Женский султанат османской империи. Османская империя в XVI-XVII веках

Описание порядков в Османской империи дано князем Збаражским послом Речи Посполитой в Турции.

Текст очень и очень не плох,приведены факты,анализ,прогнозы кои подтвердились в будущем.Так же не плохо описано падение нравов Империи.

Каково было положение Оттоманской монархии в давние времена, каково оно сейчас? Откуда этот беспорядок и возможно ли исцеление? Какие силы имеет она на море и на суше? Чего можно ожидать от этого мира и какие доводы имеются в его пользу и против него?

Когда-то поражали порядок и великолепие Оттоманской монархии. Сопоставляя те времена с настоящим, которое представляется как бы тенью прошлого, трудно, по моему мнению, приблизиться хотя бы к пониманию ее устройства (как это можно знать и видеть в других государствах). Ведь они (турки. - Пер. ) ничего не имеют записанного, все основано на соблюдении традиций и правил . В самом смешении народов и племен, разных частей мира, различных языков и религий образуется такая хаотическая смесь, которой нет ни в одной стране мира. [В государстве], где никто не может приобрести известность, где не знают предков, не совершают путешествий за границу, где нет духовной жизни, никакого стремления к славе, побуждающего людей ко всяческим подвигам (ибо редко кто из них помнит своих предков), там происходят чудесные превращения: из огородника, зверолова - сразу же в короли, монархи, и вот уже вновь становится ничем, словно действующие лица в какой-то комедии . То, что в других странах отвергают, [здесь] сохраняют. Все это выше всякого понимания. Со всеми окружающими монархиями, тираниями [Оттоманская империя] имеет лишь некоторое сходство, различий же - много. Удивительное проявление божественного промысла проявляется в том, что, создав эту монархию не такой, как все другие, противоположной им по форме, [Бог] преумножал ее, сохранял и сохраняет. Христиане, которые естественно должны бы были быть враждебны вере турок, как своих тиранов и захватчиков, забыв Бога и свою веру, живя там и постоянно видя храмы своей веры, забыв свое происхождение, мучают и терзают собственных отцов и родичей, когда они попадают в неволю. Об отчизне и свободе своей, в которой родились, не вспоминают, душой и телом срастаются с их законами и порядками. И не турки, но христиане и их потомки являются основой и опорой империи и ее господами. У всех народов всегда были и есть на устах слова о том, как сладостны [воспоминания] об отчем доме. Образы родных мест, родных пенатов возвышают душу. Вера, однажды постигнутая, редко забывается. Все это там никакого веса не имеет. Наследники честных семей, попав в неволю или по собственному желанию там очутившись, никогда не возвращаются к добрым помыслам, хотя помнят о своем происхождении, являются наихудшими и неистовыми [слугами султана]. Как и все другие, и я с изумлением отмечаю это. Что же я смог узнать и понять о порядках в этой империи и переменах, которые произошли?

В Турции были и существуют только два сословия , хотя и они имеют различные категории, но у всех у них один государь, [пред ним все] остальные - невольники. Власть этого государя абсолютная, от него, как от земного Бога, исходят добро и зло, порицание которых в душах человеческих есть бесчестие и грех. Этот монарх - основа и опора всего. На все - его воля. Без нее у невольников нет ни семьи, ни почета, ни наследственного достояния. Поэтому никакие партии, никакие союзы не образуются, ибо назавтра не сын, а султан унаследует твое имущество. Такова судьба всех. Возвышение определяется не рождением, не достоинствами. Сыну невольницы лучше [живется, чем законному наследнику], поэтому не препятствуют никаким любовным связям, не заключают браки.

Кого государь возвысит, тот процветает какое-то время, как только понизит - сразу же померкнет. Поэтому между ними (подданными. - Пер. ) нет прочной дружбы, постоянные зависть и соперничество. Один теснит другого, чтобы занять его место; открывают все тайны государю. Кто на государственной должности, тот приказывает и тот в почете. Свергнутый теряет все, никто его не почитает.

Не меньшее значение, чем добрые дела и наказания по воле [государя], имели обучение и упражнения во дворце для сохранения порядка в государстве . Через это проходили все должностные лица, как через школу, и были образцом для всей земли. Отбирали христианских сыновей по их энергии и способностям и использовали в разных делах. Особенно старательно занимались с теми, кто должен был возвыситься до служения монарху. Обучая письму, наибольшее внимание уделяли воспитанию скромности, воздержания и наблюдательности. Не пренебрегали и различными военными упражнениями. Первой ступенью была служба при султане: нужно было носить его лук, стрелы, саблю, буздыган, заботиться о его еде и напитках, туалете, хранении одежд и т. п. Хорошо проявив себя на этом поприще (слуг. - Пер. ), переходили на низшие должности [при дворе]: сокольничьего, псаря, ловчего. Затем становились поручиками (кетхуда. - Пер. ), доходили до должности аги янычар. Отсюда путь вел к должностям азиатского и европейского пашей (бейлербеев. - Пер. ), а затем, если хорошо управляли, - к везирским чинам, чтобы присмотрелись к управлению. Так, постепенно, доходили до высшего поста, откуда редко смещали, разве что за какое-либо большое злоупотребление. [Благодаря] долгому правлению [везиров] росло могущество державы. И они сами, умножая славу, совершали великолепные дела, воздвигали здания, приносившие славу и пользу государству. Люди, находившиеся под их началом, при появлении вакансии могли достойно занять эти места. Они, в свою очередь, учили и воспитывали своих приближенных. Так умножались знания каждого сословия, росло желание развивать добродетели. При прежних государях редко иным путем приходили к высоким должностям .

Наивысшей наградой считалось, когда избранника удостаивали почетной одежды, присланной из дворца. Это давало ему душевные силы для усердной службы во дворце, для стремления искусно владеть оружием. Все это вело к тому, что умножалось величие и могущество государя, и людские души возвышались над ничтожеством своего происхождения.

Войско имело нерушимый многие годы порядок. Прежде всего каждый имел свою одежду в зависимости от должности и рода службы, никто не вмешивался в чужие дела. Никто под страхом казни не стремился к дорогим нарядам, осуждались и искоренялись роскошь и изнеженность, которые губят их сейчас. Жалованье и другие награды были невелики. Тимары, что есть земельные владения, были так разделены, что никто не выставлял более двух сабель (двух воинов. - Пер. ) с земли, с которой служил, но, так как расходы были невелики, все были удовлетворены умеренным доходом [с тимара]. Поскольку превыше всего почитались послушание и воздержание, то всегда, когда воевали, это не было им в тягость. Этот шнур [власти], так прекрасно сплетенный, находился у одного хозяина в руках, то есть у самого монарха. Пока соблюдался этот порядок, основы [государства] не подрывались. При таком правлении это государство росло и расширялось чуть ли не тысячу лет , то есть более всех других монархий мира. Ни одна из них не сохраняла так долго своего совершенства и могущества, тем более без каких-либо реформ. А ведь этого несчастья не избежала даже Римская держава, в IV столетии претерпевшая значительные изменения. Затем многие государства были включены в состав процветающей Восточной [Римской] империи, всего в нее вошло 23 провинции, [каждая] величиной с королевство, без числа города и крепости. В нее входил отец роскоши - Новый Рим (Константинополь. - Пер. ). Кормилица высшей мудрости - Греция - увязла в этих сетях. Там вершина всего мира - Египет. Там - золотая Аравия. Там - связанные единым путем чудесные Каир и Мемфис. Сверх всего там, в горсти у этой мачехи (Восточной империи), - земля, мед и млеко родящая, данная как наивысшая награда добродетелям Авраама, дарованная ему Богом и для большего вожделения его детей наказанная долгим, почти восьмисотлетним голодом. Зерна из этой горсти уже понемногу выпадают, а как это происходит, услышишь.

Изменения в Империи

Так как целостность этого государства и единодержавие зависели от почитания обычаев, соблюдения старых порядков и их сохранения, единственным стражем которых был султан, перемена государя, охранителя [обычаев], должна была привести к их изменению, а затем сказаться на целостности государства. После Сулеймана едва ли не до настоящего времени правили государи ленивые и изнеженные, а именно Мехмед и Ахмед , которые любовались своим величием, но не интересовались, каким путем достигли этого величия. Раньше всего испортили сословие чиновников, которые начали получать блага не за заслуги, а за деньги. А все из-за султанских жен, которые через своих мужей способствовали повышению [чиновников по службе], беря за это деньги и богатея. Те же, кто покупал должности, чтобы и самим обогатиться, и возместить затраты, бенефиции (тимары. - Пер. ), попадавшие им в руки, продавали за деньги, а более достойных заслугами и мужеством, [чем они сами], всех до конца истребляли. Потом дело дошло по рядовых воинов, которые начали откупаться от своих повинностей и становились, как они называют, отураками. Так торговля [должностями] прежде всего заразила войско. Также христиане, из детей которых набирают янычар, предпочитали выкупать своих сыновей, видя, что все превратилось в предмет торговли. Набор войска производился небрежно, важно было только обеспечить его численность. Проступки и злодеяния, которые прежде карались смертной казнью, теперь прощались за взятки старшим начальникам. Множество плохих примеров привели к росту различных пороков. Эта отрава, проникая в среду воинов, хотя опытных, но наглых и заносчивых, в условиях безнаказанности и своеволия быстро разрасталась.

