Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Артур Конан Дойл
Затерянный мир

© Перевод. Волжина Н.А., насл., 2017

© Неручева В.А., ил., 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

* * *

Глава I
Человек – сам творец своей славы

Мистер Хангертон, отец моей Глэдис, отличался невероятной бестактностью и был похож на распушившего перья неопрятного какаду, правда, весьма добродушного, но занятого исключительно собственной особой. Если что-нибудь могло оттолкнуть меня от Глэдис, так только крайнее нежелание обзавестись глуповатым тестем. Я убежден, что мои визиты в «Каштаны» три раза на неделе мистер Хангертон приписывал исключительно ценности своего общества и в особенности своих рассуждений о биметаллизме – вопросе, в котором он мнил себя крупным знатоком.

В тот вечер я больше часу выслушивал его монотонное чириканье о снижении стоимости серебра, обесценивании денег, падении рупии и о необходимости установления правильной денежной системы.

– Представьте себе, что вдруг потребуется немедленная и одновременная уплата всех долгов в мире! – воскликнул он слабеньким, но преисполненным ужаса голосом. – Что тогда будет при существующем порядке вещей?

Я, как и следовало ожидать, сказал, что в таком случае мне грозит разорение, но мистер Хангертон, недовольный моим ответом, вскочил с кресла, отчитал меня за мое всегдашнее легкомыслие, лишающее его возможности обсуждать со мной серьезные вопросы, и выбежал из комнаты переодеваться к масонскому собранию.

Наконец-то я остался наедине с Глэдис! Минута, от которой зависела моя дальнейшая судьба, наступила. Весь этот вечер я чувствовал себя как солдат, ожидающий сигнала к атаке, когда надежда на победу сменяется в его душе страхом перед поражением.

Глэдис сидела у окна, и ее гордый тонкий профиль оттеняла малиновая штора. Как она была прекрасна! И в то же время как далека от меня! Мы с ней были друзьями, большими друзьями, но мне никак не удавалось увести ее за пределы тех отношений, какие я мог поддерживать с любым из моих коллег-репортеров «Дейли-газетт», – чисто товарищеских, добрых и не знающих разницы между полами. Мне претит, когда женщина держится со мной слишком свободно, слишком смело. Это не делает чести мужчине. Если возникает чувство, ему должна сопутствовать скромность, настороженность – наследие тех суровых времен, когда любовь и жестокость часто шли рука об руку. Не дерзкий взгляд, а уклончивый, не бойкие ответы, а срывающийся голос, опущенная долу головка – вот истинные приметы страсти. Несмотря на свою молодость, я знал это, а может быть, такое знание досталось мне от моих далеких предков и стало тем, что мы называем инстинктом.

Глэдис была одарена всеми качествами, которые так привлекают нас в женщине. Некоторые считали ее холодной и черствой, но мне такие мысли казались предательством. Нежная кожа, смуглая, почти как у восточных женщин, волосы цвета воронова крыла, глаза с поволокой, полные, но прекрасно очерченные губы – все это говорило о страстной натуре. Однако я с грустью признавался себе, что до сих пор мне не удалось завоевать ее любовь. Но будь что будет – довольно неизвестности! Сегодня вечером я добьюсь от нее ответа. Может быть, она откажет мне, но лучше быть отвергнутым поклонником, чем довольствоваться ролью скромного братца!

Вот какие мысли бродили у меня в голове, и я уже хотел было прервать затянувшееся неловкое молчание, как вдруг почувствовал на себе критический взгляд темных глаз и увидел, что Глэдис улыбается, укоризненно качая своей гордой головкой.

– Чувствую, Нэд, что вы собираетесь сделать мне предложение. Не надо. Пусть все будет по-старому, так гораздо лучше.

Я придвинулся к ней поближе.

– Почему вы догадались? – Удивление мое было неподдельно.

– Как будто мы, женщины, не чувствуем этого заранее! Неужели вы думаете, что нас можно застигнуть врасплох? Ах, Нэд! Мне было так хорошо и приятно с вами! Зачем же портить нашу дружбу? Вы совсем не цените, что вот мы – молодой мужчина и молодая женщина – можем так непринужденно говорить друг с другом.

– Право, не знаю, Глэдис. Видите ли, в чем дело… Столь же непринужденно я мог бы беседовать… ну, скажем, с начальником железнодорожной станции. – Сам не понимаю, откуда он взялся, этот начальник, но факт остается фактом: это должностное лицо вдруг выросло перед нами и рассмешило нас обоих. – Нет, Глэдис, я жду гораздо большего. Я хочу обнять вас, хочу, чтобы ваша головка прижалась к моей груди. Глэдис, я хочу…

Увидев, что я собираюсь осуществить свои слова на деле, Глэдис быстро поднялась с кресла.

– Нэд, вы все испортили! – сказала она. – Как бывает хорошо и просто до тех пор, пока не приходит это! Неужели вы не можете взять себя в руки?

– Но ведь не я первый это придумал! – взмолился я. – Такова человеческая природа. Такова любовь.

– Да, если любовь взаимна, тогда, вероятно, все бывает по-другому. Но я никогда не испытывала этого чувства.

– Вы с вашей красотой, с вашим сердцем! Глэдис, вы же созданы для любви! Вы должны полюбить!

– Тогда надо ждать, когда любовь придет сама.

– Но почему вы не любите меня, Глэдис? Что вам мешает – моя наружность или что-нибудь другое?

И тут Глэдис немного смягчилась. Она протянула руку – сколько грации и снисхождения было в этом жесте! – и отвела назад мою голову. Потом с грустной улыбкой посмотрела мне в лицо.

– Нет, дело не в этом, – сказала она. – Вы мальчик не тщеславный, и я смело могу признаться, что дело не в этом. Все гораздо серьезнее, чем вы думаете.

– Мой характер?

Она сурово наклонила голову.

– Я исправлюсь, скажите только, что вам нужно. Садитесь, и давайте все обсудим. Ну, не буду, не буду, только сядьте!

Глэдис взглянула на меня, словно сомневаясь в искренности моих слов, но мне ее сомнение было дороже полного доверия. Как примитивно и глупо выглядит все это на бумаге! Впрочем, может, мне только так кажется? Как бы там ни было, но Глэдис села в кресло.

– Теперь скажите, чем вы недовольны?

– Я люблю другого.

Настал мой черед вскочить с места.

– Не пугайтесь, я говорю о своем идеале, – пояснила Глэдис, со смехом глядя на мое изменившееся лицо. – В жизни мне такой человек еще не попадался.

– Расскажите же, какой он! Как он выглядит?

– Он, может быть, очень похож на вас.

– Какая вы добрая! Тогда чего же мне не хватает? Достаточно одного вашего слова! Что он – трезвенник, вегетарианец, аэронавт, теософ, сверхчеловек? Я согласен на все, Глэдис, только скажите мне, что вам нужно!

Такая податливость рассмешила ее.

– Прежде всего вряд ли мой идеал стал бы так говорить. Он натура гораздо более твердая, суровая и не захочет с такой готовностью приспосабливаться к глупым женским капризам. Но что самое важное – он человек действия, человек, который безбоязненно взглянет смерти в глаза, человек великих дел, богатый опытом, и необычным опытом. Я полюблю не его самого, но его славу, потому что отсвет ее падет и на меня. Вспомните Ричарда Бертона. Когда я прочла биографию этого человека, написанную его женой, мне стало понятно, за что она любила его. А леди Стенли? Вы помните замечательную последнюю главу из ее книги о муже? Вот перед какими мужчинами должна преклоняться женщина! Вот любовь, которая не умаляет, а возвеличивает, потому что весь мир будет чтить такую женщину как вдохновительницу великих деяний!

Глэдис была так прекрасна в эту минуту, что я чуть было не нарушил возвышенного тона нашей беседы, однако вовремя сдержал себя и продолжал спор.

– Не всем же быть Бертонами и Стенли, – сказал я. – Да и возможности такой не представляется. Мне, во всяком случае, не представилось, а я бы ею воспользовался!

– Нет, такие случаи представляются на каждом шагу. В том-то и сущность моего идеала, что он сам идет навстречу подвигу. Его не остановят никакие препятствия. Я еще не нашла такого героя, но вижу его как живого. Да, человек – сам творец своей славы. Мужчины должны совершать подвиги, а женщины – награждать героев любовью. Вспомните того молодого француза, который несколько дней назад поднялся на воздушном шаре. В то утро бушевал ураган, но подъем был объявлен заранее, и он ни за что не захотел его откладывать. За сутки воздушный шар отнесло на полторы тысячи миль, куда-то в самый центр России, где этот смельчак и опустился. Вот о таком человеке я и говорю. Подумайте о женщине, которая его любит. Какую, наверно, она возбуждает зависть у других! Пусть же мне тоже завидуют, что у меня муж – герой!

– Ради вас я сделал бы то же самое!

– Только ради меня? Нет, это не годится! Вы должны пойти на подвиг потому, что иначе не можете, потому, что такова ваша природа, потому, что мужское начало в вас требует своего выражения. Вот, например, вы писали о взрыве на угольной шахте в Вигане. А почему вам было не спуститься туда самому и не помочь людям, которые задыхались от удушливого газа?

