистов-революционеров. Все это время действиями Кудрявцева руководил эсер-масон Азеф.

3 января 1906 года Фон-дер-Лауниц посетил открытие института принца Ольденбургского. В капелле института, на третьем этаже, совершалось торжественное богослужение. Когда гости спускались по лестнице вниз, Кудрявцев во фраке ринулся к градоначальнику и выстрелил ему в затылок три раза из миниатюрного браунинга. Лауниц упал на ступени и через несколько минут был уже мертв. Полицейский офицер из свиты градоначальника бросился с обнаженной шашкой на террориста. Но прежде, чем он успел размахнуться, раздался четвертый выстрел: террорист выстрелил себе в висок.

Главной задачей русских масонских лож французского обряда была борьба за ограничение самодержавия и превращение России в современное правовое, демократическое государство. Но малочисленность лож выводила на первый план более узкую задачу: обволакивание власти людьми, сочувствующими масонству.

Главными ценностями масонства были космополитизм и приверженность так называемым общечеловеческим ценностям, православие и патриотизм среди них безусловно не значились. Российские масоны пытались доказать, что европоцентризм и западничество якобы органично сочетались у них с патриотизмом, национализмом и приверженностью к русской государственности. Однако «патриотизм» этот был весьма специфическим - оборотной стороной его было оправдание борьбы с самодержавием как главным препятствием на пути вхождения России в «мировое сообщество» и разрушение Российской Империи - «тюрьмы угнетенных народов».

Определенная общность русских либералов и революционеров всех мастей, а также масонов, боровшихся за освобождение России, выступавших за гражданское равноправие очевидна, потому что враг у них был один и тот же - царское самодержавие.

Масонские ложи со своим показным космополитизмом всегда притягивали к себе самые злобные антирусские силы. Как отмечал В. А. Бобринский: «самое слово «русский» безнаказанно поносилось в стенах Государственной думы. Там дико глумились над любовью к Отечеству. Враги торжествовали и глумились над Русью, над ее священнейшими требованиями и верованиями». И готовили новые покушения на царя и его ближайших помощников и окружение.

Е. И. Кедрин принадлежал к ложе «Обновители». На пленуме 1905 года он заявлял, говоря от лица всего «русского народа» (читай масонов): «Я бесконечно благодарен собранию за неслыханную честь мне оказанную. Я надеюсь, что распущенная Дума, ибо она живет в мысли народной (масонской) и в сердцах тех русских, которые знают и понимают слово Отечество! Наступит день и разогнанная Дума возродится без созыва правительства и осуществит надежды русского народа, которые заключаются в стремлении к свободе равенству и братству. Я буду стараться по мере моих слабых сил вместе с несколькими русскими братьями всеми доступными нам средствами насаждать масонство в России и смею надеяться, мы тогда образуем собою непобедимую силу».

Самыми громкими покушениями того времени можно смело назвать убийство Великого Князя Сергея Александровича и председателя Совета Министров России и министра внутренних дел Петра Столыпина. На Великого Князя террористы покушались два раза, первое покушение на сорвалось из-за «гуманности» террористов. В тот день в карете вместе с Великим князем ехали его жена Елизавета Федоровна и племянница с племянником. Бомбометатель Иван Каляев, член «Боевой организации партии социалистов-революционеров», руководящие члены которой были членами питерских масонских лож, не решился на массовое убийство. Покушение перенесли на 4 февраля, а впоследствии операцию отменили вовсе. В частности, именно этим убийством руководил Б. В. Савинков.

Однако Каляев решил действовать в одиночку. Он спрятал бомбу на груди, под пальто, и через Никольские ворота прошел на территорию Кремля. У Николаевского дворца уже стояла карета Великого князя, запряженная двумя вороными. Тут же стояла и карета охраны. В половине третьего Великий князь вышел из дворца и сел в карету.

Когда карета подъехала к воротам, Каляев вытащил из-под пальто сверток с бомбой и, подбежав к карете, бросил ее прямо в окно. Карета проехала еще несколько метров, после чего раздался взрыв. Карету Великого князя буквально разметало на куски - Сергей Александрович был убит на месте. А террорист Каляев, также изрядно потрепанный взрывной волной, повернулся спиной к месту трагедии и спокойно направился в сторону Никольских ворот. Но далеко уйти ему не дали полицейские, стоявшие рядом, и охрана Великого Князя. Они догнали бомбометателя и, заломив ему руки за спину, доставили в ближайшую полицейскую часть. На суде в Москве 5 апреля 1905 года, при особом присутствии Правительствующего Сената, адвокатами у Каляева были В. А. Жданов и M. Л. Мандельштам - также довольно видны масоны. 10 мая Каляев был казнен.

В 1904 г. на Дальнем Востоке разгорелась Русско-японская война: из России в Маньчжурию отправляются войска. Во время мобилизации император посещает гарнизоны войск, расквартированных в Европейской России, напутствует и благословляет войска на ратные подвиги. С этой же целью самодержец посетил 30 июня (по ст. ст.) 1904 года Златоуст, который стал самым восточным пунктом поездки Николая по России.

Описание пребывания императора и наследника престола со свитой в Златоусте сохранилось в книге лесничего Златоустовской казенной горнозаводской дачи В. Е. Бокова «Посещение высочайшими особами г. Златоуста 30 июня 1904 года». В этой книге описывается подготовка к встрече императора, непосредственно пребывание царственных особ в городе и торжества по этому случаю. В Златоусте готовились к приезду императора. Для приема высочайших особ приготовили пять экипажей. Приводились в опрятный вид здания города: белили, красили, мыли, украшали гирляндами и флагами. В. Е. Боков пишет: «Многие увлекались убранством домов. Вон какая-то старушка усердно мыла снаружи стены своей старой избенки и на вопрос: зачем это делает? Отвечала: "Помилуйте! Царь-Батюшка приедет, так как же изба то моя не умытая стоять будет?" Город жил одною мыслию, одним горячим желанием поскорее увидеть Государя».

К 30 июня в Златоуст прибыли рабочие из Кусинского, Саткинского, Миасского заводов, жители окрестных сел и деревень. Однако были и такие, которые иначе готовились к приезду Николая II. Накануне торжеств в городе была арестована группа террористов под названием «Орден Восходящая звезда», готовивших терракт на Самаро-Златоустовской железной дороге. Судя по опубликованным фрагментам документов Златоустовского городского архива, в члены ордена входят телеграфисты и другие железнодорожные служащие. Они изготовили бомбу, которой хотели взорвать царский поезд. Злоумышленники воспользовались хрестоматией Д. Ф. Симоненко «Популярная школа золочения и серебрения», где описывался способ приготовления гремучей ртути, с помощью которой они собирались взорвать поезд. Одной из причин столь лютой ненависти рабочих к царю можно назвать восточные поездки Керенского по указанию совета ВВНР, в которых он проводил массовые агитации среди рабочих и крестьян, призывая к свержению самодержавия.

В результате заговора Николай II мог погибнуть 6 (по ст. ст.) января 1905 года. В этот день на Иордани у Зимнего дворца при салюте из орудий от Петропавловской крепости одно из орудий оказалось заряженным картечью. Картечь ударила только по окнам дворца, частью же около беседки на Иордани, где находились Николай II, духовенство и императорская свита. Спокойствие, с которым император отнесся к происшествию, грозившему ему смертью, было до того поразительно, что обратило на себя внимание ближайших к нему лиц окружавшей его свиты. Царя спросили, как подействовало на него происшествие. Он ответил: «До 18-го года я ничего не боюсь». Командира батареи и офицера (Карцева), распоряжавшегося стрельбой, император простил, так как раненых, за исключением одного городового, получившего легкое ранение, не оказалось. «Не вышли времена и сроки», - отмечал русский духовный писатель С. А. Нилус, - «далеко еще было до 1918 года».

Даже священнослужители переходили на сторону революционеров и открыто клеймили Божиего Помазаника - Царя. Священник села Веретин Соликамского уезда Георгий Слотвинский (из выкрестов) вел в церкви пропаганду, оскорбляющую царя. Называл его чучелом и говорил о большом жаловании, которое царь якобы получает (в дальнейшем он все отрицал).

Масонская среда представляла собой типичный революционный альянс убийц и террористов, сложившийся еще в 1905-1906 годах. Суть его состояла в том, что либерально-масонские круги предлагали террористам деньги и другую помощь для убийства русских государственных деятелей. От масонского подполья этой «работой» руководили такие деятели, как Б. Савинков, М. Маргулиес, Н. Авксентьев и им подобные государственные преступники. Как сообщал еще в 1905 году агент Е. Азеф начальнику зарубежной агентуры Л. А. Ратаеву:

«К Гоцу (руководителю партии эсеров-террористов) сюда приехал некий Афанасьев, в Петербурге живет на одной из Рождественских, сотрудничает в газете "Наши Дни", близкий знакомый петербурского присяжного поверенного Маргулиеса (также масона), с предложением, чтобы партия социалистов-революционеров оказала нравственное содействие образовавшемуся в Петербурге кружку (человек 15-18) крупной интеллигенции в террористических предприятиях, направленных против Его Величества и еще некоторых лиц (не названы). Афанасьев сам член этого кружка. Кружок состоит из литераторов, адвокатов и других лиц интеллигентных профессий (этот кружок являлся так называемым левым крылом либералов из «Освобождения»). Кружок обладает деньгами, Афанасьев говорил - 20000 рублей, и людьми для выступления. Афанасьев просил только, чтобы эсеры оказали нравственное содействие, то есть проповедовали эти акты». Таким образом, масонские ложи участвовали в финансировании и подготовке целого ряда террористических актов.