Более достойные и опытные воины видят, что за своеволием не следует наказание, а за хорошую службу - награда, что более, чем воинские доблести, ценится какая-нибудь услуга во дворце, когда каждый воин пограничного гарнизона старается добиться возвышения скорее с помощью какой-нибудь женщины [из сераля] или евнуха, чем заслугами в глазах военачальника. Постепенно оружие становилось им противным, а поклоны - приятными. Те, кто прибегал к этим приемам, стали жить в роскоши. Начало укореняться пьянство, которое раньше каралась как человекоубийство. Следуя таким примерам, многие предпочитали откупаться от военной службы, чего можно было без труда достичь. Дело в том, что везиры, идя на войну, больше денег собирали, чем людей. Быстро проявились плохие последствия этого недуга.

Прежде всего под Эгером на глазах у государя обнаружился недостаток мужества [воинов] . Возвратясь домой, они подняли бунт против любимцев султана, брата нынешнего Халил-паши и подскарбия. Султан был вынужден их казнить и выставить головы на всеобщее обозрение. Затем началось восстание простонародья в Азии, позднее - [выступление] виднейших пашей, к которым примкнули недовольные [правлением] и те, кто считал, что их заслуги не оценены по достоинству . Произошли значительные опустошения тех стран, потому что от пашен и домов своих все, кто мог, кинулись в ряды беззаконных ватаг.

А так как уничтожить их не могли, власти обратились к другим способам умиротворения: раздачам, увеличению жалованья, изменению порядка предоставления снаряжения, прощению различных проступков 10 . Отсюда начали слабеть сила султанских указов и почитание должностных лиц.

Поскольку из-за щедрых раздач и опустошений уменьшились доходы казны и значительная часть их уходила на дворцовые расходы и роскошь, жалованье ехало нечасто к ним (воинам. - Пер. ) поступать. Сам Халил-паша, который воевал в Персии, рассказывал мне, что, когда дело дошло до военных действий, [солдаты] требовали жалованье, дерзко пререкаясь с военачальниками, пока не началась битва.

В результате всего этого из-за недостатка денег стали их под разными предлогами вымогать у богатых людей. Отсюда возникла подозрительность государей, по малейшему поводу бесчестивших благородных и достойных людей. Так множество подданных погибло, уничтожили почти всех достойных людей.

После тех [султанов] вступил на престол скорее порывистый и гневный, чем разумный, государь Осман, считавший, что он всего достигнет, как и первые султаны, одной суровостью, которой не было ни у его отца, ни деда. Не слушая никого, только льстецов, начал оскорблять старших 11 , иных топить за проступки и сурово карать за уже широко распространившиеся преступления, вводя во всем старую дисциплину, прежде всего в войске. После войны он хотел все войско переменить 12 . Его суровость привела его самого к преждевременной смерти, а тех [воинов] к отчаянию, так как видели, что теряют и хлеб насущный, и саму жизнь. Поскольку вся эта монархия держалась до сих пор на слабом фундаменте - на одной только голове [султана] и его приближенных, то, рассыпавшись вслед за падением фундамента, все вернулось на круги своя. [Всем стали заправлять] простолюдины, не знающие обычаев, без чести и благородства, разодетые в атлас, без знатных [предков], без родни, без уважения и почтения к кому бы то ни было. Так что через восемь месяцев после первого [в османской империи] убийства монарха едва ли тень осталась от прежнего [порядка], ни одно сословие не сохранилось в своем благородстве, не сберегло своих качеств незапятнанными. Вместо добродетелей возобладали все пороки, страшное пьянство, открытый разврат, роскошь, лихоимство невероятное, лицемерие, открытое предательство 13 .

Все это неизлечимо и в доме самих государей. Нынешний монарх (Мустафа. - Пер. ) - попросту безумец, ничего не понимающий и ни к чему не способный, так что из-за него отчаивается и его мать, в руках которой все управление находится. Но так как она действует скрыто, якобы от имени султана, среди таких испорченных людей, то делает это под большим страхом, и не при помощи [государственной] мудрости или по установленным правилам, а только с помощью денег; безумие султана проявляется тем временем все более открыто. Ближайших его наследников - четверо. Одному из них, Мураду, 12 лет, другому - 8 или 9, остальные еще младше. У Мурада ряд дефектов (о чем знаю от главного придворного врача - араба), а именно у него какие-то судороги, подобные помешательству, хотя и бывают светлые промежутки. К тому же у него одна рука сухая. Его мать [Кёсем-султан], женщина еще молодая и роскошная, очень расточительна. Конечно, ее правление будет таким же или еще худшим. Второй как будто лучше этого, но у него между лопатками пузырь, который чудовищно вырос. Кроме того, возраст у него неподходящий. Между нынешними же главными сановниками, которые могли бы надлежащим образом обеспечить опеку или совет в Константинополе, нет никого, за исключением двух. Один - это нынешний везир, другой - Халил-паша, морской капитан (капудан-паша. - Пер. ). Нынешний везир (Мере Хусейн-паша. - Пер. ), конечно, более подходящий человек, но с ним [турки] долго не выдержат, потому что боятся его и его правления. Страх охватил их всех, но свергать его не будут, а, наверное, убьют. Халил-паша - не такой выдающийся и менее влиятельный человек. Характер его более мягкий, он избегает опасности, не хочет этого (стать садразамом. - Пер .), желает даже дервишем стать. Из прочих [везиров] больше никто не имеет ни государственного ума, ни авторитета, друг друга называют скотиной. В Азии некий Нафис-паша 14 имеет какое-то влияние, но как будто он человек очень старый и больной. Есть и будинский [паша], но этот не приедет, как они сами говорят, потому что там у себя достаточно укрепил свое господство. Когда его перевели на службу при султане, воины не хотели его отпускать и того, кто приехал [на его место], чуть не убили. Из прочих ни об одном не слышно.

В городе [среди воинов] распри. Прежде всего среди янычар и сипахиев, над которыми янычары берут верх в столице, потому что их больше, да и пехотинцам [в городе] легче. А там, где сипахиев больше, они грозят янычарам. Благородные и честные люди, мужи совета, держат сторону сипахиев. Наглые выскочки [к янычарам] присоединяются, хотя и между ними тоже не меньшая ненависть. Дело в том, что новички хотели бы избавиться от старых воинов, которых 15 тысяч сверх нормы, а те, в свою очередь, от этих новых янычар. Существует дворцовая партия, к которой принадлежат ичогланы, бостанджи, то есть огородники, и множество дворцовых ремесленников, с которыми связаны хаджи, ученики духовных училищ, которых немало. Все они одной линии [держатся]. В среде сипахиев также есть причины для ссор. Они владеют неравными тимарами, более бедные хотели бы поделить владения богатых.

Далее: хотели бы между собой делить имущество духовенства и вакуфы, а это твердая кость, которую разгрызть не удается. Особенно в Азии, где если сипахи встречает янычара, а янычар сипахи, то один стремится убить другого, каждый обвиняя противника в том, что Османа умертвил. Против константинопольских [воинов] всеобщая ненависть. Хоть их разделяет море и большие расстояния, [азиатские сипахи] говорят: пусть эти константинопольские со своим султаном остаются, а мы его знать не хотим. Из Египта, Каира, дань не получена и не придет; черные (берберские. - Пер. ) арабы считают большой обидой для себя, что после Османа их лишили почти всех должностей, что их презирают. Некие Сафоглу и Маноглу, главари [мятежников], войной угрожают 15 . Вавилон, столица восточных владений его (султана. - Пер. ), занят каким-то Бекир-пашой, изменником 16 . В Эрзеруме, перебив янычар, укрепился Абаза-паша 17 . Не прекращаются набеги, разбой. Ожидали этого и в европейских владениях, потому что там уже начиналось [брожение]. Если же [Порта] захочет силой оружия прекратить беспорядки, безусловно начнется гражданская война.

Могущество Оттоманской монархии в настоящее время

[Янычары.] Могущество больше на словах, чем на деле. Наилучшим тому доказательством было [время правления] Османа, при котором государю изображали численность войска как достаточную. Совершенно бесспорно, что они (турки. - Пер. ) ставят своей целью иметь во всех провинциях 30 тысяч янычар, включая в это число новобранцев и пушкарей. Полагаю, что эта [цифра] может служить основой для [исчисления] жалованья и хищений из казны, но не численности самих воинов. В действительности Осман, который с радостью забрал бы всех жителей в войско, имел [в Хотинском походе] не больше 10 тысяч [янычар]. В Азии, где нет набора войска, их меньше, чем в Европе. Особенно их много в венгерских пограничных замках - чтобы угрожать соседу императору. Оттуда их, безусловно, ни в какой поход не отправят, и они сами, придерживаясь обычая, не пойдут, как не шли с Османом. Тут же, около Константинополя, редко их можно видеть, потому что нет крепостей. В самом Константинополе, говорят, 20 тысяч. Никак не могу это принять, потому что со всеми, о ком раньше упоминал, получается не более 10 тысяч.

Берберских янычар, называемых джезаирем 18 , насчитывается 12 тысяч. Но они с ними (турецкими янычарами. - Пер. ) на войну никогда не ходили и ныне приказ султана не приняли: при мне [стало известно], что не поехали.