– Я спускался.

– Вы ничего об этом не рассказывали.

– А что тут особенного?

– Я этого не знала. – Она с интересом посмотрела на меня. – Смелый поступок!

– Мне ничего другого не оставалось. Если хочешь написать хороший очерк, надо самому побывать на месте происшествия.

– Какой прозаический мотив! Это сводит на нет всю романтику. Но все равно, я очень рада, что вы спускались в шахту.

Я не мог не поцеловать протянутой мне руки – столько грации и достоинства было в этом движении.

– Вы, наверное, считаете меня сумасбродкой, не расставшейся с девическими мечтами. Но они так реальны для меня! Я не могу не следовать им – это вошло в мою плоть и кровь. Если я когда-нибудь выйду замуж, то только за знаменитого человека.

– Как же может быть иначе! – воскликнул я. – Кому же и вдохновлять мужчин, как не таким женщинам! Пусть мне только представится подходящий случай, и тогда посмотрим, сумею ли я воспользоваться им. Вы говорите, что человек должен сам творить свою славу, а не ждать, когда она придет ему в руки. Да вот хотя бы Клайв! Скромный клерк, а покорил Индию! Нет, клянусь вам, я еще покажу миру, на что я способен!

Глэдис рассмеялась над вспышкой моего ирландского темперамента.

– Что ж, действуйте. У вас есть для этого все – молодость, здоровье, силы, образование, энергия. Мне стало очень грустно, когда вы начали этот разговор. А теперь я рада, что он пробудил в вас такие мысли.

– А если я…

Ее рука, словно мягкий бархат, коснулась моих губ.

– Ни слова больше, сэр! Вы и так уже на полчаса опоздали в редакцию! У меня просто не хватало духу напомнить вам об этом. Но со временем, если вы завоюете себе место в мире, мы, может быть, возобновим наш сегодняшний разговор.

И вот почему я, такой счастливый, догонял в тот туманный ноябрьский вечер кемберуэллский трамвай, твердо решив не упускать ни одного дня в поисках великого деяния, которое будет достойно моей прекрасной дамы. Но кто мог предвидеть, какие невероятные формы примет это деяние и какими странными путями я приду к нему.

Читатель, пожалуй, скажет, что эта вводная глава не имеет никакой связи с моим повествованием, но без нее не было бы и самого повествования, ибо кто, как не человек, воодушевленный мыслью, что он сам творец своей славы, и готовый на любой подвиг, способен так решительно порвать с привычным образом жизни и пуститься наугад в окутанную таинственным сумраком страну, где его ждут великие приключения и великая награда за них!

Представьте же себе, как я, пятая спица в колеснице «Дейли-газетт», провел этот вечер в редакции, когда в голове моей созрело непоколебимое решение: если удастся, сегодня же найти возможность совершить подвиг, который будет достоин моей Глэдис. Что руководило этой девушкой, заставившей меня рисковать жизнью ради ее прославления, – бессердечие, эгоизм? Такие мысли могут смущать в зрелом возрасте, но никак не в двадцать три года, когда человек познает пыл первой любви.

Глава II
Попытайте счастья у профессора Челленджера

Я всегда любил нашего редактора отдела «Последние новости», рыжего ворчуна Мак-Ардла, и полагаю, что он тоже неплохо ко мне относился. Нашим настоящим властелином был, разумеется, Бомонт, но он обычно обитал в разре́женной атмосфере олимпийских высот, откуда взору его открывались только такие события, как международные кризисы или крах кабинета министров. Иногда мы видели, как он величественно шествует в свое святилище, устремив взгляд в пространство и витая мысленно где-нибудь на Балканах или в Персидском заливе. Для нас Бомонт оставался недосягаемым, и мы обычно имели дело с Мак-Ардлом, который был его правой рукой.

Когда я вошел в редакцию, старик кивнул мне и сдвинул очки на лысину.

– Ну-с, мистер Мелоун, судя по всему, что мне приходится слышать, вы делаете успехи, – приветливо сказал он.

Я поблагодарил его.

– Ваш очерк о взрыве на шахте превосходен. То же самое могу сказать и про корреспонденцию о пожаре в Саутуорке. У вас все данные хорошего журналиста. Вы пришли по какому-нибудь делу?

– Хочу попросить вас об одном одолжении.

Глаза у Мак-Ардла испуганно забегали по сторонам.

– Гм! Гм! А в чем дело?

– Не могли бы вы, сэр, послать меня с каким-нибудь поручением от нашей газеты? Я сделаю все, что в моих силах, и привезу вам интересный материал.

– А какое поручение вы имеете в виду, мистер Мелоун?

– Любое, сэр, лишь бы оно было сопряжено с приключениями и опасностями. Я не подведу газету, сэр. И чем труднее мне будет, тем лучше.

– Вы, кажется, не прочь распроститься с жизнью?

– Нет, я не хочу, чтобы она прошла впустую, сэр.

– Дорогой мой мистер Мелоун, вы уж слишком… слишком воспарили. Времена не те. Расходы на специальных корреспондентов перестали оправдывать себя. И, во всяком случае, такие поручения даются человеку с именем, который уже завоевал доверие публики. Белые пятна на карте давно заполнены, а вы ни с того ни с сего размечтались о романтических приключениях! Впрочем, постойте… – добавил он и вдруг улыбнулся. – Кстати, о белых пятнах. А что, если мы развенчаем одного шарлатана, современного Мюнхгаузена, и поднимем его на смех? Отчего бы вам не разоблачить его ложь? Это будет неплохо. Ну, как вы на это смотрите?

– Что угодно, куда угодно – я готов на все!

Мак-Ардл погрузился в размышления.

– Есть один человек, – сказал он наконец, – только не знаю, удастся ли вам завязать с ним знакомство или хотя бы добиться интервью. Впрочем, у вас, кажется, есть дар располагать к себе людей. Не пойму, в чем тут дело, – то ли вы такой уж симпатичный юноша, то ли это животный магнетизм, то ли ваша жизнерадостность, – но я сам на себе это испытал.

– Вы очень добры ко мне, сэр.

– Так вот, почему бы вам не попытать счастья у профессора Челленджера? Он живет в Энмор-Парке.

Должен признаться, что я был несколько озадачен таким предложением.

– Челленджер? Знаменитый зоолог профессор Челленджер? Это не тот, который проломил череп Бланделлу из «Телеграф»?

Редактор отдела «Последние новости» мрачно усмехнулся:

– Что, не нравится? Вы же были готовы на любое приключение.

– Нет, почему же? В нашем деле бывает всякое, сэр, – ответил я.

– Совершенно верно. Впрочем, не думаю, чтобы он всегда бывал в таком свирепом настроении. Бланделл, очевидно, не вовремя к нему попал или не так с ним обошелся. Надеюсь, что вы будете удачливее. Полагаюсь также на присущий вам такт. Это как раз по вашей части, а газета охотно поместит такой материал.

– Я ровным счетом ничего не знаю об этом Челленджере. Помню только его имя в связи с судебным процессом об избиении Бланделла, – сказал я.

– Кое-какие сведения у меня найдутся, мистер Мелоун. В свое время я интересовался этим субъектом. – Он вынул из ящика лист бумаги. – Вот вкратце, что о нем известно: «Челленджер Джордж Эдуард. Родился в Ларгсе в 1863 году. Образование: школа в Ларгсе, Эдинбургский университет. В 1892 году – ассистент Британского музея. В 1893 году – помощник хранителя отдела в Музее сравнительной антропологии. В том же году покинул это место, обменявшись ядовитыми письмами с директором музея. Удостоен медали за научные исследования в области зоологии. Член иностранных обществ…» Ну, тут следует длиннейшее перечисление, строк на десять петита: Бельгийское общество, Американская академия, Ла-Плата и так далее, экс-президент Палеонтологического общества, Британская ассоциация и тому подобное. Печатные труды: «К вопросу о строении черепа калмыков», «Очерки эволюции позвоночных» и множество статей, в том числе «Ложная теория Вейсмана», вызвавшая горячие споры на Венском зоологическом конгрессе. Любимые развлечения: пешеходные прогулки, альпинизм. Адрес: Энмор-Парк, Кенсингтон». Вот, возьмите это с собой. Сегодня я вам больше ничем не могу помочь.

Я спрятал листок в карман и, увидев, что вместо краснощекой физиономии Мак-Ардла на меня смотрит его розовая лысина, сказал:

– Одну минутку, сэр. Мне не совсем ясно, по какому вопросу нужно взять интервью у этого джентльмена. Что он такое совершил?

Глазам моим снова предстала краснощекая физиономия.

– Что он совершил? Два года назад отправился один в экспедицию в Южную Америку. Вернулся оттуда в прошлом году. В Южной Америке побывал несомненно, однако указать точно, где именно, отказывается. Начал было весьма туманно излагать свои приключения, но после первой же придирки замолчал, как устрица. Произошли, по-видимому, какие-то чудеса, если только он не преподносит нам грандиозную ложь, что, кстати сказать, более чем вероятно. Ссылается на испорченные фотографии, как утверждают, фальсифицированные. До того его довели, что он стал буквально кидаться на всех, кто обращается к нему с вопросами, и уже не одного репортера спустил с лестницы. На мой взгляд, это просто-напросто профан, балующийся наукой и к тому же одержимый манией человекоубийства. Вот с кем вам придется иметь дело, мистер Мелоун. А теперь марш отсюда и постарайтесь выжать из него все, что можно. Вы человек взрослый и сумеете постоять за себя. В конце концов, риск не так уж велик, принимая во внимание закон об ответственности работодателей.