Выписка из полученного агентурным путем письма с подписью «Лиза»:
«28-го я ездила в Брюссель на съезд делегатов. Обсуждали, что делать с положением евреев в России. Решили, что нужно стараться сделать революцию, тогда будет евреям хорошо. Многое еще что говорили: чтобы устроить везде самооборону, не давать себя в обиду и т. д. Было 140 делегатов, как России, так и заграницы. Но чем они могут помочь русским евреям. Если бы их было мало, то можно было бы их взять за границу, но их миллионы, а потому ничего не поделаешь». (Департамент полиции предполагает, что собрание, о котором идет речь, собрание «сионистов-социалистов»)

В конце марта 1907 года был открыт заговор против Николая II и, как утверждается, Великого Князя Николая Николаевича. Арестовали 28 человек, принадлежавших к сугубо законспирированной террористической организации партии эсеров. И именно в этом кроется некоторая недомолвка большинства историков, приписывающих этому покушению опасность для Николая Николаевича. Доподлинно известно, что сам Николай Николаевич был масоном из ложи мартинистов и всячески помогал своим «братьям» в Санкт-Петербурге. А террористическая организация партии эсеров, по-другому «Боевая организация», возглавлялась Б. В. Савинковым, масоном и соответственно «братом» Николая Николаевича. Отсюда следует сделать вывод, что Николаю Николаевичу не только ничего не угрожало, но и он был в курсе готовящегося на царя покушения.

Преступники предпринимали попытки проникнуть во дворец, но они не удались. Заговорщики собирали сведения о маршрутах следования императора, подбирали кадры лиц, готовых совершить цареубийство посредством кинжала или разрывного снаряда. Цареубийство взялся осуществить некто Наумов (Пуркин), для чего его стали готовить к поступлению в придворную капеллу, планировалась также закладка бомбы под царским кабинетом. Возглавлял группу лейтенант Никитенко. В раскрытии этого покушения самое деятельное участие принимал А. И. Спиридович. Он занимался оперативной разработкой эсеровских террористических групп, готовивших покушение на Николая II. Спиридович как грамотный оперативник не торопился с арестами, стараясь выйти на ключевые фигуры террористов. Он жестко контролировал все контакты своего агента, казака Собственного Е.И.В. конвоя Ратимова с эсерами, считая, что царю ничто не угрожает. В начале 1907 г. это дело передали в руки Департамента полиции, который и произвел аресты террористов. В результате операции по решению военно-окружного суда семерых террористов повесили, в том числе Наумова, Никитенко и Синявского.

Русские органы государственной безопасности регулярно информировали руководство страны о преступной деятельности масонов, о заговорщическом характере их организации, о неразрывной связи масонов с деятелями революционного движения. Специалисты по борьбе с масонской конспирацией совершенно справедливо отмечали недостаточность только полицейских мер противодействия масонам.

По их мнению, с масонами можно было покончить только всем миром, создав для их существования невыносимые условия, постоянно разоблачая их преступления. Рекомендации по борьбе с масонами, выведенные в 1912 году крупным специалистом в данной области Л. Ратаевым, не потеряли актуальности и по сей день:

«В виду разносторонней деятельности масонства одной полицейской борьбы с ним недостаточно. Полицейские меры сводятся к недозволению масонских лож и к охранению от их влияния церкви, школы и армии. Но необходимо, чтобы оно встретило противодействие в самом обществе, на которое оно стремится влиять в смысле создания общественного мнения, дабы в этом же созданном мнении находить себе поддержку и на него опираться. Всюду, где ощущается масонское влияние, борьба против него ведется общественными силами.

Это вовсе не так трудно и сложно, как кажется с первого взгляда. Прежде всего, надо знать главарей, а они, к счастью, все известны, а так как они всегда держатся шайкою, то по ним не затруднительно выяснить и остальных. Разоблаченный масон уже теряет половину своей силы, ибо всякий знает, с кем имеет дело. Зная их тактику, надо всеми мерами противодействовать успеху деятельности созидаемых ими обществ, разъяснить в печати их истинный характер, дабы туда не удалось вовлечь вполне благонамеренных лиц по неведению. А главное, надо бить масонов исходящими от них же документами, дабы показать их обществу такими, каковы они есть, а не такими, какими они желают казаться».

Однако борьба русской полиции против преступных посягательств масонских лож в начале 20 века парализовалась из-за засоренности масонскими конспираторами самого Министерства внутренних дел и других правительственных учреждений России. Государственные чиновники, состоящие в масонских ложах (включая самых высокопоставленных, таких, как В. Ф. Джунковский, С. Д. Урусов, А. А. Мосолов), призванные отстаивать интересы русского государства, выступали как агенты влияния и даже мелкие доносчики в пользу масонских структур.

Эти чиновники тормозили проведение антимасонских мероприятий. Многие сведения, получаемые полицией агентурно, сразу же становились известны вольным каменщикам. Русские патриоты, стремившиеся помочь полиции в раскрытии масонских интриг, неоднократно убеждались, что переданная ими информация быстро становилась известна масонам. Как отмечал по этому поводу 10 октября 1908 года глава «Союза русского народа» А. И. Дубровин: «Департаменту полиции он больше никаких сведений по масонству давать не будет, потому что сообщения его, переданные конфиденциально, были известны в масонских группах на следующий же день». Таким образом масоны отвели от себя опасность, выполнив одну из первых поставленных для реализации в России задач: «обволакивание власти людьми, сочувствующими масонству».

Одной из важной задач масонства было обеспечение революционеров вооружением, а также вывоз оружия за границу. По донесению ООДП многие племена курдов и Азербайджанцев, в том числе и турок, были вооружены русскими винтовками. Имеелся целый ряд возможностей для контрабанды оружия (само же оружие имеет странное происхождение). Винтовки выкупались на заводах под одинаковыми номерами. Одни поступали в части, другие с завода продавались для доставки на Кавказ и в Турцию.

В департамент полиции поступили следующие сведения, свидетельствующие о ввозе из-за границы в Россию оружия. Часть оружия ввозится на пароходах через Гамбург в Ганге. Преимущественно браунинги, маузеры и кинжалы. Это оружие предназначалось на цели русской революции и провозилось в Россию ими через Белоостров или через Сестрорецкую границу.

В той волне террора, что обрушилась на Россию, лишь немногие могли добраться до самого царя и в бессильной злобе уничтожали его окружение. Цифры тогдашнего террора были поистине ошеломляющими. Если в 1905 году партией эсеров было совершено 51 покушение, то в 1907 году таких акций было уже совершено 78. Всего же в 1907 году было совершено на территории России 317 различных терактов. И в этих ужасающих событиях царь остался жив.

Об очередном раскрытом покушении на Николая II 10 июня 1909 года сообщил подполковник Утгоф: «Донесение начальника финляндского жандармского управления К. К. Утгофа департаменту полиции о новых данных, связанных с подготовкой покушения на Николая II.

Доношу, что во вверенном мне Управлении получены следующие дополнительные агентурные сведения по поводу замысла к покушению на жизнь ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА:

В гор. Стокгольме с начала июня месяца нов. стиля сего года образовался кружок из русских и польских социалистов-революционеров и 2 шведов (младо-социалистов), поставивший своей целью убийство ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА при предстоящем посещении ЕГО ВЕЛИЧЕСТВОМ Швеции. Убийство это предполагается произвести посредством бомбы или выстрелом из ручного оружия.

Убийство же в Петергофе предполагается осуществить адской машиной при посредстве своих сотрудников из числа будто бы чинов Дворцовой охраны.

В Царском Селе адская машина уже изготовлена и соучастники этого дела оставили Царское Село, причем двое из них переехали в Петергоф.

Подполковник Утгоф».
Следует оговориться, что под «адской машиной» подполковник подразумевает довольно мощные взрывные устройства. Такое название бомбам давали члены боевой организации партии эсеров, руководимой масоном Б. В. Савинковым. Отсюда также можно сделать вывод, что подполковник Утгоф раскрыл очередное масонское покушение на жизнь царя.

15 августа 1909 года получено анонимное сообщение из Курска на имя министра о том, что военной организацией составлен обширный заговор на жизнь государя Императора, что исполнение злодеяния приняли на себя войсковые части, входящие в состав Ялтинского гарнизона.

Многие покушения удавалось предотвратить за счет слаженной и эффективной работы разведки:

«Департамент полиции уведомляет Ваше Высокоблагородие, что по полученным указаниям отряд состоящий из 8 боевиков должен был получить деньги на поездку в Россию от известного социалиста- революционера Марка Андреевича Натансона проживающего в настоящее время на Тунском озере в г. Екатеринберге (Швейцария)».

«Получены агентурные сведения от находящегося ныне в Москве для поступления в высшее учебное заведение окончившего Курское реальное училище Михаила Андреева Иванова. Что в десятых числах августа, неизвестно откуда и каким путем, женщина, разыскиваемая судебным следователем по Важным Делам при Харьковском окружном суде скрывающаяся в Сербии, очень полная, привезла бомбы в Севастополь для готовящегося покушения на особу Его Величества».

Подпись полковник Ковалевский 25 августа 1909 года.
Выписка из письма И. Айвазова от 25 января 1909 г. к Высокопреосвященнейшему Антонию Архиепископу Волжскому.

«Барон Николай состоит членом Всемирного Евангельского Союза, Устав которого св. Синод не утвердил, но каковой устав Крыжановский утвердил сам. Работают они хитро и коварно». Из агентурных данных известно, что барон Николай - это отставной коллежский советник Павел Николаевич Николаи 47 лет. В данной записке речь идет о деятельности общины «евангелических христиан», во главе которой находится инженер технолог Иван Степанович Проханов, а пресвитером состоит сапожный мастер Савелий Алексеевич Алексеев, примыкающий по своим воззрениям к секте баптистов.

Также сообщается, что «Евангельские Христиане» в своих проповедях призывают к свержению царской Власти всячески ее унижая и т.д.