Какие же это воины янычары? Начну с вооружения. Имеют янычарки, которые дают очень сильную отдачу, нельзя стрелять, приблизив к лицу, надо с плеча снять. Порох очень плохой, прицельная стрельба очень затруднена. Одиночным выстрелом не убьют, хотя при залпе нанесут большой ущерб. Молодые воины мало упражняются в стрельбе. Это настоящий сброд - отрастили длинные бороды и относятся к ним как к чему-то святому. Парни молодые, избалованные. Управляют ими люди без всякого опыта. Есть еще немного старых янычар, среди них попадаются совсем дряхлые. Из новых [начальников] ни один не выдерживает на должности аги янычар [нескольких] недель, не то что месяцев, никогда прежде они не знали, что такое война. Нынешний ага янычар был цирюльником у Османа, его уже смещают; на его месте снова будет какой-нибудь огородник или дворцовая креатура.

Сипахи - второе воинское сословие. Считают, что они многочисленны, но, как я определенно выяснил, при покойном султане Османе их было не более 120 - 130 тысяч, даже включая не только сипахиев, но и других, которые были их подчиненными 19 . Отряды сипахиев, называемые булюки, разделяются на европейские и азиатские, во главе их - семь начальников. Главное их знамя - красное, его держат справа от султана. Там, на самом почетном месте, - лучшие воины. У этого знамени - воины, каждый с флажком на копье - знак благородства и честности. Другое знамя, желтое, находится слева от султана. По значимости оно на втором месте. Менее почитаемы остальные знамена. Внешне, однако, [весьма впечатляюще, когда] воины под этими семью знаменами выезжают на чудесных, откормленных конях, в прекрасных тюрбанах и очень дорогих шароварах, с перьями и крыльями, которыми украшены не только воины, но и кони. Они образуют свиту государя, составляют цвет конного войска.

Виды оружия - почти все [те, что] применялись при Османе: джида - род копья с древком из индийского тростника, бывают и из легкой по своей природе древесины, очень гибкие, легкие в полете. Чтобы их упрочить, железный наконечник закаливают. Копий очень мало, и пользуются ими очень неумело, их применяют лишь албанцы и другие жители окраин государства. Могу определенно утверждать, что с Османом было не более 5 тыс. копьеносцев. Лук также применяют редко и плохо им владеют. Ружья имеются едва у одного из тысячи, обычно у наших ренегатов. Копья не годятся для атаки, разве только для схваток перед боем, когда приходится биться врассыпную и на легких (без панцирей) конях. [Тяжелое] оружие и панцири не используются.

Воины из Европы лучше азиатов, более выносливы, чем они. У азиатов изнеженность и леность были велики еще при римлянах. Сидя на верблюдах и слонах, они воюют чаще всего в коротких шелковых рубашках, с легким оружием. Когда как-то в октябре под Хотином прошел холодный дождь с ветром, все эти бедолаги скрючились от холода. Видимо, скорее числом воинов, чем подлинной силой, гордился османский тиран, в реестрах которого число людей и лошадей было необычайно велико. Азиаты раньше имели больше лошадей и верблюдов, но сейчас их поубавилось. Война с нами так всем опротивела, что европейские [сипахи] отговариваются [от участия в ней] бедностью, что так и есть, азиатские - неблагоприятным временем года, громко кричат, что в Европу на войну идти не хотят, не хотят, чтобы их морозили: видно, хорошо те, в рубашках, намерзлись.

Без азиатских животных нельзя вести серьезную войну в Европе. Те обозы, которыми себя обременяют, везя все удобства и богатства, требуют большого числа верблюдов и мулов, а их уж и там (в Азии. - Пер. ) не хватает, ибо множество [скота] потеряли во время Хотинской войны.

Нет более точного критерия численности войска и благосостояния, чем заселение территории государства, которая находится в запустении. В Азии было не менее 1900 тысяч семей, плативших дань, ныне считают, что их немногим более 70 тысяч. Европа (европейские владения империи. - Пер. ) вся опустела. Те, кто ездит вплоть до Буды, рассказывают, как часто приходится останавливаться в поле, так как на много миль не найти села. То же [на пути] от Константинополя к Дунаю, где проходили войска султана: Добруджа вся пуста, разорена; по дороге к Рущуку не больше 70 городов, местечек, селений, больших и малых, считая не только те, где проходили, но и те, что видны были путникам. Есть поговорка, что, где ступит конь турецкого султана, там трава не растет. Сейчас из-за безвластия все дошло до крайнего разорения 20 .

Сипахи и янычары шатаются от села к селу, как будто это их основное занятие (особенно это проявилось в Польше), едят, пьют, вымогают подати от пахотной земли, требуют пустить на постой. У женщин забирают последние деньги и [нередко] убивают их, так что всю оттоманскую землю можно назвать разбойничьим вертепом.

К этому добавилась эпидемия, которая по особой милости божьей вредила больше туркам, чем христианам, и почти опустошила турецкие селения. На побережье Черного моря все это проявилось в такой степени, что не понадобились и казачьи набеги: те, кто уцелел, в страхе [перед мором] поразбежались. Вот известие точное, безошибочное: с Османом до 300 тысяч человек приходили, и сколько он [из них] погубил! И так тогда бежали [дезертиры], что сам капудан-паша, стоявший на переправе, говорил, что у палачей рук не хватало вешать беглецов.

Если с таким государем, молодым и энергичным, не пошли [в поход] ни по своей воле, ни по принуждению, то еще меньше можно ожидать этого в настоящее время. Коней во всей их земле не имеют, особенно в Европе. Больше всего лошадей благодаря «хорошим» нашим порядкам доставляют из Польши греки, армяне и молдаване.

Оттоманские морские силы. На Белом море вот уже несколько лет не могут снарядить более 56 галер. В этом году будет еще меньше, надеются снарядить немногим более 40. Не ошибусь, если скажу, что на Черном море - при самом большом преувеличении - их будет не больше 20. [Турецкие] галеры плохие, оснащены очень скверно. Ни на одной из них, кроме галеры капудан-паши, нет даже 100 воинов, в основном - 70 - 60, да и тех либо насильно завербовали, либо они отбывают повинности 21 . На вооружении [галеры] не более 50 - 60 ружей. Таково [положение] на Белом море, на Черном - еще хуже. Военному делу не обучают уже около 100 лет. На побережье воины столь «мужественны», что едва не умирают [от страха], когда должны идти против казаков, которых полно на Черном море 22 . Те же, что на Белом море, такую «храбрость» обнаружили, что их 50 галер не решились сражаться с флорентийскими и едва спаслись от них бегством.

Происходит это все оттого, что во флоте полно всякого отребья. Отступив от давних обычаев, позволили [правители] принять в среду воинов цыган, греков и других, служащих за деньги и благодеяния. Не удается им также набрать работников. Дело в том, что живущие на побережье греки и другие народы, повинности которых заключаются в поставке [гребцов], стараются откупиться, да и число их уменьшилось от эпидемии. Все держалось и держится на польских невольниках, из которых в прошлом году многие умерли, ибо наши люди не выдерживают [тяжкого труда]. Невозможно и денег достать на столь обременительные расходы, [как строительство галер], из-за всеобщего разорения. Каково положение дел, легко увидеть из того, что теперь еле-еле смогли снарядить одну галеру 23 .

Все приморские крепости плохо укреплены. Устроиться служить в них стремятся либо старые воины, либо трусы, сердце которых слишком боязливо для битвы в поле, но таковым оно остается и в крепости. Из-за опустошения, о котором я уже рассказал, земля почти не обрабатывается, мало сеют в окрестностях Константинополя. Все продовольствие для него доставляется по Черному морю и совсем немного (только рис и овощи из Египта) - по Белому, но на всех этого не хватает.

Проявилось это при Османе, когда Черное море и Дунай из-за войны были закрыты [для торговли]. Флорентийские и испанские галеры хозяйничали на [Средиземном] море. Хлеб был столь дорог, что люди погибали от голода, не было никакого подвоза продовольствия по морю.

Нынешний мир 1623 г.

Заключенный ныне договор имеет все данные для того, чтобы действовать долго, поскольку нет сомнений, что [османы] не знали более тяжелой войны, чем с Польшей. Продовольствие туда (под Хотин. - Пер .) приходилось доставлять на лошадях, так как из-за запустения [края] его трудно было доставать [на месте]. Кормить требовалось не только людей, но и коней, так как турецкий конь не выдерживает без зерна.

В своей земле (в балканских провинциях. - Пер. ) нет возможности делать перевозки, кроме как по Дунаю. Отойдя от него, трудно обеспечить доставку [продовольствия] на большие расстояния. Что можно взять с этой земли, если она опустошена?! За Дунаем (в османских провинциях. - Пер. ) нет частных земельных владений. Землю государственную, султанскую, [сдают] крупными участками за большие деньги.

Сам воздух наш и трудности, к которым они не привыкли, были им хорошей наукой. Теперь нас будут обходить стороной. Неисчислимые расходы на эту столь далекую [войну], когда не было никаких удобств, особенно когда казна истощена, приведут к тому, что правители тех земель (Османской империи. - Пер. ) не захотят [войны]. Среди пашей нет людей доблестных, желающих воевать. Предпочитают теперь обеспечить себе благосклонность дворца для большего достатка и безопасности. Сами же воины (сипахи. - Пер. ) крайне обнищали из-за Хотинской войны, потому что там пало бесчисленное множество коней и верблюдов. Добывали деньги, чтобы предаваться праздности, роскоши и безмерному пьянству. Тем, кто в Константинополе, позволено бесчинствовать, а не воевать. Тем же воинам, которые размещены по окраинам государства, не захочется из-за этих гуляк погибать на границе. Поэтому так уже повелось, что турки, [живущие] на границе, с большой учтивостью принимают послов Речи Посполитой и стремятся к миру.