Ухмыляющаяся красная физиономия снова скрылась у меня из глаз, и я увидел розовый овал, окаймленный рыжеватым пушком. Наша беседа была закончена.

Я отправился в свой клуб «Дикарь», но по дороге остановился у парапета Адельфи-Террас и в раздумье долго смотрел вниз на темную, подернутую радужными масляными разводами реку. На свежем воздухе мне всегда приходят в голову здравые, ясные мысли. Я вынул лист бумаги с перечнем всех подвигов профессора Челленджера и пробежал его при свете уличного фонаря. И тут на меня нашло вдохновение, иначе это никак не назовешь. Судя по всему, что я уже узнал об этом сварливом профессоре, было ясно: репортеру к нему не пробраться. Но скандалы, дважды упоминавшиеся в его краткой биографии, говорили о том, что он фанатик науки. Так вот, нельзя ли сыграть на этой его слабости? Попробуем!

Я вошел в клуб. Было начало двенадцатого, и в гостиной уже толпился народ, хотя до полного сбора было еще далеко. В кресле у камина сидел какой-то высокий, худой человек. Он повернулся ко мне лицом в ту минуту, когда я пододвинул свое кресло ближе к огню. О такой встрече я мог только мечтать! Это был сотрудник журнала «Природа» – тощий, весь высохший Тарп Генри, добрейшее существо в мире. Я немедленно приступил к делу.

– Что вы знаете о профессоре Челленджере?

– О Челленджере? – Тарп недовольно нахмурился. – Челленджер – это тот самый человек, который рассказывал всякие небылицы о своей поездке в Южную Америку.

– Какие небылицы?

– Да он будто бы открыл там каких-то диковинных животных. В общем, невероятная чушь. В дальнейшем его, кажется, заставили отречься от своих слов. Во всяком случае, он замолчал. Последняя его попытка – интервью, данное Рейтеру. Но оно вызвало такую бурю, что он сразу понял: дело плохо. Вся эта история носит скандальный характер. Кое-кто принял его рассказы всерьез, но вскоре он и этих немногочисленных защитников оттолкнул от себя.

– Каким образом?

– Своей невероятной грубостью и возмутительным поведением. Бедняга Уэдли из Зоологического института тоже нарвался на неприятность. Послал ему письмо такого содержания: «Президент Зоологического института выражает свое уважение профессору Челленджеру и сочтет за любезность с его стороны, если он окажет институту честь присутствовать на его очередном заседании ». Ответ был совершенно нецензурный.

– Да не может быть!

– В сильно смягченном виде он звучит так: «Профессор Челленджер выражает свое уважение президенту Зоологического института и сочтет за любезность с его стороны, если он провалится ко всем чертям ».

– Господи боже!

– Да, то же самое, должно быть, сказал и старик Уэдли. Я помню его вопль на заседании: «За пятьдесят лет общения с деятелями науки…» Старик совершенно потерял почву под ногами.

– Ну, а что еще вы мне расскажете об этом Челленджере?

– Да ведь я, как вам известно, бактериолог. Живу в мире, который виден в микроскоп, дающий увеличение в девятьсот раз, а то, что открывается невооруженному глазу, меня мало интересует. Я стою на страже у самых пределов Познаваемого, и, когда мне приходится покидать свой кабинет и сталкиваться с людьми, существами неуклюжими и грубыми, это всегда выводит меня из равновесия. Я человек сторонний, мне не до сплетен, но тем не менее кое-что из пересудов о Челленджере дошло и до меня, ибо он не из тех людей, от которых можно просто-напросто отмахнуться. Челленджер – умница. Это сгусток человеческой силы и жизнеспособности, но в то же время он оголтелый фанатик и к тому же не стесняется в средствах для достижения своих целей. Этот человек дошел до того, что ссылается на какие-то фотографии, явно фальсифицированные, утверждая, будто они привезены из Южной Америки.

– Вы назвали его фанатиком. В чем же его фанатизм проявляется?

– Да в чем угодно! Последняя его выходка – нападки на теорию эволюции Вейсмана. Говорят, что в Вене он устроил грандиозный скандал по этому поводу.

– Вы не можете рассказать подробнее, в чем тут дело?

– Нет, сейчас не могу, но у нас в редакции есть переводы протоколов Венского конгресса. Если хотите ознакомиться, пойдемте, я покажу их вам.

– Это было бы очень кстати. Мне поручено взять интервью у этого субъекта, так вот надо подобрать к нему какой-то ключ. Большое вам спасибо за помощь. Если еще не поздно, то пойдемте.

* * *

Полчаса спустя я сидел в редакции журнала, а передо мной лежал объемистый том, открытый на статье «Вейсман против Дарвина» с подзаголовком «Бурные протесты в Вене. Оживленные прения». Мои научные познания не отличаются фундаментальностью, поэтому я не мог вникнуть в самую суть спора, тем не менее мне сразу стало ясно, что английский профессор вел его в крайне резкой форме, чем сильно разгневал своих континентальных коллег. Я обратил внимание на первые же три пометки в скобках: «Протестующие возгласы с мест», «Шум в зале», «Общее возмущение ». Остальная часть отчета была для меня настоящей китайской грамотой. Я до такой степени мало разбирался в вопросах зоологии, что ничего не понял.

– Вы хоть бы перевели мне это на человеческий язык! – жалобно взмолился я, обращаясь к своему коллеге.

– Да это и есть перевод!

– Тогда я лучше обращусь к оригиналу.

– Действительно, непосвященному трудно понять, в чем тут дело.

– Мне бы только извлечь из всей этой абракадабры одну-единственную осмысленную фразу, которая заключала бы в себе какое-то определенное содержание! Ага, вот эта, кажется, подойдет. Я даже почти понимаю ее. Сейчас перепишем. Пусть она послужит связующим звеном между мной и вашим грозным профессором.

– Больше от меня ничего не потребуется?

– Нет-нет, подождите! Я хочу обратиться к нему с письмом. Если вы разрешите написать его здесь и воспользоваться вашим адресом, это придаст более внушительный тон моему посланию.

– Тогда этот субъект немедленно нагрянет сюда со скандалом и переломает нам всю мебель.

– Нет, что вы! Письмо я вам покажу. Уверяю вас, там не будет ничего оскорбительного.

– Ну что ж, садитесь за мой стол. Бумагу найдете вот здесь. И прежде чем отсылать письмо, дайте его мне на цензуру.

Мне пришлось порядочно потрудиться, но в конце концов результаты получились неплохие. Гордый своим произведением, я прочел его вслух скептически настроенному бактериологу:

– «Глубокоуважаемый профессор Челленджер! Будучи скромным естествоиспытателем, я с глубочайшим интересом следил за теми предположениями, которые Вы высказывали по поводу противоречий между теориями Дарвина и Вейсмана. Недавно мне представилась возможность освежить в памяти Ваше…»

– Бессовестный лгун! – пробормотал Тарп Генри.

– «…Ваше блестящее выступление на Венском конгрессе. Этот предельно четкий по изложенным в нем мыслям доклад следует считать последним словом науки в области естествознания. Однако там есть одно место, а именно: «Я категорически возражаю против неприемлемого и сверхдогматического утверждения, будто каждый обособленный индивид есть микрокосм, обладающий исторически сложившимся строением организма, вырабатывавшимся постепенно в течение многих поколений». Не считаете ли Вы нужным в связи с последними изысканиями в этой области внести некоторые поправки в свою точку зрения? Нет ли в ней некоторой натяжки? Не откажите в любезности принять меня, так как мне крайне важно разрешить этот вопрос, а некоторые возникшие у меня мысли можно развить только в личной беседе. С Вашего позволения, я буду иметь честь посетить Вас послезавтра (в среду) в одиннадцать часов утра. Остаюсь, сэр, Вашим покорным слугой

Уважающий Вас

Эдуард Д. Мелоун».

– Ну, как? – торжествующе спросил я.

– Что ж, если ваша совесть не протестует…

– Она меня никогда не подводила.

– Пойду к нему. Мне бы только пробраться в его кабинет, а там я соображу, как надо действовать. Может быть, даже придется чистосердечно во всем покаяться. Если в нем есть спортивная жилка, я ему только угожу этим.

– Угодите? Берегитесь, как бы он в вас сам не угодил чем-нибудь тяжелым. Советую вам облачиться в кольчугу или в американский футбольный костюм. Ну, всего хорошего. Ответ будет ждать вас здесь в среду утром, если только он соблаговолит ответить. Это свирепый, опасный субъект, предмет всеобщей неприязни и посмешище для студентов, поскольку они не боятся дразнить его. Для вас, пожалуй, было бы лучше, если б вы никогда и не слыхали о нем.

Конан Дойль Артур .

Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул (сборник)

Arthur Conan Doyle

«The Lost World. The Poison Belt. When the World Screamed»

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2008, 2011

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2008

Затерянный мир

Я провожу читателей своих
Тропой сюжета, призрачной и зыбкой, -
Юнца, в ком голос мужа еще тих,
Или мужчину с детскою улыбкой.

Предисловие

Настоящим мистер Э. Д. Мэлоун официально заявляет, что все судебные ограничения и обвинения в клевете в настоящий момент профессором Дж. Э. Челленджером безоговорочно отозваны, и профессор, будучи удовлетворенным тем, что никакая критика или комментарии в этой книге не носят оскорбительного характера, гарантировал, что не будет чинить препятствий ее изданию и распространению.

Глава I
Всегда есть возможность совершить подвиг

Мистер Хангертон, отец моей возлюбленной, поистине был самым бестактным человеком на земле. Он напоминал распустившего перья неряшливого попугая, вполне добродушного, впрочем, но полностью сконцентрированного на собственной глуповатой особе. Если что-то и могло заставить меня отказаться от моей Глэдис, то только мысль о таком вот тесте. Я убежден, что в глубине души он искренне верил, что я трижды в неделю приезжал в «Честнатс» исключительно ради удовольствия побыть в его компании, и в особенности послушать его рассуждения по поводу биметаллизма1
Биметаллический стандарт – денежная система, основанная на двух металлах, обычно на золоте и серебре. (Примеч. пер.)

– область, в которой мистер Хангертон считал себя крупным авторитетом.

В тот вечер я битый час выслушивал его монотонную болтовню о символической стоимости серебра, об обесценивании рупии2
…рупии… – Рупия (от санскрит. рупья – чеканенное серебро) – денежная единица Индии и других стран.

И о справедливости обменных курсов.

– Представьте себе, – воскликнул он своим слабым голоском, – что во всем мире одновременно предъявили бы к оплате все долги, настаивая на немедленном их погашении! Что произошло бы в условиях нынешней денежной системы?

Я, разумеется, ответил, что лично я бы при этом разорился, после чего мистер Хангертон вскочил со своего стула, упрекнул меня в обычном легкомыслии, которое делало невозможным для него в моем присутствии обсуждать сколько-нибудь серьезные вопросы, и вылетел из комнаты переодеваться к собранию своей масонской ложи3
…масонской ложи. – См. т. 1 комментарий на с. 391–392. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)

Наконец-то я оказался с Глэдис наедине, и наступил решительный момент, от которого зависела наша судьба! Весь вечер я ощущал себя солдатом, который ждет сигнала к выступлению на безнадежное задание и в душе которого надежда на победу постоянно сменяется страхом поражения.

Какая горделивая, полная достоинства осанка, тонкий профиль на фоне красных штор… До чего же Глэдис была прекрасна! И при этом так далека от меня! Мы были друзьями, просто хорошими друзьями; мне никак не удавалось увести ее за рамки обычной дружбы, которая могла быть у меня с любым из моих коллег-репортеров из «Газетт» – абсолютно искренней, абсолютно сердечной и абсолютно лишенной разделения по половому признаку. Меня возмущает, когда женщина ведет себя по отношению ко мне слишком открыто и свободно. Это не делает чести мужчине4
Меня возмущает, когда женщина ведет себя по отношению ко мне слишком открыто и свободно. Это не делает чести мужчине. – Здесь и далее в этом абзаце Мэлоун высказывает соображения самого А. Конан Дойла – принципиального противника суфражизма и крайних форм женской эмансипации. Дж. Д. Карр приводит слова, сказанные А. Конан Дойлом во время парламентских выборов 1905 года перед избирателями: «Когда мужчина возвращается домой после целого дня работы, я не думаю, что он мечтает встретить у своего очага политика в юбке» (Карр Дж. Д. Жизнь сэра Артура Конан Дойла… – С. 155). (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)

Там, где возникает настоящее влечение, ему должны сопутствовать робость и сомнение – пережитки старых, безнравственных времен, когда любовь и принуждение часто шли рука об руку. Склоненная голова, отведенные в сторону глаза, дрожащий голос, неуверенная походка – вот истинные признаки страсти, а уж никак не твердый взгляд и открытая речь. За свою короткую жизнь я уже успел это усвоить, – или унаследовал на уровне родовой памяти, которую мы называем инстинктом.

Глэдис была воплощением лучших женских качеств. Кто-то мог счесть ее холодной и суровой, но это впечатление было обманчиво. Смуглая кожа с почти восточным бронзовым отливом, волосы цвета воронова крыла, немного пухлые, но изящные губы, большие ясные глаза – в ней присутствовали все приметы страстной натуры. Но я с грустью должен был признать, что до сих пор мне не удавалось раскрыть секрет, как дать всему этому выход. Однако будь что будет, я должен покончить с этой неопределенностью и сегодня вечером открыться Глэдис. Она может отвергнуть меня, но лучше уж быть отвергнутым возлюбленным, чем смириться с ролью брата.

Я был охвачен своими мыслями и уже готов был прервать затянувшееся неловкое молчание, как она взглянула на меня темными глазами и покачала гордой головкой, укоризненно улыбаясь.

– Тэд, я догадываюсь, что вы хотите сделать мне предложение. Мне бы этого не хотелось; пусть все останется как есть, так будет намного лучше.

Я придвинул свой стул немного ближе к ней.

– Но как вы узнали, что я собираюсь сделать вам предложение? – спросил я с неподдельным удивлением.

– Женщины всегда чувствуют это. Уверяю вас, что ни одну женщину в мире такие вещи застать врасплох не могут. Но… О Тэд, наша дружба была такой светлой и радостной! Как жаль будет все испортить! Разве вы не ощущаете, как это замечательно, когда молодая женщина и молодой мужчина, находясь наедине, могут спокойно разговаривать друг с другом, как мы с вами сейчас?

– Право, не знаю, Глэдис. Видите ли, я могу спокойно разговаривать наедине разве что с… с начальником железнодорожной станции. – Не знаю, почему мне пришел на ум этот чиновник, но так уж вышло, и мы с Глэдис рассмеялись. – Это ни в коей мере меня не устраивает. Я хотел бы, чтобы мои руки обнимали вас, чтобы ваша голова прижималась к моей груди… О Глэдис, я хотел бы…

Заметив, что я уже готов воплотить некоторые из моих желаний в жизнь, Глэдис вскочила со стула.

– Вы все испортили, Тэд, – сказала она. – Все так прекрасно и естественно, пока не начинаются такие разговоры! Как жаль! Почему вы не можете держать себя в руках?

– Не я первый все это придумал, – оправдывался я. – Все очень естественно. Это любовь.

– Что ж, если любят двое, это, возможно, и происходит иначе. Я же никогда не испытывала таких чувств.

– Но вы должны их испытать – с вашей красотой, с вашей прекрасной душой! О Глэдис, вы созданы для любви! Вы просто обязаны любить!

– Только нужно дождаться, когда придет это чувство.

– Но почему вы не можете полюбить меня, Глэдис? Дело в моей внешности или в чем-то еще?

Немного смягчившись, она протянула руку и грациозным и снисходительным жестом отвела мою голову назад. Затем с задумчивой улыбкой заглянула мне в глаза.

– Дело не в этом, – наконец произнесла Глэдис. – Вы по своей природе юноша не самоуверенный, поэтому вам я могу спокойно сказать это. Все намного сложнее.

– Мой характер?

Она серьезно кивнула.

– Я исправлю его, скажите только, что я должен для этого сделать! Присядьте и давайте все обсудим. Ладно, не будем обсуждать, только присядьте!

Она посмотрела на меня с удивлением и сомнением, которое было для меня дороже, чем ее полное доверие. Когда излагаешь наш разговор на бумаге, все представляется примитивным и грубым, хотя, возможно, мне это только кажется. Так или иначе, но Глэдис снова села.

– А теперь расскажите мне, что во мне вам не нравится?

– Я люблю другого человека, – сказала она.

Настала моя очередь вскочить со стула.

– Это не конкретный человек, – пояснила она, рассмеявшись выражению моего лица. – Это пока идеал. Я еще не встречала мужчину, которого имею в виду.

– Расскажите мне о нем. Как он выглядит?

– О, он, может быть, очень даже похож на вас.

– Как это мило с вашей стороны! Ладно, что же в нем такого, чего нет во мне? Хотя бы намекните – он трезвенник, вегетарианец, воздухоплаватель, теософ5
…теософ… – Здесь: мистик, наделенный особой, «надчеловеческой» мудростью. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)

Сверхчеловек6
…сверхчеловек … – Одно из центральных понятий философии Фридриха Ницше (1844–1900), сформулированной им в работах «Так говорил Заратустра» (1883–1884), «По ту сторону добра и зла» (1886), «Воля к власти» (1889) и др. Согласно Ф. Ницше, сверхчеловек – это сильная личность, чьи воля, желания и поступки не подчинены «рабской морали» масс. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)

Я обязательно попробую измениться, Глэдис, только подскажите мне, что вам было бы по душе.

Моя необычная сговорчивость рассмешила ее.