28 октября 1909 года Департаментом полиции были получены сведения от Статского Советника Красильникова о подготовке очередного покушения. Агентурные сведения о том, что 15 того же октября в Цюрихе появились два неизвестных местной анархической среде анархиста-коммуниста именующих себя: один - Константином Савитским, располагающим документами на имя американского гражданина Магнуса Рейфельда, другой - Федором Ужевичем, прибывшими якобы в названный город из Финляндии через Италию для получения у цюрихских анархистов явок в Петрограде и Москве в целях совершения в России по поручению американских анархистов террористического акта выдающейся важности. После удачного выполнения коего может произойти политический переворот в России.

В своих «Воспоминаниях террориста» Эсер и масон Б. В. Савинков довольно подробно описал вариант покушения на императора Николая II с помощью самолета, который конструировал в Мюнхене русский эмигрант С. И. Бухало, по убеждениям скорее анархист, но готовый отдать свое изобретение любой террористической организации, которая поставит себе целью цареубийство. Самолет должен был развивать неслыханную скорость в 140 км/ч и поднимать на любую высоту большой груз. Заговорщики пришли в восторг от открывшихся для них возможностей новых террористических предприятий с помощью аппарата Бухало. Террористы планировали произвести бомбардировку царских дворцов.

«Скорость полета, - писал Савинков, - давала возможность выбрать отправную точку на много сот километров от Петербурга, в Западной Европе - в Швеции, Норвегии, даже в Англии. Подъемная сила позволяла сделать попытку разрушить весь Царскосельский или Петергофский дворец. Высота подъема гарантировала безопасность нападающих. Наконец, уцелевший аппарат или, в случае его гибели, вторая модель могли обеспечить вторичное нападение. Террор, действительно, подымался на небывалую высоту».

Профинансировали этот проект цареубийства путем бомбардировки царского дворца с самолета внесший большую часть суммы некто Доенин и евреи-миллионеры М. О. Цейтлин (племянник миллионера Д. Высотского) и Б. О. Гавронский (масон, зять Д. Высотского). Однако изобретатель, истратив все выделенные ему деньги, убедился в технической невыполнимости своего замысла и исчез. Самолет так и остался на бумаге.

Несостоявшееся «авиационное покушение» на царя заставило эсеров искать возможность подобраться к императору не с воздуха, а под водой. Достоверно известен лишь один проект такого рода, хотя, возможно, был и еще один. Дошедший до сего дня проект подводной лодки был датирован неизвестным автором мартом 1909 года и рассматривался Б. В. Савинковым (он так и остался в его архиве). В это время по договоренности с ЦК ПСР Савинков создавал террористическую группу, которая после удачного террористического акта должна была получить право называться Боевой Организацией ПСР. Главной целью для покушения был определен царь (кроме него еще П. А. Столыпин и И. Г. Щегловитов). Высокая степень охраны царя и заставляла проектанта обратиться к столь необычному, экзотичному и весьма дорогостоящему проекту для его убийства.

Целью атаки подлодки должна была стать, насколько можно предположить, или царская яхта «Штандарт», на которой Николай II достаточно часто выходил в море, или (что вероятнее с учетом того, как и каким количеством взрывчатки собирались подрывать корабль) один из кораблей Балтийского флота, которые он достаточно часто и охотно посещал. В 1908 году руководители БО ПСР уже пытались воспользоваться сложившейся традицией посещения царем вновь построенного корабля при приеме его в состав флота. Тогда эсерам удалось завязать прочные связи и даже создать партийную организацию на крейсере «Рюрик», который строился в Глазго. Расчет строился на том, что на новый корабль обязательно приедет царь. Но этой возможностью они не успели воспользоваться.

Кроме того морской путь использовался царем и для его заграничных визитов, так что рано или поздно случай для «подводных» террористов представился бы. Очевидно, по замыслу проектанта, применение подводной лодки против корабля с царем на борту в акватории Балтийского моря должно было стать неожиданностью, тем более, что по расчетам авторов проекта атакуемый корабль «может быть охраняем несколькими судами или даже находиться среди целой эскадры».

Не вдаваясь в подробности можно отметить, что подлодка должна была иметь следующие характеристики: длина 6 м, диаметр 2 м, водоизмещение 11 тонн, погружение до 30 метров, экипаж 3 человека, наличие динамомашины, бензомотора и ручного двигателя. Проектом предусматривался способ доставки от места строительства (Лондон) к месту действия (Петербург) и способ хранения лодки до и после ее применения. Вооружение должно было состоять из четырех стокилограммовых мин, прикрепляемых к днищу корабля противника и взрываемых с помощью электрокабеля с расстояния в 200-300 метров.

Вероятнее всего проект был выполнен военными моряками, имевшимися в распоряжении эсеров, скажем одним из видных членов Военной Организации, морским инженером Костенко, или даже Евгением Замятиным, получившим впоследствии известность как писатель, но закончившим в 1908 г. кораблестроительный факультет Петербургского политехнического института, и после этого занимавшимся научной работой на кафедре корабельной архитектуры, а затем преподаванием в этом институте. По агентурным данным проект разрабатывался для организации цареубийства и оценивался в 80 тыс. рублей, что стало одной из причин отклонения проекта - руководство партии не хотело идти на столь большие расходы. Кроме того, один из главных идеологов партии Азеф в тот момент находился под следствием. Но как бы то ни было, подобный план существовал, рассматривался Б. В. Савинковым, был известен В. М. Чернову. Об этом есть и косвенные свидетельства в речи Чернова на V Совете партии, где он говорил о необходимости внедрения новых научно-технических разработок в дело террора, обращая внимание на достижения военно-инженерной мысли, ведущей уже борьбу «в воздухе и под водой».

Члены боевых масонских групп, при поддержке партий эсеров и эсдеков, выбирали себе в качестве жертв фигуры менее значительные, чем царь, которого они, как ни старались, не могли достать, но убийство которых могло быть весьма резонансным. Одной из таких фигур был председатель Совета Министров России и министр внутренних дел Петр Столыпин. Оба поста он получил в 1906 году, что вызвало ярость в стане революционеров-радикалов. Дело в том, что П. Столыпин был неугоден им прежде всего как убежденный русский националист и сторонник сильной государственной власти. Бывший министр внутренних дел России В. Плеве, человек тех же убеждений, был убит террористами в 1904 году, а в 1910 настала очередь П. Столыпина.

Безусловно, масоны принимали участие в подготовке убийства Столыпина, ибо еще в 1910 году в Петербурге во время свидания с эсером-масоном Е. Лазаревым будущий убийца Столыпина Д. Богров заявил: «Я еврей и позвольте вам напомнить, что мы и до сих пор живем под господством черносотенных вождей... Вы знаете, что властным руководителем идущей теперь дикой реакции является Столыпин. Я прихожу к вам и говорю, что я решил устранить его...». 1 сентября 1911 года в Киеве Дмитрий Богров двумя выстрелами из пистолета смертельно ранил П. Столыпина.

Генерал-губернатор Киева Гире позднее вспоминал: «К девяти часам вечера начался съезд приглашенных в театр. На театральной площади и прилегающих улицах стояли сильные наряды полиции, у наружных дверей - полицейские чиновники, получившие инструкции о тщательной проверке билетов. Еще утром все подвальные помещения и ходы были тщательно осмотрены. В зале, блиставшей огнями и роскошью убранства, собиралось избранное общество...

В 9 часов прибыл государь с дочерьми. К своему креслу, первому от левого прохода, прошел Столыпин и сел в первом ряду. Рядом с ним, по другую сторону прохода, сел генерал-губернатор Трепов, направо - министр двора граф Фредерикс. Государь вышел из аванложи. Взвился занавес, и раздались звуки народного гимна. Играл оркестр, пел хор и вся публика. Патриотический подъем охватил и увлек всех. Шла «Сказка о Царе Салтане» в новой, чудесной, постановке. При самом начале второго антракта, государь с семьей отошел в глубь аванложи, а П. А. Столыпин, обернувшись спиной к сцене, разговаривал с графом Фредериксом и графом Иосифом Потоцким, я на минуту вышел к подъезду... Возвращаясь, я медленно шел по левому проходу к своему креслу, смотря на стоявшую передо мною фигуру Столыпина. Я был на линии шестого или седьмого ряда, когда меня опередил высокий человек в штатском фраке. На линии второго ряда он внезапно остановился. В то же время в его протянутой руке блеснул револьвер, и я услышал два коротких сухих выстрела, последовавших один за другим. В театре громко говорили, и выстрелы слыхали немногие, но когда в зале раздались крики, все взоры устремились на П. А. Столыпина, и на несколько секунд все замолкло. Петр Аркадьевич как будто не сразу понял, что случилось. Он наклонил голову и посмотрел на свой белый сюртук, который с правой стороны, под грудной клеткой, уже заливался кровью. Медленными и уверенными движениями он положил на барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и, увидя жилет, густо пропитанный кровью, махнул рукой, как будто желая сказать: «Все кончено!» Затем он грузно опустился в кресло и ясно и отчетливо произнес: «Счастлив умереть за царя». Увидя государя, вошедшего в ложу и ставшего впереди, он поднял руки и стал делать знаки, чтобы государь отошел. Но государь не двигался и продолжал на том же месте стоять, и Петр Аркадьевич, на виду у всех, благословил его широким крестом».

После выстрелов Богров бросился назад, руками расчищая себе путь, но при выходе из партера ему загородили проход. Сбежалась не только молодежь, но и старики, и стали бить его шашками, шпагами и кулаками. Полковник Спиридович, вышедший во время антракта по службе на улицу и прибежавший в театр, предотвратил едва не происшедший самосуд: он вынул шашку и, объявив, что преступник арестован, заставил всех отойти.

Убийство Столыпина привело к отставке его ближайших сотрудников по Министерству внутренних дел, и прежде всего П. Г. Курлова. Выработка программы борьбы с масонством была отложена на неопределенный срок, а фактически так и не была осуществлена.