Обстоятельства, препятствующие сохранению этого мирного договора. Первое - это казаки. Удерживать их без войска и с таким малым жалованьем сможет разве что Господь Бог, люди же осмотрительные [не берутся за это]. Если они (казаки. - Пер. ) на море будут ходить, совершать такие нападения, то это вынудит турок предпочесть смерть в открытом бою безвестной гибели со своими семьями. Они (турки. - Пер. ) проявляют по отношению к нам великое терпение, чтобы избежать необходимости вновь начинать против нас войну.

Наверняка, однако, будет то, что готовилось уже при мне (во время посольства 1622 - 1623 гг. - Пер. ): на нас натравят татар, которые им уже (тому есть свидетели) предлагали свои услуги. {Турки] не отсоветовали им, тем самым дав основание надеяться, что позволят [совершить набег]. И те (татары. - Пер. ), видя наши беспорядки, надеются быстро осуществить свои желания.

Второе препятствие [к установлению прочного мира] - в том, что среди высших [османских] сановников нет таких разумных людей, которые способны бы были занять должности везиров, а тем более [таких, которые] стали бы друзьями Речи Посполитой. Государь нынешний такой неблагоразумный, что его можно назвать просто безумцем. При таких проводниках [государственной политики] легко причинить нам зло при неа подготовленности нашей [обороны].

Третье препятствие, которое нельзя устранить никакими доводами, самое серьезное - татары. Они разделены на две [орды]. Одна - белгородские [татары], им рукой подать до Речи Посполитой. Другая - под властью хана перекопского - крымские татары. Белгородскими повелевает Кантемир, убрать которого турки, безусловно, не захотят, поскольку он хорошо их поддерживает против казаков в нынешних мирных условиях. В обстановке таких волнений [в столице], если бы и хотели его убрать по государственным соображениям, не могли бы, пока он силен. Этот Кантемир многие пустующие земли заселил ногайскими татарами, к которым он сам принадлежит, сильно укрепился и продолжает укрепляться. Если сперва их было 5 - 6 тысяч, то сейчас наберется до 20 [тысяч]. Начал было проникать и в Молдавию и, если будут продолжаться казачьи набеги, вероятно, ему разрешат расселить их до Днестра. Этот Кантемир объединился уже теперь с [крымским] ханом, у них одни кочевья, замыслы одинаковые, вместе и отплатят нам за казачьи набеги. Но, допустив, что казаки не дадут повода, они никак не позволят, чтобы такой подарок, как наши земли (возможность грабежа. - Пер. ), уплыл из их рук. Может быть, Кантемир, хан и калга сами и не пойдут, но предводители под другими именами будут вторгаться во главе больших отрядов.

Действие указов нынешнего турецкого султана ничтожно. В самом Константинополе невозможно было воспрепятствовать тому, чтобы на улицах не курили табак и не пили, указы превратились в посмешище. В дальнейшем ими будут еще больше пренебрегать. А люди, живущие вдали [от столицы], их не только не придерживаются, но и вообще забыли. Сама необходимость, даже если бы существовали строгие запреты, вынуждает татар к этому (к набегам. - Пер. ). Они [дают] пищу, одежду, иначе погибли бы. Сама доступность этих мест (владений Речи Посполитой. - Пер. ), недостаток осторожности нашей, легкость сбыта [награбленных] товаров туркам испортили бы и самых лучших людей, не только алчных разбойников. Не очень-то турки из-за этого будут волноваться и восстанавливать справедливость, более того, рады будут. Едва ли без этого (без набегов. - Пер. ) смогут жить и держаться, хотя и обещают. Почти все работы на суше и на море, все хозяйство держится на подданных Речи Посполитой. Даже жены и красивая прислуга родом оттуда. Если от татар не будут [поступать] все новые невольники (число которых по разным причинам уменьшается), откуда богатство возьмется? Оно обеспечивается руками пленников (крестьян у них нет), пустующие земли их заполняются стадами из Польши. Во всеуслышание уже говорят о том, что трудно им без этого (без набегов. - Пер. ) продержаться.

Напоминать о справедливости только на словах и скорее выклянчивать ее, как нищие подаяния, все чаще становится обычным для [политики] Речи Посполитой. Если я, будучи великим послом моего государя, не мог ее добиться, то как смогут ее получить переводчики и гонцы, с которыми там меньше будут считаться? Ведь негоже им (туркам. - Пер. ) карать и зло причинять [людям] своей крови и тем, от которых получают богатства и всяческие удовольствия. А то, что татары [на польских землях], как в своих собственных владениях, чинят мерзости, даже сабель из ножен не вынимая, воодушевляет турок (поэтому Осман и решился на войну), так что и оскорбят нас и не дадут удовлетворения [нашим претензиям], только словами отделываясь, не сделают ничего, потому что [такое положение вещей] для них выгодно.

Каждый должен знать, что турки хотя клянутся именем Бога, создателя жизни, которому все возносят хвалу, но имеют еще двух богов, которых более всего почитают, - насилие и деньги. Иначе говоря, не держат данного слова, к этому их надо принуждать или [верность слову] купить.

Заканчиваю тем, что, если на какую-нибудь христианскую страну обрушится турецкая война, следует опасаться не основного турецкого войска, а татар. Это я точно предсказываю. С другой стороны, если дойдет до того, что уже решено, чтобы Кантемир с 30 тысячами молдаван и валахов, 2 тысячами людей из Буды и Канижа под предводительством Ибрагим-паши, 6 тысячами воинов пашей Печа и Герцеговины шел на помощь войску против императора, то следует особенно опасаться, чтобы татары не задумали двинуться через польскую территорию. Даже если пойдут иным путем, безусловно, захотят вести войну в Силезии.

Кто столь могущественного врага зовет на помощь, не может по своему желанию приказывать ему или направлять его. Польша так или иначе открыта для него (Кантемира. - Пер. ). Следует твердо стоять на своем (в отношении татар. - Пер. ): теперь устранены всякие сомнения, что они слово держат только до тех пор, пока боятся войск Речи Посполитой, действуя так из страха, а не как честные соседи.

Итак, Речи Посполитой нужно [регулярное] войско, а не ополчение, которое и войском-то назвать нельзя. Оно с божьей помощью дало бы отпор обнаглевшим от безнаказанности буджакцам. Тогда бы, в случае успеха, если Господь Бог обеспечит его, а также из-за страха - сейчас они пренебрегают всякой осторожностью - они остановились бы. И у других [татар], которые нас ни во что не ставят, не считаются с авторитетом Речи Посполитой, это вызвало бы страх; [прекращение татарских набегов] могло бы дать [нам] возможность держать казаков в повиновении, что укрепило бы наш авторитет в глазах турок. Добивались бы безусловно справедливости (компенсации. - Пер. ) у турок и интриг соседских не боялись. [Турки], видя свою слабость и потрясения, знали бы, что Речь Посполита, характер свой изменив, готова сокрушить их могущество. В противном же случае, говорю и довожу [до сведения] как моего государя, так и Речи Посполитой, придут несчастья и поражения.

Желал бы и того, чтобы казаки были остановлены, но не согнаны [с Днепра], чтобы не раздражали турецкого султана, потому что от этого нет никакой выгоды, а только этот установленный мир - желанный для всех - нарушается. Однако пусть бы [казаки] готовились [и ждали] решения Речи Посполитой, когда всей своей могучей силой им ударить. [А следовало бы это сделать], когда наступит время новых смут у турок и когда укоренившееся своеволие у них возобладает, из-за чего наверняка они пойдут на другие народы. [Казакам надо] действовать не так, как обычно (чем только возбуждают турок против нас), но, взяв в помощь Господа Бога, уничтожить ту слабую армаду на Черном море (что является делом возможным, как я выше показал), после чего взять Константинополь - гнездо турецкого могущества. Издалека [Стамбул] кажется могущественным, вблизи же он слабый и без труда попал бы в их (казаков. - Пер. ) руки, а если бы дал Господь Бог, и к нам бы перешел 24 .

Об этом не время и не в моей компетенции говорить. Скажу только: ясно понимаю и вижу, что ни одному народу не дал; Господь Бог больших возможностей для овладения жизненными силами этого государства, кроме (народов] Речи Посполитой. И есть надежда на окончательную их (турок. - Пер. ) гибель, если будем просить Бога Высочайшего и если будем не гордостью возноситься, не надменностью, а смиренно, но с мужественным сердцем захотим использовать подходящие возможности. Речи Посполитой Господь Бог те земли обещал, и я бы обосновал это подробнее, но сейчас закончу этим пожеланием.

Копия чужих материалов

В начале XVII века начался упадок Османской империи, и к концу XVIII века она утратила былое величие.

Финансовый кризис империи

В конце XVI века наследники Сулеймана I все больше времени прово-дили в своих гаремах, мало занимаясь государственными делами. Чиновники Высокой Порты стали раздавать земли с деревнями не воинам-ополченцам, а своим родственникам и друзьям. Те потихоньку объ-являли их частными владениями и отказывались выставлять воинов в войско султана. В результате к концу XVII века султаны могли собрать под своими знаменами вместо 200 только 20 тысяч всадников. Ослаб-ленная армия уже не могла завоевывать новые земли, походы больше не приносили значительной добычи. Чтобы пополнить свои доходы, воины-ополченцы стали переселяться в деревни и самочинно увеличивать оброки с земледельцев, сгонять их с земли, превращать в крепостных.