– Ну, во-первых, не думаю, что мой идеал мог бы говорить подобным образом, – сказала Глэдис. – Он должен быть более твердым, более решительным мужчиной и не потакать с такой готовностью глупым девичьим капризам. Но прежде всего он должен быть человеком, способным принимать решения, способным действовать, способным бесстрашно смотреть в лицо смерти; человеком, готовым к великим поступкам и необычным событиям. Я смогла бы полюбить даже не самого человека, а завоеванную им славу, потому что отблеск ее падал бы и на меня. Вспомните о Ричарде Бертоне!7
Бёртон, Ричард Фрэнсис (1821–1890) – британский путешественник, писатель, поэт, переводчик, этнограф, лингвист, гипнотизер, фехтовальщик и дипломат. Прославился исследованиями Азии и Африки, а также исключительным знанием различных языков и культур. (Примеч. пер.)

Когда я читаю его биографию, написанную его женой, я так понимаю ее любовь! А леди Стэнли!8
…леди Стэнли … – Супруга английского журналиста и исследователя Африки Генри Мортона Стэнли (1841–1904), в 1871–1872 годах в качестве корреспондента газеты «Нью-Йорк геральд» участвовавшего в поисках пропавшего без вести английского путешественника Д. Ливингстона и отыскавшего его. Кроме того, Г. М. Стэнли открыл исток реки Конго, озеро Эдуард, массив Рувензори, верховье реки Нил и др. Автор книг «Как я нашел Ливингстона», «В дебрях Африки» и др. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)

Вы читали замечательную последнюю главу ее книги о муже? Вот каких мужчин женщины готовы боготворить всей своей душой. Такая любовь не унижает женщину, а еще более возвеличивает ее и приносит ей почитание всего мира как вдохновительнице великих дел.

В своем порыве Глэдис была так прекрасна, что я опять чуть не скомкал наш возвышенный разговор; однако мне удалось взять себя в руки, и я продолжил спор.

– Но все не могут быть Бертонами или Стэнли, – возразил я, – да и к тому же не всем представляется возможность как-то отличиться – у меня, например, такого шанса никогда не было. А если бы был, я не преминул бы им воспользоваться.

– Но такие шансы постоянно находятся вокруг. Это как раз и отличает настоящего мужчину; я хочу сказать, что он ищет их. Его невозможно удержать. Я никогда не встречала такого джентльмена, но, тем не менее, мне кажется, что я его хорошо знаю. Всегда есть возможность совершить подвиг9
Всегда есть возможность совершить подвиг . – В оригинале: «There are heroisms all round us». Вероятный парафраз из «Старухи Изергиль» (1895) М. Горького, где заглавная героиня говорит рассказчику: «А когда человек любит подвиги, он всегда умеет их сделать и найдет, где это можно. В жизни, знаешь ли ты, всегда есть место подвигам. И те, которые не находят их для себя, – те просто лентяи или трусы, или не понимают жизни, потому что, кабы люди понимали жизнь, каждый захотел бы оставить после себя свою тень в ней» (Горький М. Собрание сочинений: В 16 т. – М.: Правда, 1979. – Т. 1: Рассказы 1892–1897. – С. 79). // У А. Конан Дойла эту фразу тоже произносит женщина, и тоже обращаясь к мужчине: «Но такие шансы постоянно находятся вокруг. Это как раз и отличает настоящего мужчину; я хочу сказать, что он ищет их. Его невозможно удержать. Я никогда не встречала такого джентльмена, но, тем не менее, мне кажется, что я его хорошо знаю. Всегда есть возможность совершить подвиг, который просто ждет своего героя. Удел мужчины – совершать героические поступки ‹…›». И чуть далее: «Это должно происходить само собой, потому что вы просто не можете себя сдержать, потому что это у вас в крови, потому что человек внутри вас жаждет проявить себя в героическом поступке». // А между этими двумя монологами – автор словно усиливает аллюзию – Глэдис упоминает Россию, куда занесло воздушный шар некоего героя-француза. \\ Известно, что ранние произведения М. Горького, в том числе и «Старуха Изергиль», в 1900 годах стали чрезвычайно популярными в Старом и Новом Свете: их перевели на все основные европейские языки, и А. Конан Дойл мог вполне быть с ними знаком. К тому же героико-романтическая устремленность раннего М. Горького должна была быть близка неоромантику А. Конан Дойлу. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)

Который просто ждет своего героя. Удел мужчин – совершать героические поступки, а женщин – награждать их за это своей любовью. Вы только вспомните молодого француза, который на прошлой неделе поднялся в воздух на воздушном шаре! Дул штормовой ветер, но поскольку о старте было сообщено заранее, он настоял на этом полете. За двадцать четыре часа его забросило ураганом на полторы тысячи миль, и он упал где-то посреди просторов России. Именно такого мужчину я и имею в виду. Подумайте только о его возлюбленной и о том, как должны завидовать ей другие женщины! Я тоже очень хотела бы, чтобы все дамы завидовали мне, потому что у меня такой муж.

– Ради вас я мог бы сделать то же самое.

– Но вам следовало бы сделать это не просто ради меня. Это должно происходить само собой, потому что вы просто не можете себя сдержать, потому что это у вас в крови, потому что человек внутри вас жаждет проявить себя в героическом поступке. А теперь скажите мне: когда в прошлом месяце вы писали о взрыве на шахте в Уигане10
…в Уигане … – Уиган – город в графстве Ланкашир, крупном угледобывающем районе на западе Англии. (Здесь и далее в некоторых отдельно не оговариваемых случаях использованы содержательные лингвострановедческие комментарии И. М. Владер из издания: Конан Дойл А. Затерянный мир. Книга для чтения на английском языке для студентов II курса пед. ин-тов / Обраб. текста, послесл. и коммент. И. М. Владер. – Л.: Просвещение, 1974.) (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)

Вы могли бы и сами спуститься туда, чтобы помочь этим людям, несмотря на удушливый дым?

– Я и так спускался.

– Вы мне об этом не рассказывали.

– А о чем тут, собственно, было рассказывать?

– Я не знала этого. – Глэдис взглянула на меня с интересом. – Это был смелый поступок.

– Я должен был это сделать. Если хочешь написать хороший репортаж, обязательно нужно побывать на месте события.

– Какой прозаический мотив! От романтики не остается и следа. И все же, чем бы вы ни руководствовались при этом, я рада, что вы спускались в шахту. – Глэдис протянула мне руку с таким достоинством и изяществом, что я не смог удержаться, чтобы не поцеловать ее. – Может быть, я просто глупая женщина с романтическими фантазиями в голове. И все же для меня они очень реальны, это часть меня самой, и поэтому я не могу им противиться. Если я когда-нибудь и выйду замуж, то только за знаменитого человека!

– А почему бы и нет?! – воскликнул я. – Мужчин вдохновляют именно такие женщины, как вы. Только дайте мне шанс, и вы увидите, как я им воспользуюсь! К тому же вы сами сказали, что мужчины должны искать возможность совершить подвиг, а не ждать, пока она им представится. Взять хотя бы Клайва – простой чиновник, а завоевал Индию!11
Генерал Роберт Клайв (1725–1774) – завоеватель Индии и первый британский губернатор Бенгалии. (Примеч. пер.)

Черт побери, мир еще услышит обо мне!

Моя ирландская запальчивость снова рассмешила Глэдис.

– А что? – сказала она. – У вас есть все, что для этого необходимо – молодость, здоровье, сила, образованность, энергия. Я уже жалела, что завела этот разговор, а теперь я рада, очень рада, потому что он пробудил в вас такие мысли!

– А если я смогу…

Ее мягкая рука, словно теплым бархатом, коснулась моих губ.

– Ни слова больше, сэр! Вы должны были явиться на вечернее дежурство в свою редакцию еще полчаса назад; я все не решалась вам об этом напомнить. Может быть, когда-нибудь, когда вы завоюете свое место в мире, мы с вами вернемся к этому разговору.

Так я снова оказался на улице этим туманным ноябрьским вечером; когда я гнался за своим трамваем на Камберуэлл12
…Камберуэлл… – См. т. 1 наст. изд., комментарий на с. 396. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)

Сердце мое горело. Я твердо решил, что должен, не теряя ни единого дня, найти для себя благородное деяние, достойное моей возлюбленной. Но кто, кто в этом необъятном мире мог тогда себе представить, какую невероятную форму суждено будет принять этому деянию и какие необычные шаги приведут меня к этому?

В конце концов, читателю может показаться, что первая глава не имеет никакого отношения к моему повествованию; тем не менее, без нее никакого повествования не было бы вообще, потому что только тогда, когда человек выходит навстречу миру с мыслью о том, что всегда есть возможность совершить подвиг, и с горячим желанием в сердце найти свой путь, только тогда он без сожаления меняет устоявшуюся жизнь, как это сделал я, и бросается на поиски неизведанной страны, призрачной и мистической, где его ждут великие приключения и великие награды.

Вы можете представить себе, как я, ничем не примечательный сотрудник «Дейли газетт», страдал у себя в конторе, обуреваемый страстным желанием прямо сейчас, если это возможно, совершить подвиг, достойный моей Глэдис! Что руководило ею, когда она предлагала мне рискнуть своей жизнью ради ее славы? Бессердечие? Или, может быть, эгоизм? Такая мысль могла прийти в голову человеку зрелому, но никак не пылкому двадцатитрехлетнему юноше, горящему в пламени первой любви.