Девятого сентября 1911 года двадцатичетырехлетний Д. Богров предстал перед Киевским окружным военным судом и по приговору от 12 сентября того же года был вскоре повешен. Но это ничуть не охладило пыл масонских революционных групп - они не считались с потерями, когда речь шла о свержении самодержавия. Тем более когда им покровительствовали высшие чины в государстве: это и вышеупомянутый Великий Князь Николай Николаевич, а также Великие Князья Николай Михайлович - член петербургской масонской ложи «Полярная звезда» и Александр Михайлович - член масонского ордена «Рыцарей Филалет», лично отправивших коллежского асессора Б. К. Алексеева в Париж для поисков «корней» российских масонских лож, тем самым обезопасив от раскрытия местные петербургские ложи, которых к 1910 году уже насчитывалось около пяти.

«Государь чувствовал, что может доверять лишь немногим из своего окружения», - писал великий князь Кирилл Владимирович. По существу, доверять Царь мог только самому верному и бескорыстному человеку - Императрице Александре Федоровне, уповая на милость Божию. Когда великий князь Александр Михайлович, в очередной раз, начал советовать Николаю II пойти на уступки думской оппозиции и провести «либеральные» преобразования, он заметил, что в глазах царя «появились недоверие и холодность. За всю нашу сорокаоднолетнюю дружбу я еще никогда не видел такого взгляда. - Ты кажется, больше не доверяешь своим друзьям, Ники? - спросил я его полушутливо. - Я никому не доверяю, кроме жены. - Ответил он холодно, смотря мимо меня в окно».

О фактическом возрождении в России масонства под видом разных лиг теософических оккультных и других пишет «Новое время» в 1910-1911гг. Связь этих обществ с масонством бросается в глаза при первом ближайшем рассмотрении. Оружием для успешного проведения в жизнь задуманных масонами планов является Всемирное теософское братство, а с другой стороны оккультно-эзотерический орден Филометов.

Указывается в прессе на возрождение ордена «мартинистов» в среде столичного высшего света и офицеров гвардии.

Главари масонства ставят своей задачей уничтожение монархии и монархического строя, а затем церкви через всяческое ее ослабление (взаимодействие с сектами). Масон Филатов отмечал, что масонство не остановится перед цареубийством.

Масоны создали под видом лож кадры для тех, кто во время наступления великой смуты готов встать под знамена «цивилизации». В секретном письме агента полиции во Франции указывается на то, что многие депутаты думы приняты в члены французских лож для ведения в России масонской работы по свержению строя.

В том же 1910 году силами А. И. Гучкова распространяет свое влияние новая масонская организация - Военная ложа, в которую входили оппозиционные царскому правительству генералы и офицеры. В состав ложи входили такие известные личности, как В. И. Гурко, А. А. Половцев, Н. В Рузский, М. В. Алексеев. С генералом Алексеевым, сыгравшим роковую роль в отречении государя, Гучков был хорошо знаком с русско-японской войны, еще ближе они сошлись, когда генерал командовал Северо-Западным фронтом. Естественно, все члены ложи прошли через обязательный для всех «братьев» обряд посвящения в масоны, принесли клятву, а их деятельность полностью соотносилась с основным направлением ВВНР - свержение самодержавия путем физического устранения Императора Николая II.

Генерал Лукомский А. С. Вспоминал: «Генерал В. И. Гурко, на своей частной квартире, собирал представителей различных отделов Военного Министерства - с целью знакомить лидеров различных партий Государственной Думы с различными вопросами, их интересовавшими, и более детально и подробно разъяснять причины необходимости проведения тех или иных законопроектов. Члены Государственной Думы на эти собеседования приглашались персонально председателем комиссии обороны Государственной Думы (Гучковым). На этих собеседованиях сообщались такие секретные данные, которые считалось невозможным оглашать не только в общем собрании Государственной Думы, но даже и на заседаниях комиссии обороны».

«Гучков, - пишет в связи с этим Л. П. Замойский, - втянул в Военную ложу генералов Алексеева, Рузского, Крымова, Теплова. В их намерения входило убрать Распутина, заточить царицу; заставить монарха отречься, а на престол возвести его брата Михаила. Себя они мнили регентами при новом государе, а в диктаторы хотели назначить генерала Алексеева. К ним примыкали князь Львов, генерал Ломоносов. Симпатизировал планам отстранения царя и Брусилов». Одним из вариантов реализации своих замыслов Военная ложа видела в так называемом «морском плане», заключавшемся в том, чтобы, заманив Николая II с императрицей Александрой Федоровной на военный корабль, арестовать их и отправить в Англию. Но с этим якобы не согласилось английское правительство.

В конце 1913 - начале 1914 годов либерально-масонское подполье активизирует деятельность единого центра по координации деятельности всех антирусских сил. По инициативе кадетской верхушки в Москве в особняках масонов П. П. Рябушинского и А. И. Коновалова проводятся тайные совещания представителей антирусских партий - самих кадетов, прогрессистов, левых октябристов (Гучков сотоварищи), социал-демократов, эсеров. По своему составу участники были в основном масоны, от большевиков на совещании присутствовал масон И. И. Скворцов-Степанов и Г. И. Петровский. Либерально-масонское подполье глубоко беспокоило, что в общественной жизни России наступили успокоение и стабильность, которые совсем не способствовали его стремлению захватить всю полноту власти в России. По своему политическому смыслу совещание напоминало парижское совещание оппозиционных и революционных партий 1904 года, на котором было принято роковое для России решение выступить против законной русской власти. На московском совещании либералы провоцируют эсеров и социал-демократов на вооруженную борьбу против правительства.

«Правительство, - заявляет Коновалов, - обнаглело до последней степени, потому что не видит отпора и уверено, что страна заснула мертвым сном. Но стоит только проявиться двум-трем эксцессам революционного характера, и правительство немедленно проявит свою обычную безумную трусость и обычную растерянность». Для координации антиправительственных действий был создан Информационный комитет, а большевикам и эсерам обещаны денежные средства.

Начиная с 1915 года в ВВНР произошла переориентация интересов всей организации - теперь они были направленны на свержение самодержавного строя и поэтому в ложи стали активно набирать революционеров и членов левых партий. В 1915 году в России уже насчитывалось не менее 38 лож. «Главным приютом для масонов служит кадетская партия», - писал в Департамент полиции Л. А. Ратаев: «Вглядитесь внимательно, - отмечал он, - как между нашими масонами распределены роли и сферы влияния. Среди членов Государственного совета и в литературной среде действует М. М. Ковалевский; среди членов Государственной думы И. Н. Ефремов, П. Н. Милюков и В. А. Маклаков. Влияние последнего распространяется и на адвокатскую среду, где он пользуется популярностью. Деятельность Е. П. Коган-Семеновского обнимает жидовские круги и мелкую прессу. Наконец, А. Н. Бренчанинов, убежденный деятельный масон, стремится воздействовать на высшее общество. Уже на его собраниях начинают появляться лица титулованные или же посещающие - громкие дворянские фамилии, как например: Кугушевы, Толстые и т.п. Будет весьма печально, если благодаря этим стараниям масонство внедрится в высшие слои русского общества».

Неудивительно, что в такой атмосфере левый эсер масон полковник Генерального штаба С. Д. Мстиславский (Масловский) взял да и предложил осенью 1915 года братьям «организовать заговор на жизнь государя». Осуществить его, уверял С. Д. Мстиславский не так уж и трудно, так как «имеется возможность найти нужных людей среди молодого офицерства». То, что убийству царя в «братской» среде обрадовались бы многие, сомневаться не приходится.

Все еще не имея возможности подобраться к царю масоны решают ударить практически по его семье. В ночь с 16 на 17 декабря 1916 года группой заговорщиков (великий князь Дмитрий Павлович, князь Ф. Ф. Юсупов и член Государственной Думы В. М. Пуришкевич) был убит очень близкий царской семье человек - Григорий Распутин. Несмотря на то, что собственно масонов среди убийц Г. Е. Распутина не было, само убийство расценивается исследователями как своего рода подготовительный этап на пути к осуществлению задуманного ими государственного переворота. Убийство было подготовлено масонами, среди которых в качестве консультанта-соучастника выступал член кадетского ЦК масон В. А. Маклаков и П. Н. Милюков. К этому можно добавить, что В. А. Маклаков был еще и подстрекателем этой акции, так как лично вручил Феликсу Юсупову возможное орудие убийства - бандитский «кистень с двумя свинцовыми шарами».

Таким образом, к концу 1916 года заговор против Николая II набрал свои максимальные обороты, не щадя на пути к императору никого из его приближенных. «Кругом измена, трусость и обман» - эти слова из дневника Николая II как нельзя лучше характеризуют обстановку, сложившуюся вокруг него и его семьи. За почти два десятилетия активной деятельности в Российской Империи возрожденное масонство достигло своей непосредственной цели - свержении монархического строя и низвержение России в геену революции, кровавой и жестокой.

В популярной исторической литературе давно существует устоявшаяся версия о событиях покушения самурая на наследника престола цесаревича Николая Александровича во время его знаменитого морского путешествия на Восток в 1890–1891 гг. в японском городе Оцу. Встречаются разночтения в наименовании этого небольшого местечка (Отсу, Отцу, Оцу). Во многих исторических работах и документальных фильмах приводятся сведения, что якобы кузен цесаревича, греческий принц Георг (1869–1957) подставил в момент покушения под саблю террориста свою трость, чем смягчил удар и тем спас жизнь будущего императора Николая II. В частности, в книге нашей соотечественницы писательницы Л.П. Миллер, которая живет в Австралии, указывается: «В Японии на него было совершено покушение. На вокзале города Оцу внезапно выскочил прятавшийся японец-самурай и ударил его мечом. Лезвие оружия скользнуло по голове Цесаревича и нанесло ему неглубокую рану в области лба. Самурай размахнулся второй раз, намереваясь рассечь голову будущего царя, но греческий принц Георг, который был рядом, успел вовремя отпарировать удар своей палкой» .