Одновременно росли расходы дворца, в ко-тором проживало и кормилось около 12 ты-сяч жен, наложниц, слуг и стражников. Сре-ди них были даже хранители чалмы и шубы султана, стражи соловья и попугая султана. Доходы же султана снижались. Большинство «восточных товаров» везли теперь в Европу через океаны, в обход Турции. Когда в 1595 году султан Мурад III (любивший золото так, что спал прямо в своей сокровищнице) не по-заботился о хорошем жалованье янычарам, они ворвались во дворец и сместили его с престола. Когда в 1622 году султан Осман II попытался лишить янычар их особого поло-жения в столице, возмущенные воины захва-тили дворец, бросили султана в тюрьму Се-мибашенного замка, где вскоре его удушили шелковым шнуром.

Репрессии против христиан (немусульман)

Для выплаты жалованья янычарам и многочисленным чиновникам султаны были вынуждены увеличить налоги с немусульманских под-данных в 5 раз, причем их стали требовать даже с младенцев! Многие наместники на Балканах собирали в свою пользу налогов больше, чем в казну султана. Попытки жаловаться центральному правительству Порты заканчивались тем, что наместники откупались взятками, а христианские жалобщики еще и оплачивали приезд проверяющего чи-новника. Христианам было запрещено носить оружие и одежду, похо-жую на мусульманскую. В правительственных документах христиан-ских подданных называли «скотом», и каждый янычар получил право убивать и забирать деньги любого подозрительного христианина.

Восстания христиан

В ответ православные народы Балканского полуострова начинали борьбу за освобождение от власти Османов. Вопреки турецкому прав-лению греки, болгары, сербы, румыны, молдаване сумели сохранить свои языки и культуру. В городах распространяются книги и листы, призывающие к борьбе за свободу. В горах складываются маленькие независимые государства, вроде сербского княжества Черногория. В долинах действуют разрозненные отряды народных мстителей — гайдуков — из беглых крестьян и горожан. С конца XVI и до конца XVIII века вспыхивали восстания во всех христианских владениях, но турецкие войска их жестоко подавляли. Материал с сайта

Потеря земель и зависимость от других стран

Османская армия ослабла. Турецкие всадники-ополченцы часто бежали с поля боя, своевольные янычары позволяли себе обсуждать приказы, артиллерия не менялась с XVI века. Постепенно Австрия от-воевала у турок часть дунайских и балканских провинций, а Россия — Северное Причерноморье. Султан официально признал Российского государя покровителем православных народов, живущих в Турции. Русский посол имел право защищать греков, болгар, сербов от турец-ких властей, помогать желающим уезжать в Россию. Нуждаясь в день-гах, султаны стали разрешать французам и англичанам основывать в империи торговые фактории. По особым договорам — «капитуляциям» — европейские купцы фактически не подчинялись султану. Получая большие пошлины, султаны ставили европейских купцов в более вы-годное положение, чем собственных. Мнение правительства Порты все чаще стало зависеть от подсказок английских и французских послов.

Попытки реформ при Селиме III

Попытки усиления Турции были предприняты в конце XVIII века при султане Селиме III (1789-1807). Еще будучи юношей, он интересо-вался европейскими реформами, военными на-уками и искусством. Уже в 1793 году Селим приказал построить казармы и учебные плацы для военных учений. Для развития турецкой ар-тиллерии и флота Селим стал приглашать евро-пейских инженеров и инструкторов. Было от-крыто сухопутное инженерное училище. Все ча-ще стали появляться переведенные на турецкий язык изыскания европейских ученых в области математики, военного дела и других отраслей науки. Однако янычары, взволнованные появле-нием новых войск, взбунтовались. Вслед за ни-ми исламские проповедники начали говорить о несовместимости реформ с Кораном и принци-пами шариата. В этой обстановке Селим был вы-нужден отречься от престола.

Вопросы по этому материалу:

Начало

Превращение Османской империи из крохотного государства в Малой Азии в середине 15 века до величайшей империи в Европе и на Ближнем Востоке к середине 16 века был драматичным. Меньше чем за столетие представители династии Османов разрушили Византию и стали бесспорными лидерами исламского мира, богатыми покровителями суверенной культуры и правителями империи, простирающейся от гор Атласа до Каспийского моря. Ключевым моментом в этом возвышении считается захват в 1453 году Мехмедом 2 столицы Византии — Константинополя, взятие которого превратило Османское государство в могущественную державу.

История Османской Империи в хронологическом порядке

Мирный договор 1515 года, заключенный с Персией позволил Османам получить области Диярбакыр и Мосул (которые находились на верхнем течении реки Тигр).

Так же между 1516 и 1520 годами султан Селим 1 (правил в 1512 — 1520 годах) изгнал Сефивидов из Курдистана, а также разрушил державу мамелюков. Селим, при помощи артиллерии, разбил армию мамелюков при Дольбеке и взял Дамаск, впоследствии он подчинил территорию Сирии, завладел Меккой и Мединой.

С ултан Селим 1

Затем Селим подошел к Каиру. Не имея другой возможности захватить Каир кроме как долгой и кровопролитной борьбой, к которой его армия не была готова, он предложил жителям города сдаться в обмен на различные милости; жители сдались. Тут же турками была устроена в городе страшная резня. После покорения Святых мест, Мекки и Медины, Селим провозгласил себя халифом. Он назначил управлять Египтом пашу, но оставил рядом с ним 24 дождей мамелюков (считавшихся подчиненными паше, но имевшим ограниченную самостоятельность с возможностью жаловаться на пашу султану).

Селим является одним из жестоких султанов Османской империи. Казни своих родных (отец и братья султана были казнены по его приказу); неоднократные казни бесчисленных пленников, захваченных во время военных походов; казни вельмож.

Захват Сирии и Египта у мамелюков сделал османские территории неотъемлемой частью обширной сети сухопутных караванных маршрутов от Марокко до Пекина. На одном конце этой торговой сети находились специи, лекарства, шелка и, позднее фарфор Востока; на другом — золотой песок, рабы, драгоценные камни и другие товары из Африки, а также текстиль, стекло, скобяные изделия, древесина из Европы.

Борьба Осман и Европы

Реакция христианской Европы на стремительное возвышение турок была противоречивой. Венеция стремилась сохранить как можно большую долю в торговле с Левантом — даже в конечном счете за счет собственной территории, а король Франции Франциск 1 открыто вступил в союз с (правил в 1520 — 1566 годах) против австрийских Габсбургов.

Реформация и последовавшая за ней Контрреформация привели к тому, что помогли лозунгу Крестовых походов, который однажды объединил всю Европу против ислама, уйти в прошлое.

После своей победы при Мохаче в 1526 году Сулейман 1 низвел Венгрию до статуса своего вассала, захватил значительную часть Европейских территорий — от Хорватии до Черного моря. Осада османскими войсками Вены в 1529 году была снята больше по причине зимних холодов и из-за больших расстояний, затруднявших снабжение армии из Турции, чем из-за противодействий Габсбургов. В конечном счете, вступление турок в долгую религиозную войну с Персией Сефевидов спасло габсбургскую Центральную Европу.

Мирный договор 1547 года закрепил за Османской империей весь юг Венгрии вплоть до Офена была превращена в османскую провинцию, поделенную на 12 санджаков. Владычество Осман в Валахии, Молдавии и Трансильвании было закреплено по миру от 1569 года. Причина таких условий мира была в крупной сумме денег, которые были отданы Австрией для подкупа турецких вельмож. Война турок с венецианцами была завершена в 1540 году. Османам были переданы последние территории Венеции на территории Греции и на островах в Эгейском море. Война с Персидской державой то же принесло плоды. Османы взяли Багдад (1536 год) и оккупировали Грузию (1553 год). Это было время рассвета могущества Османской империи. Флот Османской империи беспрепятственно плавал в Средиземноморье.

Христианско-турецкая граница на Дунае достигла своего рода равновесия после смерти Сулеймана. В Средиземноморье завоеванию турками северного побережья Африки способствовала морская победа при Превезе, но первоначально успешное наступление императора Карла 5 в Тунисе в 1535 году и крайне важная победа христиан при Лепанто в 1571 году восстановили статус-кво: довольно условно морская граница прошла вдоль линии, идущей через Италию, Сицилию и Тунис. Впрочем, туркам удалось в сжатые сроки восстановить свой флот.

Время равновесия

Несмотря на бесконечные войны, торговля между Европой и Левантом никогда полностью не приостанавливалась. Европейские купеческие суда продолжали прибывать в Искендерун или Триполи, в Сирию, в Александрию. Грузы перевозились через Османскую империю и империю Сефивидов караванами, тщательно организованными, безопасными, регулярными, и зачастую, более быстрыми, чем европейские корабли. Та же система караванов доставляла азиатские товары в Европу из средиземноморских портов. До середины 17 века эта торговля процветала, обогащая Османскую империю и гарантирую султану знакомство с европейскими технологиями.

Мехмед 3 (правил в 1595 — 1603 годах) при своем восшествии казнил 27 своих родственников, однако он не являлся кровожадным султаном (турки дали ему прозвище Справедливый). Но на деле империей руководила его мать, при поддержке великих визирей, частенько сменяющих друг друга. Период его царствования совпал с войной против Австрии, начавшаяся при прошлом султане Мураде 3 в 1593 году и завершившаяся в 1606 году, в эпоху Ахмеда 1 (правил с 1603 — 1617 годы). Житваторокский мир 1606 года, знаменовал собой поворотный момент в отношении Османской империи и Европы. По нему Австрия не облагалась новой данью; даже наоборот, освобождалась от предыдущей. Лишь единовременная выплата контрибуции в размере 200 000 флоринов. С данного момента земли Османов больше не увеличивались.