Глава II
Попытайте счастья с профессором Челленджером

Мне всегда нравился Мак-Ардл, наш редактор отдела новостей – ворчливый, сгорбленный рыжеволосый старичок; надеюсь, что и я был ему симпатичен. Разумеется, настоящим начальником был Бомон; но он обитал в разреженной атмосфере каких-то заоблачных олимпийских высот, откуда невозможно разглядеть события, менее значительные, чем международный кризис или раскол в кабинете министров. Иногда мы видели, как он одиноко и величаво шествовал в святая святых – к себе в кабинет; взгляд его был туманен, а мысли витали где-то над Балканами или Персидским заливом. Для нас он был кем-то неземным, тогда как Мак-Ардл был его первым заместителем, с которым и приходилось иметь дело нам. Когда я вошел в комнату, старик кивнул мне и сдвинул очки вверх, на лысину.

– Итак, мистер Мэлоун, судя по тому, что я слышал, дела у вас идут в гору, – приветливо произнес он с шотландским акцентом.

Я поблагодарил его.

– Репортаж о взрыве на угольных шахтах был просто великолепен. Как и о пожаре в Саутуорке13
Саутуорк – административный район в Южном Лондоне. (Примеч. пер.)

В ваших описаниях чувствуется настоящая хватка. Так зачем я вам понадобился?

– Я хотел попросить вас об одолжении.

Глаза его испуганно забегали, избегая встречи с моими.

– Хм, что вы имеете в виду?

– Как вы думаете, сэр, не могли бы вы послать меня от нашей газеты с каким-нибудь заданием или особым поручением? Я бы приложил все свои силы, чтобы успешно справиться с ним и привезти вам хороший материал.

– О какого рода задании вы говорите, мистер Мэлоун?

– О чем-то таком, сэр, что связано с приключениями и опасностью. Я действительно готов сделать все, что от меня зависит. Чем сложнее задание, тем больше оно меня устроит.

– Похоже, вам просто не терпится расстаться с собственной жизнью.

– Точнее, найти ей достойное применение, сэр.

– Дорогой мой мистер Мэлоун, все это очень… очень возвышенно. Но боюсь, что времена такого рода заданий уже миновали. Расходы на «особое поручение», как вы изволили выразиться, едва ли окупятся его результатами. И, разумеется, с таким делом может справиться только человек опытный, с именем, который пользуется доверием общественности. Крупные белые пятна на карте уже давно освоены, и места для романтики на земле не осталось. Впрочем… погодите-ка! – вдруг добавил он, и по лицу его скользнула улыбка. – Упоминание о белых пятнах на карте навело меня на мысль. Как насчет того, чтобы разоблачить одного мошенника – современного Мюнхгаузена – и сделать из него посмешище? Вы могли бы публично уличить его во лжи, поскольку он того заслуживает! Эх, вот было бы здорово! Как вам такое предложение?

– Куда угодно, за чем угодно – я готов на все.

Мак-Ардл на несколько минут задумался.

– Я вот только не знаю, сможете ли вы установить контакт или, по крайней мере, хотя бы переговорить с этим человеком, – наконец сказал он. – Хотя, похоже, у вас есть своего рода талант налаживать отношения с людьми – думаю, тут дело во взаимопонимании, в каком-то животном магнетизме14
…животном магнетизме … – Согласно некоторым научным, но большей частью околонаучным представлениям XIX века, особая жизненная сила, вызывающая в человеке способность воздействовать на людей гипнотически или телепатически. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)

Жизненной силе юности или еще в чем-то в этом роде. Я и сам ощущаю это на себе.

– Вы очень добры ко мне, сэр.

– Тогда почему бы вам не попытать счастья с профессором Челленджером из Энмор-парка?

Должен сказать, что это несколько ошеломило меня.

– С Челленджером?! – воскликнул я. – С профессором Челленджером, знаменитым зоологом? С тем самым, который проломил голову Бланделу из «Телеграф»15
…из «Телеграф»… – «Дейли телеграф» – см. т. 1 наст. изд. комментарий на с. 393. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)

Редактор отдела новостей мрачно улыбнулся.

– Так вы отказываетесь? Разве не вы только что говорили, что вас манят приключения?

– Но только в интересах дела, сэр, – ответил я.

– Вот именно. Не думаю, что Челленджер всегда такой вспыльчивый. Мне кажется, что Бландел обратился к нему в неподходящий момент либо, возможно, неподобающим образом. Может быть, вам повезет и вы проявите больше такта при общении с профессором. Я уверен, что здесь определенно есть то, что вы ищете, а «Газетт» охотно напечатает такой материал.

– На самом деле я почти ничего не знаю о Челленджере, – сказал я. – Я запомнил его имя только в связи с судебным разбирательством по поводу инцидента с Бланделом.

– У меня есть кое-какие наброски, мистер Мэлоун, которые могут вам помочь. Я уже некоторое время слежу за профессором. – Мак-Ардл вынул из ящика стола лист бумаги. – Вот собранные мной общие сведения о нем. Я приведу вам вкратце только самое главное.

«Челленджер, Джордж Эдвард. Родился в Ларгсе, Шотландия, в 1863 году. Окончил школу в Ларгсе, затем Эдинбургский университет. В 1892 году – ассистент Британского музея. В 1893 году – помощник хранителя отдела сравнительной антропологии16
…антропологии … – Антропология (от греч. ?nthr?pos – человек и logos – слово, понятие, учение) – учение о происхождении и эволюции человека. Как самостоятельная наука сформировалась в середине XIX века. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)

В том же году ушел с этой должности в результате желчных перепалок с руководством. Удостоен медали Крейстона за научные труды в области зоологии. Является членом ряда зарубежных научных обществ – тут идет целый абзац мелким шрифтом: Бельгийское научное общество, Американская академия наук в Ла-Плате17
…в Ла-Плате… – Ла-Плата – город в Аргентине, административный центр провинции Буэнос-Айрес. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)

И так далее, и тому подобное. Экс-президент Общества палеонтологов18
…Британской ассоциации … – То есть Британской ассоциации по распространению научных знаний. Основана в 1831 году, проводит ежегодные форумы ученых с докладами о последних научных достижениях. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)

Секция „Эйч“ Британской ассоциации19
…палеонтологов … – Палеонтология (от греч. palaiуs – древний, ontos – существо – и logos – слово, понятие, учение) – наука о вымерших, сохранившихся лишь в виде ископаемых остатков, растениях и животных. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)

… и тому подобное. Публикации: „Некоторые наблюдения относительно строения черепа у калмыков“, „Заметки об эволюции позвоночных“ и многочисленные статьи, включая „Основополагающую ошибку Вейсмана20
…ошибку Вейсмана … – Согласно теории немецкого биолога-неодарвиниста Августа Вейсмана (1834–1914), передача наследственных признаков происходит благодаря особым носителям генетической информации, заключенным в зародышевой плазме. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)

“, вызвавшую ожесточенную дискуссию на Зоологическом конгрессе в Вене. Увлечения: пешеходные прогулки, альпинизм. Адрес: Энмор-парк, Кенсингтон, Западный Лондон21
Адрес: Энмор-парк, Кенсингтон, Западный Лондон. – Английские адреса часто не содержат ни названия улицы, ни номера дома. Вместо этого указывается название дома (здесь: Энмор-парк), района (здесь: Кенсингтон) и части города (здесь: Западный Лондон). (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)

Вот, возьмите пока это, больше у меня ничего для вас сегодня нет.

Я положил листок в карман.

– Еще минутку, сэр, – торопливо выпалил я, когда понял, что вижу перед собой уже не красное лицо Мак-Ардла, а его розовую лысину. – Я так и не понял, почему я должен взять интервью у этого джентльмена. Что он такого сделал?

Перед моими глазами снова появилось красное лицо редактора.

– Два года назад Челленджер в одиночку отправился в экспедицию в Южную Америку. Вернулся в прошлом году. Он, без сомнения, был в Южной Америке, но отказывается говорить, где именно. Профессор начал рассказывать о своих приключениях очень туманно, а когда кто-то стал придираться к деталям, вообще закрылся, как устрица. Либо с этим человеком действительно произошло нечто поразительное, либо он бьет все рекорды вранья, что является гораздо более вероятным. У Челленджера есть несколько испорченных фотографий, о которых говорят, что это подделка. Он настолько вспыльчив, что сразу же набрасывается на тех, кто начинает задавать ему вопросы, а репортеров просто спускает с лестницы. С моей точки зрения, на почве увлечения наукой он одержим тягой к убийству и манией величия. Как раз такой человек, какой вам нужен, мистер Мэлоун. А теперь – вперед, и посмотрим, что вам удастся из него выжать. Вы уже достаточно взрослый мальчик, чтобы постоять за себя. В любом случае вы находитесь под защитой «Закона об ответственности работодателей».

Его ухмыляющаяся красная физиономия снова превратилась в розовый овал лысины, окаймленной рыжеватым пушком волос. Разговор наш на этом был завершен.

Выйдя из редакции, я направился к клубу «Савидж»22
Лондонский клуб актеров, художников, эстрадных артистов и т. п.; основан в 1857 году. (Примеч. пер.)