Приведенная версия происшествия отличается от большинства других, но это не творческая выдумка или художественный ход писательницы. В частности, все в тех же упомянутых нами мемуарах великого князя Александра Михайловича утверждается: «На следующий день мы расстались: я вернулся к прерванной охоте, а Николай Александрович продолжал свой путь в Японию. На вокзале в Киото какой-то изувер ударил его саблей по голове, и если бы принц Георг Греческий не ослабил силу удара, наследник поплатился бы жизнью» .

Многочисленные архивные документы свидетельствуют о другом ходе событий. Попытаемся разобраться, где мифы, а где реальность.

Весной 1890 года цесаревич Николай Александрович заканчивал регулярные занятия. В связи с этим у императора Александра III возникла мысль отправить своих двух старших сыновей Николая и Георгия в большое заграничное путешествие.

Долго это дело обсуждалось, не могли прийти к окончательному решению насчет маршрута. План путешествия составлял наставник цесаревича генерал Г.Г. Данилович, которому помогали адмирал И.А. Шестаков, географ А.И. Воейков и капитан 1-го ранга Н.Н. Ломен. В основном выдвигалось два варианта. Первый через Атлантический океан, далее через Америку, Тихий океан и Сибирь, т. е. кругосветное путешествие. Посетить Североамериканский континент очень рекомендовал брат царя, великий князь Алексей Александрович (1850–1908), который всю жизнь служил во флоте. Однако этот маршрут, а фактически кругосветное путешествие, не могло закончиться ранее, чем через год. Другой предполагал морской поход через Суэцкий канал по Красному морю и Индийскому океану вокруг Азии до Японии, затем через Америку и далее домой. Второй план путешествия имел еще короткий вариант: после посещения Японии вернуться в Петербург не через Америку, а через Дальний Восток и Сибирь, т. е. через всю необъятную Российскую империю.

7 января 1890 года Александр III имел со старшим сыном Николаем обстоятельный разговор о предстоящей поездке. Цесаревич этой неожиданной беседой был смущен и взволнован. Августейший отец ему сообщил, что решил отправить его вместе с братом Георгием в морское путешествие вокруг Азии, с посещением Японии и Североамериканских Штатов, что было важно в международном аспекте. Послушный Николай не стал возражать, как никогда не возражал и раньше, хотя сам он предпочитал из путешествия вернуться домой через давно манившие его просторы Сибири, где редко бывал кто-либо из Дома Романовых.

Таким образом, вопрос был окончательно и бесповоротно решен. Поездку наметили на осень, а пока обсуждали детали, утверждали подробные маршруты и программу путешествия по осмотру достопримечательностей различных стран мира, посещение высших должностных лиц и правителей, церемониал визитов; определялся и состав свиты цесаревича. Однако, как ни старались, но оказалось, что все предвидеть и учесть было просто невозможно.

Главный смысл этой познавательной экспедиции состоял в том, чтобы, с одной стороны, способствовать расширению кругозора будущего «самодержца» Государства Российского, а с другой – научить его самостоятельно принимать решения и нести полную ответственность за свои слова и поступки.

Цесаревич покинул Гатчину 23 октября 1890 года. По железной дороге он и спутники прибыли в Вену, а оттуда в Триест и там 26 октября пересели на военный русский фрегат «Память Азова».

В октябре 1890 года наследник престола в сопровождении свиты и родного брата Георгия Александровича (1871–1899) начал большое заграничное морское путешествие, посетив многие страны мира. Путешествие для цесаревича Николая и его молодых спутников оказалось интересным и познавательным. Он видел грандиозный Суэцкий канал, вместе с принцами шведским и греческим поднимался на пирамиду Хеопса, восхищался Индией и экзотикой тропиков, побывал в Индонезии и Китае. Однако его родной брат великий князь Георгий Александрович в связи с резким ухудшением состояния здоровья (болезнь легких) вынужден был прекратить дальнейшее плавание и вернуться с полдороги (от Цейлона) в Россию. У самого цесаревича Николая в самом начале круиза, судя по всему, было подавленное настроение. В письме из Афин от 5 ноября 1890 года он с грустью писал домой:

«Моя милая душка Мама,

Я только что получил твое чудное длинное письмо, за которое я не могу тебя достаточно поблагодарить. Пока я его читал, я едва удерживался от слез, при воспоминании того ужасно грустного и тяжелого дня, когда мы расстались на так долго! Пока мы ехали, я все время мысленно был с вами в Гатчине и час за часом следил за тем, что вы должны были в это время делать. Единственным утешением в вагоне были завтраки и обеды, в разговорах с моими спутниками я забывал на несколько минут мое горе. Я так тронут тем, что ты говоришь в твоем письме, и я молю Бога, чтобы Он тебя утешил и не позволил бы грустить о нашем отсутствии! Подумай, милая Мама, каждый день, который проходит, все приближает счастливый день нашего возвращения домой…

Первые три дня мы провели у себя спокойно, но, как я уже писал в телеграмме, после этого началась серия балов подряд: первый был во дворце, второй у французского посланника (Doyen) и сегодня третий – у Опу. В сущности, я очень веселился, почти как у нас; много знакомых: с прошлого года и порядочно красивых дам – жаль только, что балы следуют три дня подряд. В общем, они чрезвычайно напоминают наши балы, только мазурку не танцуют. Вчера у француза было страшно тесно, мне в первый раз пришлось плясать во фраке; говорят, что сегодня у Опу будет еще меньше места. Наши моряки очень усердно танцуют, Оболенский и Волков также, Барятинский не может, а Кочубей и Ухтомский не умеют…

Жаль, что мы остаемся тут всего неделю, тете Ольге (греческая королева Ольга Константиновна. – В.Х. ) так хотелось устроить праздник на «Азове», но положительно времени недостает. Мы уходим в среду 7-го в Порт-Саид и надеемся быть в Каире 10-го. Завтра уезжают д. Павел [Александрович] и Аликс (великокняжеская семья. – В.Х. ), она привезет тебе это письмо. Ожидаем с громадным нетерпением прибытия первого фельдъегеря в Каир.

Теперь прощай, моя милая душка Мама. Нежно обнимаю тебя, дорогого Папа, Ксению, Мишу и Ольгу. Низкий поклон от моих спутников. Да хранит тебя Бог!

На столе в каюте наследника, рядом с фамильными портретами, постоянно находился и портрет любимой принцессы Аликс. Еще во время путешествия Николай Александрович через курьера получил долгожданное письмо от великой княгини Елизаветы Федоровны (1864–1918), где содержались обнадеживающие новости:

«Петербург.

Дорогой Ники!

С любовью благодарю за твое милое письмо. С тех пор как я в последний раз писала тебе, у нас столько всего произошло – Сергея [Александровича] назначили генерал-губернатором Москвы. Мы были очень тронуты тем доверием, которое твой отец оказал моему дорогому мужу, дав ему такую важную должность, и добротой и любовью, которые он проявил, сделав Сергея своим генерал-адъютантом. Но ты легко можешь себе представить, как нас взволновало начало совершенно новой жизни…

Я получила несколько писем от Пелли (т. е. принцессы Аликс. – В.Х. ). Бедняжка, она мучает себя еще больше, чем всегда, и умоляет передать тебе со всей определенностью, что она вправду считает, что этому никогда не бывать. Но ее любовь сильнее, чем раньше, и я вижу, что она думает только о тебе. Тебе придется воевать самому, а я все же всегда надеюсь на Божью помощь. Почему не встретится такое глубокое чувство с обеих сторон? Я даю ей книги – те же, которые я прочла сама, и она, к счастью, их читает и, может быть, в конце концов, так полюбит эту веру, что это даст ей решимость мужественно встретить все, то недоброе, что могут о ней сказать. И, наконец, я помню, как сама думала, что никогда не переменюсь, а сейчас так счастлива этим. Она передает тебе большой привет. Молись, дорогой, очень усердно, и, может быть, все будет хорошо.

Суббота перед Вербным воскресеньем будет для меня великим днем. В нашей маленькой церкви эта служба пройдет очень тихо, а после Пасхи мы уедем в Москву.

У нас стоит тихая погода, а за границей везде холодно, совершенно необычно для этого времени года.

От нас обоих большой привет,

остаюсь твоя любящая

Великая княгиня Елизавета Федоровна (старшая сестра принцессы Аликс), как сообщала в письмах цесаревичу, твердо решила принять православие. Это стало общим знаменательным событием для всей Императорской фамилии. Великий князь Константин Константинович (1858–1915) записал в своем дневнике:

«1891 год. Санкт-Петербург

Вчерашний день был знаменателен для нашего Дома: Элла присоединилась к Православию. Она сделала это не из каких-нибудь целей, а по твердому убеждению, после зрелого двухлетнего размышления. Трогательный обряд присоединения совершился у Сергея [Александровича] в его домовой церкви, рано утром. Присутствовали Государь, все семейство (кроме Михен и моей жены, которым как лютеранкам неудобно было присутствовать) и некоторые близкие знакомые. За обедней Элла причастилась…» .

В связи с этим событием цесаревич подарил своей тете Элле небольшой образ Спасителя на золотой цепочке, с которым она не расставалась вплоть до мученической смерти от рук чекистов в 1918 г. Эта реликвия (по некоторым сведениям) в настоящее время хранится в храме-памятнике Николаю II в Брюсселе в Бельгии.

Однако вернемся к путешествию цесаревича Николая Александровича, которого поджидали роковые превратности судьбы.

15 апреля 1891 года экспедиция русского престолонаследника прибыла в Нагасаки, где была очень торжественно встречена. Затем началась познавательная поездка по Японии.