Начало упадка

Самая дорогостоящая из войн между турками и персами вспыхнула в 1602 году. Реорганизованные и заново оснащенные персидские армии возвратили захваченные турками в прошлом столетии земли. Война завершилась мирным договором 1612 года. Турки уступили восточные земли Грузии и Армении, Карабах, Азербайджан и некоторые другие земли.

После эпидемии чумы и тяжелого экономического кризиса Османская империя была ослаблена. Политическая нестабильность (в связи с отсутствием ясной традиции наследования титула султана, а так же из-за все больше растущего влияния янычар (изначально высшая военная каста, в которую отбирали преимущественно детей из балканских христиан по так называемой системе девширме (насильственный угон христианских детей в Стамбул, для службы в войсках)) расшатывала страну.

Во время правления султана Мурада 4 (правил в 1623 — 1640 годах) (жестокого тирана (во время правления казнено примерно 25 тысяч человек)), способного администратора и полководца, османам удалось вернуть часть территорий в войне с Персией (1623 — 1639 годы), и разгромить венецианцев. Однако восстания крымских татар и постоянные набеги казаков на турецкие земли практически выбили турков с Крыма, и прилегающих к нему территорий.

После смерти Мурада 4, империя начала отставать от стран Европы в техническом плане, богатстве, и в политическом единстве.

При брате Мурада 4, Ибрагиме (правил в 1640 — 1648 годах) все завоевания Мурада были потеряны.

Неудачей для турок обернулась попытка захвата острова Крит (последнее владение венецианцев в Восточном Средиземноморье). Венецианский флот, заблокировав Дарданеллы, угрожал Стамбулу.

Султан Ибрагим был смещен янычарами, а на его место возведен его семилетний сын Мехмед 4 (правил в 1648 — 1687 годах). При его правлении в Османской империи начали проводится ряд реформ, которые стабилизировали ситуацию.

Мехмед смог успешно завершить войну с венецианцами. Также были укреплены позиции турок на Балканах и в Восточной Европе.

Упадок Османской империи был медленным процессом, который прерывался кратковременными периодами оживления и стабильности.

Османская империя попеременно вела войны то с Венецией, то с Австрией, то с Россией.

К концу 17 века начали возрастать экономические и социальные трудности.

Упадок

Приемник Мехмеда, Кара-Мустафа, бросил последний вызов Европе, осадив в 1683 году Вену.

Ответом на это послужил союз Польши и Австрии. Объединенные польско-австрийские силы, подойдя к осажденной Вене, смогли разбить турецкую армию, и заставить её бежать.

Позднее к польско-австрийской коалиции примкнули Венеция и Россия.

В 1687 году турецкие армии терпят поражение при Мохаче. После поражения Янычары подняли бунт. Мехмед 4 был смещен. Новым султаном стал его брат Сулейман 2 (правил в 1687 — 1691 годах).

Война продолжалась. В 1688 году армиям антитурецкой коалиции были достигнуты серьезные успехи (венецианцы захватили Пелопоннес, австрийцы смогли взять Белград).

Однако в 1690 году туркам удалось выбить австрийцев из Белграда и вытеснить их за Дунай, а так же вернуть себе Трансилванию. Но, в битве при Сланкамене султан Сулейман 2 был убит.

Ахмед 2, брат Сулеймана 2, (правил в 1691 — 1695 годы) так же не дожил до окончания войны.

После смерти Ахмеда 2, султаном стал второй брат Сулеймана 2 Мустафа 2 (правил в 1695 — 1703 годах). При нем наступило завершение войны. Русскими был взят Азов, турецкие силы разбивались на Балканах.

Не в силах более продолжать войну Турция подписала Карловицкий договор. По нему Венгрию и Трансильванию османы уступали Австрии, Подолию — Польше, Азов — России. Лишь Война Австрии с Францией сохранила европейские владения Османской империи.

Упадок экономики империи был ускорен. Монополизация торговли на Средиземном море и в океанах практически уничтожил торговые возможности турков. Захват новых колоний европейскими державами в Африке и Азии сделал ненужным торговый путь через турецкие территории. Открытие и развитие русскими Сибири дали купцам дорогу в Китай.

Турция переставала быть интересна с точки зрения экономики и торговли

Правда турки смогли добится временного успеха в 1711 году, после неудачного Прутского похода Петра 1. По новому мирному договору Россия возвращала Турции Азов. Так же они смогли отвоевать у Венеции Морею в войне 1714 — 1718 годов (это было связано с военно-политической обстановкой в Европе (шла Война за испанское наследство и Северная война).

Однако затем для турков начался целый ряд неудач. Ряд поражений после 1768 года лишил турок Крыма, а поражение в морской битве у Чесменской бухты лишил турок и флота.

К концу 18 века народы империи начали бороться за свою независимость (греки, египтяне, болгары, …). Османская империя перестала быть одной из ведущих Европейских держав.

Земли Османской империи, каждая пядь которых была завоевана мечом, простирались на трех континентах. Владения у султана были обширнее, чем у императоров Древнего Рима.

Они охватывали всю юго-восточную Европу и побережье Северной Африки до границ Марокко; они вплотную подступали к берегам Каспия, Красного моря, Персидского залива; Черное море представляло собой внутреннее «турецкое озеро». Сидя в Константинополе, султан правил великими городами, столь отдаленными друг от друга и столь несхожими, как Алжир, Каир, Багдад, Иерусалим, Афины и Белград. На бывших территориях Османской империи уместилось больше двух десятков современных государств. Эти бескрайние просторы вмещали и горы, и пустыни, и реки, и плодородные долины; здесь жило примерно 25 миллионов человек - огромная цифра по тем временам, почти вдвое превышающая численность населения любого европейского государства или империи, кроме Франции. Империя османов была мусульманской - посреди ее владений, в сердце Аравии, лежали священные города Мекка и Медина. Турецкий султан, он же халиф - повелитель правоверных, обязан был хранить и оберегать святыни ислама. Турки-османы составляли господствующую группу мусульманского населения империи; здесь жили также арабы, курды, крымские татары, народы Кавказа, боснийцы и албанцы. Кроме того, султану были подвластны миллионы христиан - греки, сербы, венгры, болгары, румыны, молдаване и другие.

Стоит ли говорить, что политические связи, объединявшие эти разноязычные народы, приверженные разным религиям, были слабы и ненадежны. Султан находился в Константинополе, а на местах власть представляла пестрая стая пашей, князей, наместников, беев, ханов и эмиров, причем некоторые из них подчинялись султану лишь номинально. Например, христианских князей богатых провинций Валахии и Молдавии назначал сам султан, но по сути они правили автономно и все их обязанности перед центральной властью сводились лишь к ежегодной уплате дани. Каждый год повозки, груженные данью в золотой и иной монете прибывали с севера к Высокой Порте в Константинополе. Власть крымского хана над полуостровом была абсолютной, и только когда султан призывал его на войну, он выступал из своей столицы, Бахчисарая, и являлся под знамена своего сюзерена во главе 20 000-30 000 всадников. В 1200 милях к западу лежали государства берберов - Триполи, Тунис и Алжир. В военное время они служили своему османскому повелителю тем, что направляли быстроходные корсарские суда - на которых в обычное время с выгодой промышляли пиратством, грабя всех без разбора, - против флотов Венеции и Генуи, мощных христианских морских держав.

В XVI веке, при султане Сулеймане Законодателе, или, как называли его европейцы, Сулеймане Великолепном (1520-1566), Османская империя достигла наивысшего расцвета. Это был золотой век Константинополя* - в город стекались огромные богатства, здесь возводились величественные мечети, а по берегам Босфора и Мраморного моря строились прекрасные загородные дворцы.

Сам Сулейман покровительствовал литературе, искусствам и наукам; он увлекался музыкой, поэзией и философией. Но прежде всего он был воином. Османские армии двигались на север, по большой военной дороге, которая вела в Белград, Буду, и наконец, в Вену, и там, где они проходили, среди балканских гор и долин, вырастали мечети и минареты. Христианские монархии Запада, возмущенные этими явными символами исламской оккупации, смотрели на турок как на угнетателей греков и других христианских народов Востока. Однако Османская империя, более великодушная в этом отношении, чем большинство европейских государств, терпимо относилась к иноверцам. Султан официально признал Греческую церковь и подтвердил юрисдикцию ее патриарха и архиепископов, а православные монастыри сохранили свое имущество. Турки предпочитали управлять посредством уже существующих местных структур власти, так что христианским провинциям было позволено, при условии уплаты дани, сохранять собственную систему государственного устройства и сословной иерархии.

Любопытно, что как раз своим христианским подданным турки-османы оказывали "высочайшую честь": из их числа набирались чиновники центральной имперской администрации и формировались особые полки султанской гвардии - янычар*.

Немусульманам в Османской империи был закрыт доступ к административной и военной карьере. Поэтому подняться по служебной лестнице христианин мог, лишь перейдя в ислам - как и описано далее

В покоренных балканских провинциях переход в ислам открывал способным христианским юношам дорогу к успеху. Их посылали - поначалу насильно - в мусульманские школы, где они получали суровое воспитание, направленное на то, чтобы искоренить всякую память о матери, отце, братьях и сестрах, истребить в их душах малейшие следы христианства. Они воспитывались в беззаветной верности Корану и султану и пополняли ряды его бесстрашных приверженцев, готовых нести любую службу. Самые одаренные попадали ко двору или на выучку в государственные учреждения и могли подняться к вершинам власти. Этот путь прошли многие выдающиеся люди, и нередко могущественной Османской империей управляли те, кто был рожден в христианстве.