Но вместо того чтобы зайти туда, оперся на парапет на террасе Адельфи23
Садельфи… – Эстрадный театр в Лондоне. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)

И принялся задумчиво смотреть на неторопливые темные воды реки. На свежем воздухе мне всегда думалось лучше. Я вынул листок с перечнем достижений профессора Челленджера и перечитал его при свете электрического фонаря. После этого во мне проснулось то, что я мог бы назвать не иначе как вдохновением. Как газетчик, исходя из услышанного, я понимал, что у меня нет шансов наладить контакт с этим вздорным профессором. Но судебные разбирательства, дважды упоминавшиеся в его краткой биографии, могли означать только одно – Челленджер был фанатично предан науке. Так может быть это и есть уязвимое место, благодаря которому я смогу к нему подобраться? Как бы то ни было, я должен был попробовать.

Вышедший в 1912 году.

Это первая книга из цикла произведений о профессоре Челленджере . В романе описываются приключения британской экспедиции в Южную Америку . На скалистом недоступном плато (отсылка к столовой горе Рорайма) Челленджер со спутниками (профессором Саммерли, лордом Джоном Рокстоном и репортёром Мэлоуном, от чьего лица ведётся повествование) обнаруживают «затерянный мир» - район, заселённый динозаврами , млекопитающими , человекообезьянами и примитивными людьми каменного века .

Энциклопедичный YouTube

1 / 3

✪ Артур Конан Дойль - Затерянный мир

✪ Затерянный мир. К. Дойл

✪ А.Конан Дойль. Затерянный мир

Субтитры

Сюжет

Пытаясь добиться расположения красавицы Глэдис, молодой журналист-ирландец Эдуард Мелоун просит своего издателя дать ему какое-нибудь «опасное задание». Редактор Мак-Ардл даёт ему поручение взять интервью у нелюдимого и чудаковатого профессора Джорджа Челленджера, известного скандалиста и ненавистника журналистов. Первая же встреча Мелоуна с профессором заканчивается дракой, однако, Мелоуну удается добиться симпатии Челленджера, не подав полицейскому жалобу. Профессор объясняет журналисту причину его несогласий с ученым миром - однажды, во время поездки по Южной Америке , учёный обнаружил в маленькой деревне тело натуралиста по имени Мепл-Уайт. Изучив дневник покойного, Челленджер обнаружил, что в нём есть зарисовки совершенно неисследованной местности, а также динозавров рядом с людьми. Пользуясь дневником, профессор совершил поход в указанное место, которого местные туземцы сильно боятся, считая его обиталищем злого духа Курупури, и обнаружил гигантское плато , где подстрелил животное, оказавшееся доисторическим птеродактилем . С собой он привез крыло ящера и несколько фотографий - довольно слабые доказательства в пользу его теории.

Прототипом же само́й экспедиции Челленджера послужили экспедиции майора П. Г. Фоссета - друга А. Конан-Дойля, известного путешественника, проводившего топографические съёмки в верховьях бассейна Амазонки и попутно искавшего там затерянные индейские города, о которых сообщали испанские и португальские первопроходцы. С границ Венесуэлы в места изысканий Фоссета и перенесено действие романа. Со слов Фоссета описаны и некоторые животные «затерянного мира» - большая водяная змея озера Гледис и человекообезьяны. Прототип первой - 19-метровая анаконда , которая была, по словам Фоссета, убита им, прототип вторых - племя марикоски, встреченное Фоссетом. Оба сообщения Фоссета, равно как и сообщение о возможности существования затерянных в сельве городов и, например, чёрных ягуаров , были многократно осмеяны современниками. Теперь чёрных ягуаров можно видеть в зоопарке, в конце XX века ископаемые остатки анаконды, размером с фоссетовскую, но вымершую, были обнаружены (т. н. «мегабоа» [ ]), а уже в XXI веке в сельве обнаружена оригинальная керамика, что свидетельствует о существовании в недавнем прошлом оседлых индейских поселений. [

(оценок: 2 , среднее: 4,50 из 5)

Название: Затерянный мир
Автор: Артур Дойл
Год: 1912
Жанр: Детская фантастика, Детские приключения, Зарубежная фантастика, Зарубежные детские книги, Научная фантастика

О книге «Затерянный мир» Артур Дойл

На нашей планете очень много загадочных мест, куда человек просто не может добраться. В Южной Америке есть племена, которые живут еще по первобытным правилам и даже не подозревают о том, что творится в мире. Так почему нужно исключать вероятность того, что где-то есть мир, где сохранились динозавры и доисторическая флора и фауна?

Книга Артура Конана Дойля «Затерянный мир» рассказывает про сложное путешествие в Южной Америке, где как раз и находится мир с динозаврами и своими жителями – обезьянолюдьми.
История рассказывает про немного сумасшедшего ученого Джорджа Челленджера. Однажды он находит дневник путешественника, где указан маршрут к загадочному месту, а также имеются изображения динозавров и других животных, которые должны были вымереть много лет назад.

Эдуард Мелоун, пытаясь доказать своей любимой, что он чего-то стоит и может совершать настоящие подвиги, отправляется к своему начальству за любым сложным заданием. По профессии он журналист и его отправляют взять интервью у Джелленджера, который, к слову, терпеть не может журналистов. Так начинается знакомство Мелоуна, которое перерастает в совместное путешествие по Амазонке в новый мир.

По пути вся экспедиция сталкивается с разного рода сложностями. Это и племя индейцев, и сложно проходимые места той местности. В итоге они выходят к плато, где и обнаруживают динозавров. Им приходится сражаться с птеродактилями и аллозаврами, а затем и с обезьянолюдьми.

Версия Челленджера о том, что где-то еще могут существовать динозавры, подтвердилась. Однако, как обычно это случается, скептиков оказалось намного больше тех, кто поддерживал профессора. Именно поэтому Челленджер стал таким озлобленным, но при этом ни разу не усомнился в себе и в своих поисках.

Мелоуна же по возвращению ждало очень жестокое разочарование. Его девушка, ради которой, собственно, он и отправлялся в экспедицию, чтобы доказать ей свое уважение и привязанность, успела выйти замуж за другого. При этом она упрекнула его в том, что он ее бросил, значит его чувства были неискренними.

Книга «Затерянный мир» Артура Конана Дойля захватывает буквально с первых страниц и уже не можешь оторваться, пока не узнаешь, чем закончится путешествие в опасный доисторический мир. Главных героев ждет огромное количество опасности и приключений, а на их пути постоянно встречаются разные рептилии, которые не прочь полакомиться невиданными существами с поверхности Земли.

Это классическое произведение, которое никого никогда не оставляло равнодушным. И так продолжается до сих пор. Если вы все еще не читали книгу Артура Конана Дойля «Затерянный мир», вы просто обязаны это сделать. С такой литературой приятно отдыхать и наслаждаться путешествием вместе с героями в удивительный мир. К то знает, может он существует на самом деле, и скоро уже в наше время появится сообщение про сумасшедшего ученого, который собирает экспедицию, чтобы найти настоящих динозавров и изучить доисторический мир на примере настоящих динозавров.

На нашем сайте о книгах сайт вы можете скачать бесплатно или читать онлайн книгу «Затерянный мир» Артур Дойл в форматах epub, fb2, txt, rtf, pdf для iPad, iPhone, Android и Kindle. Книга подарит вам массу приятных моментов и истинное удовольствие от чтения. Купить полную версию вы можете у нашего партнера. Также, у нас вы найдете последние новости из литературного мира, узнаете биографию любимых авторов. Для начинающих писателей имеется отдельный раздел с полезными советами и рекомендациями, интересными статьями, благодаря которым вы сами сможете попробовать свои силы в литературном мастерстве.

Цитаты из книги «Затерянный мир» Артур Дойл

Мало ли есть людей, которые никогда не рассказывают о своих приключениях из боязни, что им не поверят! Кто их осудит за это! Пройдёт месяц-другой, и нам самим всё будет казаться сном..

Vestiga nulla retrorsum! (Ни шагу назад! (лат.)) Возьмите себе за правило никогда не оглядывайтесь назад, всегда смотрите только вперед, где вас ждет великий подвиг.

Если хочешь написать хороший очерк, надо самому побывать на месте происшествия.

Героем можно быть везде.

Все новое, неизведанное рисуется мне заранее гораздо более страшным, чем оно оказывается на деле.

Бывают времена, когда каждый из нас обязан стать на защиту человеческих прав и справедливости, чтобы не потерять уважения к самому себе.

Но природа, оперирующая огромными силами на протяжении многих веков, сама является величайшим химиком, и ей может удаться то, что непосильно для нас.

Если юный джентльмен в красном галстуке, крикнувший «Ну, положим!» и, по-видимому, имеющий основание думать, что он вылупился из яйца, соблаговолит задержаться после заседания, лектор будет очень рад ознакомиться с такой достопримечательностью.

А риск, милый юноша, придаёт нашему существованию особенную остроту. Только тогда и стоит жить. Мы слишком уж изнежились, потускнели, привыкли к благоустроенности.