После двух недель пребывания в Стране восходящего солнца, престолонаследник с сопровождающими из древнейшей японской столицы Киото поехали в городок Оцу. Осмотрели древний храм, а затем наступил торжественный обед у губернатора. По окончании трапезы сели в повозки-рикши и отправились обратно.

Круиз завершился в Японии неожиданным покушением на наследника Российского престола. Дело обстояло так, 29 апреля 1891 года цесаревич Николай Александрович и сопровождавший его в этом путешествии кузен, греческий принц Георг (1869–1957), в отличном расположении духа отправились в очередную поездку по стране в небольшой городок Оцу. Ничего, казалось бы, не предвещало беды. Однако, проезжая по одной из узких улочек уютного городка, Августейший гость подвергся неожиданному нападению полицейского.

Вот как сам цесаревич Николай Александрович описал этот инцидент 29 апреля в своем дневнике: «Проснулся чудесным днем, конец которого я бы не видел, если бы не спасло меня от смерти великое милосердие Господа Бога! В 8½ [часов] отправились в дзинрикися (т. е. в коляске рикши. – В.Х. ) из Киото в небольшой городок Оцу, куда приехали через час с ¼, удивлялся неутомимости и выносливости наших джинрикшей. По дороге в одной деревне стоял пехотный полк, первая часть, виденная нами в Японии.

Немедленно осмотрели храм, и выпили горького чаю в крошечных чашках; затем спустились с горы и поехали к пристани. Ехали вдоль канала, прорытого из оз[ера] Бива внутри гор, работа поистине египетская! С пристани отправились на паровых катерах по озеру к дер[евне] Карасаки, где на мысе стоит огромная сосна около 1000 лет и при ней маленький храм. Здесь рыбаки поднесли разного рода рыбы, только что вытащенные при нас – лососи, форели, лещи, плотва и др.

Вернувшись в Оцу, поехали в дом маленького кругленького губернатора. Даже у него в доме, совершенно европейском, был устроен базар, где каждый из нас разорился на какую-нибудь мелочь; тут Джоржи () и купил свою бамбуковую палку, сослужившую мне через час такую великую службу.

После завтрака собрались в обратный путь. Джоржи и я радовались, что удастся отдохнуть в Киото до вечера! Выехали мы опять в джинрикшах в том же порядке и повернули налево в узкую улицу с толпами по обеим сторонам. В это время я получил сильный удар по правой стороне головы над ухом, повернулся и увидал мерзкую рожу полицейского, который второй раз на меня замахнулся саблею в обеих руках.

Я только крикнул: “Что тебе?” и выпрыгнул через джинрикшу на мостовую; увидев, что урод направляется на меня и что его никто не останавливает, я бросился бежать по улице, придерживая кровь, брызнувшую из раны. Я хотел скрыться в толпе, но не мог, потому что японцы, сами перепуганные, разбежались во все стороны. Обернувшись на ходу еще раз, я заметил Джоржи, бежавшего за преследовавшим меня полицейским. Наконец, пробежав всего шагов 60, я остановился за углом переулка и оглянулся назад. Тогда, слава Богу, все было окончено: Джоржи – мой спаситель – одним ударом своей палки повалил мерзавца; и когда я подходил к нему, наши джинрикши и несколько полицейских тащили того за ноги; один из них хватил его же саблей по шее.

Все ошалели; чего я не мог понять, это каким образом Джорж, я и тот фанатик оставались одни посреди улицы, как никто из толпы не бросился помогать мне и остановить полицейского. Из Свиты, очевидно, никто не мог помочь, так как они ехали длинной вереницей; даже принц Арисугава, ехавший третьим, ничего не видел. Мне же пришлось всех их успокаивать, и я нарочно оставался подольше на ногах. Рамбах сделал первую перевязку, а главное, остановил кровь; затем я сел в джинрикшу, все окружили меня: и так шагом мы направились в тот же дом. Жаль было смотреть на ошалевшие лица принца Арисугава и других японцев; народ на улицах меня тронул; большинство становилось на колени и поднимало руки к лицу в знак сожаления. В доме губернатора мне сделали настоящую перевязку и положили на диван в ожидании прибытия поезда из Киото. Более всего меня мучила мысль о беспокойстве дорогих Папа и Мама и о том, как написать об этом случае в телеграмме. В 4 час[а] отправились на жел[езную] дорогу под большим конвоем пехотного батальона. В поезде и в карете в Киото голова сильно ныла, но не от раны, а от туго завязанного бинта. Как только приехали к себе, сейчас же доктора приступили к заделке повреждений на голове и к зашиванию ран, которых оказалось две. В 8½ [часов] все было готово; я себя чувствовал отлично, после скудного (диета) обеда лег спать с мешком льда на башке. Вот как благодаря милости Божьей этот день благополучно кончился!» .

30 апреля 1891 года вечером МИД Российской империи получил от русского посланника телеграмму о покушении на жизнь наследника русского престола. Два часа спустя, в 22 ч. 30 м., телеграмму передали в Гатчину – императору Александру III:

Сегодня на улице в г. Отсу полицейский нижний чин бросился на цесаревича и ударил его саблей по голове. Рана до кости, но, по словам наших докторов, благодаря Богу, неопасна. Его Высочество весел и чувствует себя хорошо. Хочет продолжать путешествие, привел всех в восторг своим хладнокровием. Японцы в совершенном отчаянии. Князь Барятинский доносит подробно. Я выразил по телеграфу министру иностранных дел (Японии. – В.Х. ) мое негодование».

Цесаревич Николай Александрович вскоре написал письмо матери с описанием произошедшего нападения на него японского полицейского, в основном повторив то, что записал в дневнике. Он стремился быстрее лично успокоить дорогих родителей, заверив их, что чувствует себя хорошо.

В храмах по всей России был отслужен благодарственный молебен за спасение наследника престола. В дальнейшем этот день в царской семье регулярно отмечался в течение всей жизни Государя Императора Николая II.

Как отмечал князь Э.Э. Ухтомский (1861–1921), находившийся в свите и позднее написавший трехтомник «Путешествие на Восток Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича. 1890–1891» , первыми словами Николая Александровича после этого инцидента были: «Это ничего, только бы японцы не подумали, что это происшествие может чем-либо изменить мои чувства к ним и признательность мою за их радушие». Эти же слова были повторены «цесаревичем тотчас же принцу Арисугава, подбежавшему к нему несколько секунд спустя».

Великий князь Константин Константинович 1 мая 1891 г. записал в дневнике: «Когда я встал вчера, камердинер Степанов показал мне “Правительственный вестник”, в котором была телеграмма об избавлении Цесаревича от грозившей ему опасности. Это было в Японии, в окрестностях города Киото. На наследника напал японец-полицейский и нанес ему удар саблею по голове. Бывший тут мой племянник Georgie, грек, повалил на землю злоумышленника, ударив его палкой. Рана Цесаревича, к счастью, не опасна, он не слег и чувствует себя хорошо. В Гатчине был назначен благодарственный молебен. Я и так собирался ехать туда являться по случаю выступления в командование [Преображенским] полком, а тут и вся семья туда поехала. Я был позван к Государю в его приемный кабинет, хотя прием и был отказан. Я вошел к Государю, как только кончился доклад статс-секретаря по делам Финляндии Дена. Царь меня поцеловал и, выслушав мои поздравления со спасением Цесаревича, сказал, что телеграммы приходят успокоительные, что у Ники нет лихорадки, и он продолжает путешествие» .

Весь мир переживал это драматическое происшествие, но больше всех беспокоились в Российской империи, куда весть об инциденте пришла по телеграфу в тот же день. Известный поэт Аполлон Николаевич Майков (1821–1897) под впечатлением нахлынувших патриотических эмоций написал стихотворение, посвященное чудесному спасению наследника престола.

Царственный юноша, дважды спасенный!

Явлен двукрат Ты Руси умиленной,

Божия Промысла щит над Тобой!

Вихрем промчалася весть громовая,

Скрытое пламя в сердцах подымая

В общем порыве к молитве святой.

С этой молитвой всей русской землей,

Всеми сердцами Ты глубже усвоен…

Шествуй же в путь свой и бодр и спокоен…

Чист перед Богом и светел душой.

Получив тревожную весть, император Александр III был глубоко потрясен и тяжело переживал за благополучие цесаревича. Он 6 мая 1891 года написал сыну (в день его рождения) трогательное письмо, в котором имеются такие строки: «От всей души благодарим Господа, милый мой Ники, за Его великую милость, что Он сохранил тебя нам на радость и утешение. До сих пор еще не верится, чтобы это была правда, что действительно ты был ранен, что все это не сон, не отвратительный кошмар. Никогда не забуду, когда получили первое сообщение об этом ужасном происшествии… Как достаточно благодарить Господа, что Он тебя сохранил и что ты мог уже через день вернуться на фрегат к эскадре и быть снова среди своих и дома! Я воображаю отчаяние Микадо (императора Японии. – В.Х. ) и всех сановников японских, и как жаль для них и все приготовления и празднества – все пропало и не к чему! Но Бог с ними со всеми, радуюсь и счастлив, что, благодаря всему ты можешь начать обратное путешествие скорее и раньше, дай Бог, вернешься к нам! Что за радость будет снова быть всем вместе и дома, дождаться этого не могу от нетерпения. Ни о чем другом не могу сегодня писать, так эти дни мы мучились и беспокоились… Сегодня день твоего рождения, а я так увлекся, что и не поздравил тебя, но все письмо – поздравление и благодарение Всемогущему за все Его милости! Христос с тобой, мой дорогой Ники! (Истинно Он был с тобой).