Турецкие Янычары

Но большинство молодых людей поступало в гвардейские янычарские полки. Всю свою жизнь, с самого детства, они жили в казармах - им запрещалось жениться и заводить семью, чтобы их преданность султану оставалась безраздельной. По своему положению янычар ничем не отличался от раба; казарма была его домом, ислам - его верой, султан - его повелителем, а война - его службой. В ранние века существования империи янычары напоминали орден фанатичных монахов-воителей, приносивших обет сражаться с врагами Аллаха и султана. В османской армии они составляли стальной корпус великолепно обученной, надежной пехоты, и во всей Европе не было войск, равных янычарам, пока не появилась новая французская армия Людовика XIV.

Отряд янычар представлял собой живописное зрелище. Они носили красные шапки, расшитые золотом, белые рубахи, пышные шаровары и желтые сапоги. Янычары личной гвардии султана отличались красными сапогами. В мирное время они были вооружены только кривой саблей, но, отправляясь в бой, янычар мог выбирать оружие на свой вкус - копье, меч, аркебузу или, позднее, мушкет.

В XIV веке янычар было 12000, а в 1653 году их насчитывалось 51647 человек. Со временем янычарам солидного возраста позволили выходить в отставку и обзаводиться семьей. И мусульманские, и христианские семьи мечтали, чтобы их сыновей зачислили в корпус, и в конце концов круг тех, на кого распространялась эта привилегия, был ограничен сыновьями и родственниками бывших янычар. Янычары превратились в наследственную касту свободных людей. В мирное время они, как и стрельцы, занимались ремеслами и торговлей. Постепенно, подобно гвардейским частям во многих других странах, они сделались опаснее для собственных хозяев, чем для их врагов. Великие визири и Даже султаны приходили к власти и низвергались по прихоти янычар, пока в 1826 году корпус не был расформирован.

С моря древний Константинополь казался бескрайним цветущим садом. Над голубыми водами Босфора и Мраморного моря, над темной зеленью кипарисов и цветущими шапками фруктовых деревьев высились купола и минареты одного из прекраснейших городов мира. И сегодня Стамбул полон жизни, но он больше не столица. Правительство Турецкой Республики переместилось в строгую современную чистоту Анкары в центре Анатолийского плато. В XVII же веке Константинополь был столицей мусульманского мира, военным, административным, торговым и культурным центром могущественной Османской империи. Его население достигало 700 000 - такого количества жителей не было ни в одном европейском городе, как не было и такого количества всевозможных рас и религий. Повсюду виднелись величественные здания мечетей, медресе, библиотек, больниц и общественных бань. На базарах и пристанях громоздились товары изо всех уголков мира. В парках и садах благоухали цветы и фруктовые деревья. Весной зацветал шиповник, в густых зарослях живых изгородей разливались соловьи.

Там, где бухта Золотой Рог разделяет Босфор и Мраморное море, над городом вознесся Топкапы Сарай - султанский дворец, а точнее дворцовый комплекс. Здесь, за высокими стенами, скрывались бессчетные хоромы, казармы, кухни, мечети, сады с журчащими фонтанами и длинные кипарисовые аллеи, обсаженные розами и тюльпанами*.

BЭто был центр политической и административной жизни империи, здесь, как в Московском Кремле, сосредоточивались все центральные государственные учреждения, решались все государственные дела. В Топкапы было три части - три двора. В первом дворе располагалось управление финансами, архив, монетный двор, арсенал. Во втором находился Диван - совещательный совет при султане, а также канцелярия султана и государственная казна. В третьем дворе была резиденция султана, его гарем и сокровищница. Рядом с Топкапы жил великий визирь, а также размещались казармы янычарского корпуса численностью до 12 тыс. человек.

Город в городе, существовавший исключительно ради удовольствия одного человека, дворец невероятно дорого обходился подданным султана. Каждый год из всех провинций империи сюда плыли корабли и тянулись повозки, груженные рисом, сахаром, горохом, чечевицей, перцем, кофе, миндалем, финиками, шафраном, медом, солью, сливами в лимонном соке, уксусом, арбузами. Как-то раз даже привезли 780 телег снега. Внутри этого города султану прислуживали 5000 человек. Султанским столом распоряжался главный хранитель скатерти, которому помогали старший над подносителями подносов, податели фруктов, солений и маринадов, шербета, старшина кофеваров и податель воды (султаны-мусульмане были трезвенниками). Имелся также старший наматыватель тюрбана со штатом помощников, хранитель султанского платья, начальники мойщиков и банщиков. В штате старшего цирюльника состоял мани-кюрщик, который каждый четверг приводил в порядок ногти султана. Сверх того были зажигатели трубок, открыватели дверей, музыканты, садовники, конюхи и целая армия карликов и глухонемых - последних султан использовал как гонцов, но особенно незаменимы они были в качестве прислуги, когда требовалась строгая конфиденциальность.

Многожёнство

Но и сам этот тщательно скрываемый от глаз подданных дворец служил лишь внешней оболочкой внутреннего, еще более пристально оберегаемого частного мира - гарема. Арабское слово «харам» означает «запретный», и султанский гарем был запретен для всех, кроме самого султана, его гостей, обитательниц гарема и евнухов - их стражей. Из дворца туда можно было попасть лишь по одному-единственному переходу, который преграждали четыре двери, две железные и две бронзовые. Каждую из дверей день и ночь охраняли евнухи, которым был доверен единственный набор ключей. Переход этот приводил в запутанный лабиринт роскошных покоев, коридоров, лестниц, потайных дверей, внутренних дворов, садиков и бассейнов. Ко многим комнатам со всех сторон примыкали другие помещения, и поэтому свет просачивался в них сверху, сквозь витражи в застекленных куполах и крышах. Стены и потолки султанских покоев покрывали сложные узоры из голубых и зеленых никейских изразцов. Полы устилали яркие ковры, тут и там стояли низкие диваны, на которых обитатели могли сидеть «по-турецки», скрестив ноги - потягивать крепкий кофе или вкушать фрукты. В тех комнатах, где султан любил с глазу на глаз побеседовать с советником, имелись фонтаны, своим журчанием не дававшие любопытным ушам расслышать, о чем идет речь.

Гарем был замкнутым миром чадры, сплетен, интриг и, когда бы ни пожелал султан, телесных услад. Но кроме того, это был мир, подчинявшийся строгим правилам протокола и субординации. До Сулеймана Великолепного султаны официально женились; ислам позволял им иметь четырех жен. Но жена Сулеймана, рыжеволосая славянка по имени Роксолана, с такой настойчивостью вмешивалась в государственные дела, что с той поры османские султаны жениться перестали и правительницей гарема стала мать султана. Турки верили, что «под ногами матери лежит небо» и что сколько бы ты ни имел жен и наложниц, мать у тебя одна и никто на свете не может заменить ее. Иногда, если султан был слишком молод или слаб характером, его мать сама давала распоряжения от его имени великому визирю. Место после матери султана занимала мать наследника престола, если таковой имелся, а за ней - другие женщины, родившие сыновей от султана, и только потом все остальные одалиски, или наложницы. Все эти женщины, по крайней мере формально, являлись рабынями, а поскольку обращать в рабство мусульманку не полагалось, то, следовательно, весь гарем составляли иностранки - русские, черкешенки, венецианки, гречанки. С конца XVI века большинство женщин поступало в гарем с Кавказа - жительницы этих мест славились своей красотой. Однажды переступив порог гарема, женщина оставалась в нем навсегда. Исключений быть не могло. Оказавшись в гареме, обычно в десять-одиннадцать лет, девочка усердно постигала науку обольщения у опытных наставниц. Пройдя полный курс, девушка с надеждой ожидала момента предварительного одобрения, когда султан бросал к ее ногам платок, и она становилась «гезде» («замеченной»). Не всякая «гезде» дожидалась счастливого мига, когда ее призывали к султану и она превращалась в «икбал» («побывавшую на ложе»), но уж те, кому повезло, получали собственные покои, слуг, драгоценности, наряды и денежное содержание. А так как женщины гарема полностью зависели от того, насколько доволен ими султан, то все они жаждали попасть на его ложе, а оказавшись там, изо всех сил старались ему угодить. Они так усердствовали, что несколько султанов, пресытившись бесконечными днями и ночами страсти с этими полчищами пылких, полных обожания женщин, попросту помешались. В этот уединенный женский мир не позволялось проникать ни одному мужчине, кроме султана. На страже гарема стояли евнухи. Сначала евнухи были белые - их большей частью вывозили с Кавказа, как и женщин для гарема. Но к началу XVII столетия все двести евнухов, охранявших гарем, были чернокожими. Обычно их покупали еще детьми, когда приходил ежегодный караван с рабами с верховьев Нила, и по дороге, возле Асуана, кастрировали. Любопытно, что, поскольку исламом это запрещено, то операцию производили копты - христианская секта, живущая в этом районе. Искалеченных мальчиков затем преподносили султану в подарок от его наместников и губернаторов Нижнего Египта.