Скачать бесплатно книгу «Затерянный мир» Артур Дойл

(Фрагмент)

В формате fb2 : Скачать
В формате rtf : Скачать
В формате epub : Скачать
В формате txt :

Артур Конан Дойл

Затерянный мир (и)

Глава I. Человек - сам творец своей славы

Мистер Хангертон, отец моей Глэдис, отличался невероятной бестактностью и был похож на распушившего перья старого какаду, правда, весьма добродушного, но занятого исключительно собственной особой. Если что-нибудь могло оттолкнуть меня от Глэдис, так только крайнее нежелание обзавестись подобным тестем. Я убеждён, что мои визиты в «Каштаны» три раза на неделе мистер Хангертон приписывал исключительно ценности своего общества и в особенности своих рассуждений о биметаллизме - вопросе, в котором он мнил себя крупным знатоком.

В тот вечер я больше часу выслушивал его монотонную болтовню о снижении стоимости серебра, обесценивании денег, падении рупии и о необходимости установления правильной денежной системы.

Представьте себе, что вдруг потребуется немедленная и одновременная уплата всех долгов в мире! - воскликнул он слабеньким, но преисполненным ужаса голосом. - Что тогда будет при существующей системе?

Я, как и следовало ожидать, сказал, что в таком случае мне грозит разорение, но мистер Хангертон остался недоволен этим ответом; он вскочил с кресла, отчитал меня за моё всегдашнее легкомыслие, лишающее его возможности обсуждать со мной серьёзные вопросы, и выбежал из комнаты переодеваться к масонскому собранию.

Наконец-то я остался наедине с Глэдис! Минута, от которой зависела моя дальнейшая судьба, наступила. Весь этот вечер я чувствовал себя так, как чувствует себя солдат, ожидая сигнала к отчаянной атаке, когда надежда на победу сменяется в его душе страхом перед поражением.

Глэдис сидела у окна, и её горделивый тонкий профиль чётко рисовался на фоне малиновой шторы. Как она была прекрасна! И в то же время как далека от меня! Мы с ней были друзьями, большими друзьями, но мне никак не удавалось увести её за пределы тех чисто товарищестких отношений, какие я мог поддерживать, скажем, с любым из моих коллег-репортёров «Дейли-газетт», - чисто товарищеских, добрых и не знающих разницы между полами. Мне претит, когда женщина держится со мной слишком свободно, слишком смело. Это не делает чести мужчине. Если возникает чувство, ему должна сопутствовать скромность, насторожённость - наследие тех суровых времён, когда любовь и жестокость часто шли рука об руку. Не дерзкий взгляд, а уклончивый, не бойкие ответы, а срывающийся голос, опущенная долу головка - вот истинные приметы страсти. Несмотря на свою молодость, я знал это, а может быть, такое знание досталось мне от моих далёких предков и стало тем, что мы называем инстинктом.

Глэдис была одарена всеми качествами, которые так влекут нас к женщине. Некоторые считали её холодной и чёрствой, но мне такие мысли казались предательством. Нежная кожа, смуглая, почти как у восточных женщин, волосы цвета воронова крыла, глаза с поволокой, полные, но прекрасно очерченные губы - всё это говорило о страстной натуре. Однако я с грустью признавался себе, что до сих пор мне не удалось завоевать её любовь. Но будь что будет - довольно неизвестности! Сегодня вечером я добьюсь от неё ответа. Может быть, она откажет мне, но лучше быть отвергнутым поклонником, чем довольствоваться навязанной тебе ролью добродетельного братца!

Придя к такому выводу, я уже хотел было прервать затянувшееся неловкое молчание, как вдруг почувствовал на себе критический взгляд тёмных глаз и увидел, что Глэдис улыбается, укоризненно качая своей гордой головкой.

Чувствую, Нэд, что вы собираетесь сделать мне предложение. Не надо. Пусть всё будет по-старому, так гораздо лучше.

Я придвинулся к ней поближе.

Почему вы догадались? - Удивление моё было неподдельно.

Как будто мы, женщины, не чувствуем этого заранее! Неужели вы думаете, что нас можно застигнуть врасплох? Ах, Нэд! Мне было так хорошо и приятно с вами! Зачем же портить нашу дружбу? Вы совсем не цените, что вот мы - молодой мужчина и молодая женщина - можем так непринуждённо говорить друг с другом.

Право, не знаю, Глэдис. Видите ли, в чём дело… столь же непринуждённо я мог бы беседовать… ну, скажем, с начальником железнодорожной станции. - Сам не понимаю, откуда он взялся, этот начальник, но факт остаётся фактом: это должностное лицо вдруг выросло перед нами и рассмешило нас обоих. - Нет, Глэдис, я жду гораздо большего. Я хочу обнять вас, хочу, чтобы ваша головка прижалась к моей груди. Глэдис, я хочу…

Увидев, что я собираюсь осуществить свои слова на деле, Глэдис быстро поднялась с кресла.

Нэд, вы всё испортили! - сказала она. - Как бывает хорошо и просто до тех пор, пока не приходит это! Неужели вы не можете взять себя в руки?

Но ведь не я первый это придумал! - взмолился я. - Такова человеческая природа. Такова любовь.

Да, если любовь взаимна, тогда, вероятно, всё бывает по-другому. Но я никогда не испытывала этого чувства.

Вы с вашей красотой, с вашим сердцем! Глэдис, вы же созданы для любви! Вы должны полюбить.

Тогда надо ждать, когда любовь придёт сама.

Но почему вы не любите меня, Глэдис? Что вам мешает - моя наружность или что-нибудь другое?

И тут Глэдис немного смягчилась. Она протянула руку - сколько грации и снисхождения было в этом жесте! - и отвела назад мою голову. Потом с грустной улыбкой посмотрела мне в лицо.

Нет, дело не в этом, - сказала она. - Вы мальчик не тщеславный, и я смело могу признаться, что дело не в этом. Всё гораздо серьёзнее, чем вы думаете.

Мой характер?

Она сурово наклонила голову.

Я исправлюсь, скажите только, что вам нужно. Садитесь, и давайте всё обсудим. Ну, не буду, не буду, только сядьте!

Глэдис взглянула на меня, словно сомневаясь в искренности моих слов, но мне её сомнение было дороже полного доверия. Как примитивно и глупо выглядит всё это на бумаге! Впрочем, может, мне только так кажется? Как бы там ни было, но Глэдис села в кресло.

Теперь скажите, чем вы недовольны?

Я люблю другого.

Настал мой черёд вскочить с места.

Не пугайтесь, я говорю о своём идеале, - пояснила Глэдис, со смехом глядя на моё изменившееся лицо. - В жизни мне такой человек ещё не попадался.

Расскажите же, какой он! Как он выглядит?

Он, может быть, очень похож на вас.

Какая вы добрая! Тогда чего же мне не хватает? Достаточно одного вашего слова! Что он - трезвенник, вегетарианец, аэронавт, теософ, сверхчеловек? Я согласен на всё, Глэдис, только скажите мне, что вам нужно!

Такая податливость рассмешила её.

Прежде всего вряд ли мой идеал стал бы так говорить. Он натура гораздо более твёрдая, суровая и не захочет с такой готовностью приспосабливаться к глупым женским капризам. Но что самое важное - он человек действия, человек, который безбоязненно взглянет смерти в глаза, человек великих дел, богатый опытом, и необычным опытом. Я полюблю не его самого, но его славу, потому что отсвет её падёт и на меня. Вспомните Ричарда Бёртона. Когда я прочла биографию этого человека, написанную его женой, мне стало понятно, за что она любила его. А леди Стенли? Вы помните замечательную последнюю главу из её книги о муже? Вот перед какими мужчинами должна преклоняться женщина! Вот любовь, которая не умаляет, а возвеличивает, потому что весь мир будет чтить такую женщину как вдохновительницу великих деяний!

Глэдис была так прекрасна в эту минуту, что я чуть было не нарушил возвышенного тона нашей беседы, однако вовремя сдержал себя и продолжал спор.

Не всем же быть Бертонами и Стенли, - сказал я. - Да и возможности такой не представляется. Мне, во всяком случае, не представилось, а я бы ею воспользовался!

Нет, такие случаи представляются на каждом шагу. В том-то и сущность моего идеала, что он сам идёт навстречу подвигу. Его не остановят никакие препятствия. Я ещё не нашла такого героя, но вижу его как живого. Да, человек - сам творец своей славы. Мужчины должны совершать подвиги, а женщины - награждать героев любовью. Вспомните того молодого француза, который несколько дней назад поднялся на воздушном шаре. В то утро бушевал ураган, но подъём был объявлен заранее, и он ни за что не захотел его откладывать. За сутки воздушный шар отнесло на полторы тысячи миль, куда-то в самый центр России, где этот смельчак и опустился. Вот о таком человеке я и говорю. Подумайте о женщине, которая его любит. Какую, наверно, она возбуждает зависть у других! Пусть же мне тоже завидуют, что у меня муж - герой!

Ради вас я пойду на всё!

Только ради меня? Нет, это не годится! Вы должны пойти на подвиг потому, что иначе не можете, потому, что такова ваша природа, потому, что мужское начало в вас требует своего выражения. Вот, например, вы писали о взрыве на угольной шахте в Вигане. А почему вам было не спуститься туда самому и не помочь людям, которые задыхались от удушливого газа?