Император Александр III приказал прервать путешествие и возвратиться в Россию, куда цесаревич и прибыл 11 мая 1891 года, где его ждали ответственные поручения. Цесаревич Николай Александрович присутствовал во Владивостоке на закладке памятника адмиралу Г.И. Невельскому и сухого дока в гавани. Он участвовал при начале работ по созданию Уссурийского участка Сибирской железнодорожной магистрали, 19 мая присутствовал при закладке здания вокзала на станции «Владивосток».

Цесаревич возвращался в Санкт-Петербург из Владивостока через всю Российскую империю, где на перекладных, где пароходом, т. к. железная дорога на тот момент была проложена только до Оренбурга. Мало кто знает, но наследник престола Николай Александрович в этот период посетил Тобольск, где при Временном правительстве и большевиках он будет отбывать с семьей ссылку. В дневнике цесаревича за 1891 год читаем:

Рано утром пришли в село Самарово уже на Иртыше, где была собрана громадная депутация от всех волостей Тобольской губернии; их 260. Она поднесла хлеб-соль на красивом золотом блюде. У пристани поставлен шатер, очень кстати по случаю проливного дождя, лившего всю ночь. Несколько человек хотело поднести зверей: медвежонка, двух лисиц, оленя; но с ними было поступлено так же как на Уссури и на Амуре: звери оставлены, а хозяева одарены. В 9 ч. пошли вверх Иртыша, он вначале так же широк, как Обь. Далее берега становятся более густонаселенными и живописнее, нежели Обские, где сплошь тянутся тундры в обе стороны. Шли очень хорошо против течения. Вечером играли в макао, что напомнило всем веселое время на «Владивостоке» во время плавания по Янтсе-киангу; разумеется, проиграл 40 руб. Ухтомский же по обыкновению выигрывал и срывал все банки. В 12 час. пришли в село Демьянское, где грузились дровами, тут же представилась депутация с хлебом-солью от граждан г. Кургана, в числе пяти купцов.

Проснулся поздно с отвратительной погодой. Почти целый день писал письма. В 7 час. вечера пришли в Тобольск при тусклом сером освещении. На пристани как всегда встретил городской голова с хлебом-солью, граждане гор. Тюмени и ремесленное общество с блюдами; затем все власти, офицеры и почетный караул от Тобольского резервного батальона. Сел в коляску с Тройницким и поехал на гору в собор по оригинальным досчатым улицам города; порядка было гораздо меньше чем в Томске. Из собора пошел осмотреть ризницу, в которой хранится множество весьма любопытных предметов, относящихся ко времени покорения Сибири! Посетив преосвященного… (далее пропуск чистого места. – В.Х. ), поехал в музей. Здесь меня более всего интересовал колокол, сосланный из Углича за то, что он бил в набат в день смерти царевича Дмитрия. Мне также очень понравилась необширная, но редкая библиотека. Оттуда прошел в сад, где были собраны все учебные заведения. Осмотрел памятник Ермаку, от которого великолепный вид на город и Иртыш. В летнем общественном собрании городские дамы угощали чаем; познакомился со старухой-девицей, которая в 1837 г. танцевала с Анпапа (имеется в виду Александр II. – В.Х. ) здесь во время Его путешествия по Западной Сибири. Проехавши по городу в сырой темноте, вернулся на пароход, где ожидал фельдъегерь с письмами. После ужина простился с Тобольском, и мы отвалили и пошли дальше. Поиграл в домино» .

Только 4 августа 1891 года счастливые родители со слезами на глазах смогли обнять своего старшего сына в Петербурге.

Происшествие в Японии, как, впрочем, и все, что происходило в Императорском Доме Романовых, стало вскоре достоянием широких кругов общества. Известный московский репортер В.А. Гиляровский (1855–1935) набросал довольно едкий и актуальный для всех времен экспромт, который тайно ходил по рукам:

Приключением в Оцу

Что сынок побит полицией.

Цесаревич Николай,

Если царствовать придется,

Никогда не забывай,

Что полиция дерется.

Покушение на Николая Александровича в Японии показало, что жизнь представителей царской семьи не была гарантирована от террористов не только в России, но и за рубежом. В связи с этими событиями, на всякий случай, в царской семье великий князь Георгий Александрович 11 июня 1891 г. был назначен опекуном над младшим братом Михаилом.

Инцидент в Оцу вызвал массу толков как в России, так и в других странах. Он широко освещался на страницах мировой печати. Однако многие обстоятельства покушения на цесаревича, в частности, причины и цели, а также его организаторы, остались нераскрытыми. Вызывает интерес поведение тридцатисемилетнего полицейского-террориста в ходе следствия, который вроде бы долго не давал никаких показаний, а затем выдвинул сомнительную версию, что он принял цесаревича за того человека, который прибыл в страну со шпионскими целями для подготовки вторжения в Японию. В итоге Верховный суд приговорил Цуда Сандзо к пожизненному заключению, хотя японское правительство настаивало на вынесении ему смертной казни. Внезапная смерть осужденного в тюрьме спустя всего несколько месяцев после суда дала еще один повод полагать, что это не был маньяк-одиночка, а само покушение было подготовлено достаточно влиятельными силами.

Это «темное дело» позднее даже пытались привязать к дипломатическим и военным событиям Русско-японской войны 1904–1905 гг. В доказательство последнего часто ссылаются на авторитет влиятельного сановника графа С.Ю. Витте (1849–1915), который указывал в опубликованных воспоминаниях по этому поводу следующее: «Этот инцидент весьма тягостно отразился в Петербурге; он очень сильно подействовал на императора Александра III и не менее тягостно, что вполне естественно, подействовал и на наследника. Мне представляется, что это событие вызвало в душе будущего императора отрицательное отношение к Японии, т. е. я хочу сказать, что этот удар шашкой японского изувера, нанесенный в голову молодому цесаревичу, конечно, неблагоприятно повлиял на его впечатление о Японии и о японцах, в частности.

Поэтому понятно, что император Николай, когда вступил на престол, не мог относиться к японцам особенно доброжелательно, и когда явились лица, которые начали представлять Японию и японцев, как нацию крайне антипатичную, ничтожную и слабую, то этот взгляд на Японию с особой легкостью воспринимался императором, а потому император всегда относился к японцам презрительно.

Когда началась последняя ужасная и несчастная война, то в архивах всех министерств можно было найти официальные доклады с Высочайшими надписями, в которых император называет японцев “макаками”.

Если бы не было такого мнения о японцах, как о нации антипатичной, ничтожной и бессильной, которая может быть уничтожена одним щелчком российского гиганта, то, вероятно, мы бы не начали эту позорную политику на Дальнем Востоке, не заявили бы, что мы должны иметь верховенство в Тихом океане, не захватили бы Порт-Артур, не втюрились бы в эту войну и не пережили бы всех тех ужасов, которые мы переживали как во время войны, так еще больше как ее последствия…

Наконец, поездка из Владивостока через всю Сибирь на почтовых, конечно, тоже не могла не произвести реального впечатления величия той роли, которая Богом предназначена для молодого наследника, будущего императора.

Поэтому, естественно, все это вместе в мировоззрении молодого цесаревича не могло не занять своего места среди других впечатлений, которые должны были найти приют в сердце и уме цесаревича. Он гораздо более склонял свою голову, свой ум и свои чувства в направлении к Востоку и притом к Востоку Дальнему, нежели к Востоку Ближнему и к Западу.

Вследствие этого, можно сказать, поездка его на Дальний Восток в известной степени как бы предрешила и характер всего его царствования. Вот почему я говорю, что поездка эта была фатальна» .

Можно, конечно, соглашаться или нет с такими однозначными выводами графа С.Ю. Витте, но нельзя не учитывать, что воспоминания им писались в 1911 году, когда бывший министр давно находился в отставке и испытывал к царю, так сказать, не лучшие чувства. Впрочем, многие дипломаты отмечали, что Николай II во внешней политике определенно держался по крайней мере двух принципов: Россия должна наращивать свое влияние на Ближнем и Дальнем Востоке, в Средней Азии и прав был его прадед Николай I, когда говорил, что «где стоит русская нога, оттуда уходить нельзя». Вместе с тем известно, что Николай II высказывал в этой области политики и другое мнение: «Пойти вперед легко, остановиться трудно».

Однако вернемся к дневникам самого цесаревича во время нахождения его еще в Японии. Записи в дневнике в какой-то степени опровергают утверждения воспоминаний графа С.Ю. Витте. Спустя всего два дня после покушения, 1 мая 1891 года, Николай Александрович отмечает в поденной записи: «Встал бодрым и веселым… Все японское мне так же нравится теперь, как и раньше 29-го, и я нисколько не сержусь на добрых японцев за отвратительный поступок одного фанатика, их соотечественника; мне так же, как прежде, любы их образцовые вещи, чистота и порядок…» .

6 мая 1891 года цесаревич торжественно отметил на борту фрегата «Память Азова» свое 23-летие и лично вручил двум своим спасителям-джинрикшам «по золотой медали и по 2500 долларов каждому, сказав им, что они будут получать по 1000 дол[ларов] пенсии ежегодно до смерти» . По тем временам это были очень большие деньги.

В день отъезда из Японии 7 мая 1891 года наследник Российского Престола записал свои впечатления в дневнике: «Настал последний день нашей стоянки в японских водах; странно сказать, что не без грусти оставляю эту любопытную страну, в которой мне все нравилось с самого начала, так что даже происшествие 29-го апр[еля] не оставило после себя и следа горечи или неприятного чувства» .

Цесаревич Николай Александрович в тот же день написал большое и обстоятельное письмо отцу. Содержание этого послания приведем полностью:

Фрегат «Память Азова».

Мой милый дорогой Папа,

От всего сердца благодарю тебя за твое милое интересное письмо, несказанно меня обрадовавшее: то были первые страницы, написанные твоей дорогой рукой, которые я прочел после несчастного случая со мной в городе Оцу 29-го апреля. Я не могу достаточно благодарить Бога, что милый Борович (греческий принц Георг. – В.Х. ) был со мной тогда и только благодаря его смелости – я спасся! Он догнал бежавшего за мной полицейского и своей известной силой ударил его по голове; тот сразу повернулся и уже замахнулся на Джоржи саблей, но тотчас же смертельно бледный повалился на землю. Тогда на него набросились двое из моих молодцов дженрикшей (так в письме. – В.Х. ) и стали держать; так как он старался вырваться, то для верности один из них хватил его по шее саблей, и затем его оттащили в ближайший дом. Прибавляю тебе эти подробности, милый Папа, оттого что в последнем письме к Мама мне, кажется, я о них не упоминал. На голове у меня оказались две раны, но до сих пор спорный вопрос о том получил ли я два удара или один, причем сабля соскользнула, не разрешен. На шляпе один разрез; но я потерял ее после первого удара и, по-моему, единственного, и затем тотчас же выскочил из дженрикши, потому что увидел, что тот замахнулся во второй раз. Самое неприятное было бежать и чувствовать того подлеца за собой и вместе с тем не знать, как долго этого рода удовольствие станет продолжаться? Я боялся одного – упасть или просто ослабеть, так как в первую минуту кровь брызнула фонтаном. После обмывки и первой перевязки тут же на улице, кроме головы оказались еще порезанными правое ухо и рука, но это было просто царапины! Все ошалели, особенно японская свита; маленький принц Арисугава ничего не говорил до самого вечера, мне было просто жаль его. Вернулись к себе в Киото по железной дороге под конвоем пехотного батальона. Сейчас же Рамбах, Попов с «Азова» и Смирнов с «Мономаха» приступили к промывке и зашиванию ран. Я себя все время чувствовал великолепно и без всякой боли. Но что меня страшно мучило, это мысль о вашем беспокойстве и о том, что неверные слухи могли дойти до вас раньше моей телеграммы. Все это мне очень напоминало первые часы после нашего крушения (имеется в виду крушение царского поезда в Борках. – В.Х. ), когда думали о том, чтобы составить, возможно, более успокоительную телеграмму. На следующий же день 30-го апреля вечером приехал император из Токио с несколькими принцами и министрами, что было крайне любезно с его стороны. Отовсюду я стал получать телеграммы, адресы и подношения – из тех японских городов, в которых мы уже были, а также которые должны были посетить; большинство получалось из самого Киото – их Москвы. Тут для нас был приготовлен отличный отель, но так как заново отделанные комнаты сильно пахли, Джоржи и я перебрались в соседний чистый японский дом – той же гостиницы; в нем мы вполне наслаждались новой оригинальной обстановкой, а главное чистотой и свежестью воздуха. Все четыре дня в Киото мы провели в этом японском жилище; для меня это было новизной, так что я совсем не скучал, сидя в халате. 1-го мая император посетил меня; он был сильно взволнован и говорил шепотом через переводчика. Тогда же получили вашу депешу о возвращении в Кобэ на фрегат и в тот же день под вечер мы вступили на родную палубу. Я никогда не забуду приема на «Азове», где собрались офицеры со всех судов и ура! дорогой команды. «Азов» и «Влад[имир] Мономах» поднесли мне два образа, Шолберов с людьми также; до самого вечера я был сильно возбужден. Джоржи был подхвачен и обнесен на руках вокруг фрегата. – Поведением Шевича, нашего посланника, я не могу достаточно нахвалиться; дай Бог, чтобы между нашими дипломатами было побольше таких настоящих русских людей! – Милый Папа, пора кончать, «Джигит» с фельдъегерем должен идти в Иокогаму. Крепко обнимаю тебя, дорогой Папа, храни тебя Бог!

На следующий день 8 мая 1891 года в дневнике цесаревича еще одна запись: «И грустные, и радостные мысли толпились в голове, при расставании с Японией: первые оттого, что не удалось проехать через всю эту любопытную страну, которая мне понравилась больше всех других, а также потому, что предстоявший переход во Владивосток был последним на чудном «Азове», радостные мысли оттого, что благодаря этой перемене маршрута я могу вернуться домой двумя неделями раньше; пожалуй, успею захватить конец лагеря» .

Цесаревич 4 августа 1891 года наконец вернулся в Санкт-Петербург после долгого путешествия по сибирским просторам, о чем его родной брат великий князь Георгий Александрович (1871–1899) записал в дневнике:

В 7 часов перешли из Лисино в Тосно для встречи Ники. Утром было пасмурно, но скоро прояснило. Вставши в начале восьмого, пил кофе и затем облекся в мундир, так как был дежурным. В ½ 9 [ч.] поезд с Ники подошел к станции; после целований и обнимании он сел к нам в поезд со своей свитой; все были страшно счастливы его возвращению. Он очень пополнел и поправился. В ½ 11 [ч.] прибыли в Красное [Село], где была большая встреча. По дороге к нашему дому стояли войска. В 11 часов поехали к обедне и молебну, после чего был большой завтрак. Вернувшись к себе, читал; приехали Георгий и Сергей [Михайловичи]. В 5 часов пили чай у Папа и через час отправились на скачки, которые окончились благополучно. Потом вернулись домой и закусывали. В 8 часов поехали в театр, где давали скучную комедию “Собака садовника” и балет “Праздник лодочников”» .

Имеется и дневниковая запись великого князя Константина Константиновича за этот же день:

«Воскресенье. 4 .

4 августа принесло великую радость Царской семье и всем нашим войскам, расположившимся в Красном [Селе]: мы встречали Цесаревича, возвращавшегося из десятимесячного кругосветного путешествия, сопряженного с опасностью для его жизни. Он вернулся к нам возмужалый, пополневший, с большими усами и цветущим здоровьем» .

Спустя три недели великий князь Константин Константинович вновь обращается в своем дневнике к подробностям событий путешествия наследника престола:

Ездил кататься с Мама, чтобы иметь случай поговорить с глазу на глаз. Ей хотелось отвести душу со мною наедине. Ее тревожат недоразумения, возникшие во время путешествия Цесаревича с греческим Georgie на «Памяти Азова». Georgie спас ему жизнь, ударом палки свалив с ног убийцу-японца, покусившегося на жизнь Цесаревича в Отсу. Этот подвиг не заслужил Олину (имеется в виду великая княгиня Ольга Константиновна, королева греческая. – В.Х. ) сыну ничьей благодарности, об нем даже старались умалчивать, приписав спасение одному из полицейских. Государь даже слова не написал и не телеграфировал Georgie. Ему не было позволено сопровождать Цесаревича в путешествие по Сибири. Теперь разъяснилось, что свита Цесаревича, не ужившись с кают-компанией «Памяти Азова», невзлюбила и входившего в состав ее Georgie. Его оклеветали в глазах Государя, сообщали, будто Georgie имел дурное влияние на Цесаревича, и возводили на него всякую небывальщину.

Надеюсь, что все эти недоразумения будут разъяснены и устранены теперь, при свидании в Дании» .

Через три дня, т. е. 28 августа, великий князь Константин Константинович с удовлетворением записал в дневнике: «Оля телеграфировала, что Государь пожаловал ее сыну Georgie золотую медаль за спасение погибающего. По-видимому, в Дании состоялось объяснение и недоразумения устранены» .

Таким образом, 30 августа 1891 года император Александр III наградил принца Георга Греческого (1869–1957) золотой медалью «За спасение погибавших» для ношения на владимирской ленте. Тем самым он был официально признан спасителем наследника русского престола. Его трость затребовали в Санкт-Петербург, украсили драгоценными камнями и вернули назад – в Афины. Отблагодарили и двух рикш не только большими деньгами (о чем говорилось выше), но также наградили орденом Св. Анны. Впоследствии в Санкт-Петербурге на Гутуевском острове в память спасения цесаревича была воздвигнута церковь Богоявления (закладка состоялась ровно через год после покушения, а освящение – в 1899 году).

После возвращения с Дальнего Востока через необъятные просторы Российской империи в Санкт-Петербург цесаревич 21 декабря 1891 года записывает в своем дневнике:

«Рассуждали о семейной жизни. Невольно этот разговор затронул самую живую струну моей души, затронул ту мечту и ту надежду, которыми я живу изо дня в день. Уже полтора года прошло с тех пор, как я говорил об этом с Папа в Петергофе, а с тех пор ничего не изменилось ни в дурном, ни в хорошем смысле. Моя мечта – когда-либо жениться на Аликс Г[ессенской]. Я давно ее люблю, но еще глубже и сильнее с 1889 г., когда она провела шесть недель в Петербурге! Я долго противился моему чувству, стараясь обмануть себя невозможностью осуществления моей заветной мечты. Но когда Eddy (английский принц. – В.Х. ) оставил или получил отказ, единственное препятствие или пропасть между нею и мною – это вопрос религии! Кроме этой преграды, нет другой; я почти убежден, что наши чувства взаимны! Все в воле Божией. Уповая на Его милосердие, я спокойно и покорно смотрю на будущее» .

Еще через месяц, т. е. 29 января 1892 года, он напишет в дневнике: «В разговоре с Мама, утром она мне сделала некоторый намек насчет Елены, дочери гр[афа] Парижского, что меня поставило в странное положение. Это меня ставит на перепутье двух дорог: самому хочется идти в другую сторону, а, по-видимому, Мама желает, чтобы я следовал этой! Что будет?» .

Однако цесаревич Николай остался верным своему сердечному выбору и продолжал с упорством ждать, когда родители согласятся на этот брак. Принцесса Алиса (Аликс) отклонила предложение стать невестой английского наследника престола принца Альберта Виктора (Эдди, 1864–1892). Вскоре, 1 марта 1891 года, скончался ее отец, и она осиротела, но интуитивно чувствовала, что в мире есть еще одно сердце, в котором она живет. Время продолжало свой неумолимый бег.