Теоретически, евнухи были рабами и слугами рабынь - обитательниц гарема. Но нередко они приобретали большую власть благодаря своей близости к султану. В непрестанном круговращении дворцовых интриг женщины в союзе с евнухами могли серьезно влиять на приливы и отливы султанских милостей, на распределение должностей. Со временем начальники черных евнухов, имевшие звание «кызлар агасы» - «господин девушек», или «ага Дома блаженства», стали нередко играть большую роль в государственных делах, превращаясь в грозу всего дворца, и иногда занимали третье место в имперской иерархии после султана и великого визиря. Ага черных евнухов всегда был окружен пышной роскошью, располагал множеством привилегий и большим штатом прислуги, в который входило и несколько его собственных наложниц, чьи функции, надо признаться, трудно себе представить.

В гареме, как и во всей империи, на султана смотрели как на полубога. Ни одной женщине не позволялось являться к нему без вызова. При его приближении всем полагалось быстро скрыться. Один из султанов, дабы известить о своем приближении, носил туфли на серебряной подошве, звеневшей по каменным плитам переходов. Собираясь купаться, султан сначала отправлялся в комнату для переодевания, где юные рабыни снимали с него одежды; затем в комнату для массажа, где его тело умащали маслами; затем в купальню с мраморной ванной, фонтанами горячей и холодной воды и золотыми кранами: здесь, если он желал, его мыли - обычно эта обязанность возлагалась на довольно пожилых женщин; наконец, его одевали и умащали благовониями - снова молодые женщины. Когда султану угодно было повеселиться, он направлялся в зал для приемов - чертог в голубых изразцах, устланный малиновыми коврами. Там он восседал на троне, его мать, сестры и дочери рассаживались на диванах, а наложницы - на подушках на полу, у ног султана. Если устраивались пляски танцовщиц, то могли призвать придворных музыкантов, но в этом случае им тщательно завязывали глаза, чтобы оградить гарем от мужских взглядов. Позднее для музыкантов построили над залом балкон с таким высоким бортом, что любопытные взгляды не могли за него проникнуть, но музыка была хорошо слышна.

В этом чертоге султан иногда принимал иностранных послов, восседая на мраморном троне в длинном парчовом одеянии с собольей оторочкой и в белом тюрбане, украшенном черно-белым плюмажем и гигантским изумрудом. Обычно он поворачивался в профиль, чтобы ни один неверный не посмел взглянуть прямо в лицо султана - земной Тени Аллаха. Пока существовала Османская империя, она всегда оставалась завоевательным государством. Вся полнота власти находилась в руках султана. Если султан был сильным и одаренным человеком, империя процветала. Если он был слаб, империя начинала рассыпаться. Неудивительно, что от гаремной жизни среди пылких женщин и потакающих любой прихоти евнухов порода, которая пошла от победоносных завоевателей, почти совсем выродилась. Еще одно обстоятельство, действуя постепенно на протяжении долгой истории Османской империи приводило к ухудшению личных качеств султанов. Началось это, как ни странно, с акта милосердия. До XVI века существовала османская традиция, по которой тот из многочисленных султанских сыновей, кто приходил к власти, немедленно приказывал передушить всех своих братьев, чтобы ни один не мог посягнуть на трон. Султан Мурад III, который правил с 1574 по 1595 год, произвел на свет больше сотни детей, из них двадцать сыновей его пережили. Старший, взойдя на престол под именем Мехмета III, уничтожил девятнадцать своих братьев, а кроме того, в стремлении наверняка избавиться от возможных соперников, убил семь беременных наложниц своего отца. Однако в 1603 году новый султан, Ахмед I, покончил с этим кошмарным обычаем, отказавшись душить братьев. Вместо этого он, чтобы их обезвредить, замуровал всех в особом павильоне, так называемой «клетке», где они и жили, лишенные всякой связи с внешним миром. С тех пор все османские принцы проводили там в безделье свои дни, окруженные евнухами и наложницами, которые, во избежание появления потомства, были по возрасту неспособны к деторождению. Если все- таки по недосмотру рождался ребенок, то его умерщвляли, чтобы не усложнять генеалогическое древо правящего рода. Поэтому, если султан умирал (или бывал смещен) не оставив сына, то из «клетки» призывали его брата и объявляли новой земной Тенью Аллаха. Среди этого сборища невежественных, расслабленных принцев крови янычары и великие визири редко могли отыскать человека, обладающего достаточным умственным развитием и политической зрелостью, чтобы управлять империей.

Во все времена, но в особенности тогда, когда султан бывал слаб, фактически Османской империей правил от его имени великий визирь. Из внушительного здания, возведенного в 1654 году рядом с дворцом и известного европейцам как Высокая Порта, великий визирь осуществлял надзор за администрацией и армией империи - он контролировал все, кроме султанского дворца. Официально великий визирь считался слугой султана. Вступая в должность, он принимал из султанских рук перстень с печатью; сигналом к его отставке служило требование возвратить государственную печать. На деле же великий визирь был подлинным правителем империи. В дни мира он являлся главой исполнительной и судебной власти. Во время войны он выступал как главнокомандующий действующей армии, а при нем состояли янычарский ага и капудан- паша, то есть адмирал. Он руководил заседаниями своего совета - Дивана - в большом сводчатом зале, стены которого украшала мозаика, арабески, синие с золотом драпировки. Здесь восседали на скамьях, тянувшихся по кругу вдоль стен, высшие чиновники империи, и цвета их отороченных мехом одежд с широкими рукавами - зеленый, фиолетовый, серебристый, синий, желтый - означали их ранг. Посредине сидел сам великий визирь в белом атласном наряде и тюрбане с золотой каймой.

Должность великого визиря давала огромную власть - случалось, что великие визири низвергали султанов, - но она была и крайне опасна, так что у ее обладателя было немного шансов умереть своей смертью. Вина за военное поражение возлагалась на великого визиря, а там неизбежно следовало его смещение, ссылка, а нередко и удушение. Только выдающиеся мастера интриги могли добиться этого поста и удержаться на нем. Между 1683 и 1702 годом двенадцать великих визирей сменили друг друга в Диване и в Высокой Порте. И все-таки в XVII веке именно великие визири спасли империю, пока султаны нежились в гаремах, потакая своим наклонностям и прихотям*. К этому времени центральная власть до того захирела, что венецианские корабли курсировали вблизи Дарданелл, а днепровские казаки на своих «чайках» разбойничали на Босфоре. Империя захлебывалась в коррупции, расползалась на куски, погружаясь в анархию, и спасли ее три представителя одного рода - а в сущности, династии - великих визирей: отец, сын и зять

* Один султан, Ибрагим Безумный, заключил свою бороду в алмазную сетку и проводил время, бросая золотые монеты рыбам в Босфоре. Он не желал ничего видеть и осязать, кроме мехов, и ввел особый налог, который шел на покупку соболей из России, чтобы обить стены в султанских покоях этими драгоценными мехами. Полагая, что чем женщина крупнее, тем она приятнее, он разослал гонцов искать по всей империи самых толстых женщин. Ему привезли невероятных размеров армянку, которая так восхитила султана, что он осыпал ее богатствами и почестями и наконец сделал правительницей Дамаска.

В 1656 году, когда империя находилась на грани гибели, гаремная камарилья вынуждена была назначить на пост великого визиря сурового албанца семидесяти одного года от роду - Мехмеда Кёпрюлю, который принялся за дело, не ведая жалости. Казнив 50000-60000 человек, ок полностью очистил османскую администрацию от взяточничества и коррупции. Когда пять лет спустя он умер, распад империи уже приостановился. При его сыне Ахмеде Кёпрюлю и позднее при его зяте Кара Мустафе произошло кратковременное возрождение Османской империи. Флоты и армии христианских держав - Австрии, Венеции и Польши - были отброшены от ее границ. В 1683 году, в ответ на призыв венгров о помощи против императора Леопольда, Кара Мустафа решил взять Вену. Более чем 200-тысячная армия, подняв знамена и бунчуки, ведомая самим Кара Мустафой, поднялась по Дунаю, завоевала всю Венгрию и во второй раз в истории Османской империи подступила к стенам австрийской столицы. Все лето 1683 года Европа с волнением следила за событиями. Полки солдат из германских государств вставали под знамена австрийского императора, чтобы сразиться с турками. Даже Людовик XIV, заклятый враг Габсбургов и тайный союзник турок, не мог не оказать помощи в спасении великого христианского города. 12 сентября 1683 года союзническая армия подоспела на выручку, с тыла атаковала линии турецкой осады и обратила турок в бегство вниз по Дунаю. По приказу султана Кара Мустафа был удавлен. После разгрома под Веной турок преследовали сплошные несчастья. Пала Буда, за ней Белград, австрийские войска подошли к Адрианополю. Прославленный венецианский адмирал Франческо Морозини овладел Пелопоннесом, пересек Коринфский перешеек и осадил Афины. К несчастью, во время обстрела города одно ядро попало в Парфенон, где турки устроили пороховой склад, и 26 сентября 1687 года этот храм, до тех пор сохранявшийся почти в первозданном состоянии, взорвался и приобрел теперешний вид.

В 1703 года янычары сместили султана Мустафу II в пользу его тридцатилетнего брата Ахмеда III, который взошел на престол после заточения в «клетке» и правил двадцать семь лет. Угрюмый, неуравновешенный, всю жизнь находившийся под большим влиянием матери, этот эстет любил женщин и поэзию; еще любил он рисовать цветы. Он имел также пристрастие к архитектуре, строил красивые мечети, чтобы доставить удовольствие своим подданным, и разбивал прекрасные сады, чтобы доставить удовольствие самому себе. Вдоль берегов Золотого Рога он возвел ожерелье роскошных павильонов - некоторые в китайском стиле, некоторые во французском - посиживал там в тени деревьев, окруженный любимыми наложницами, и слушал стихи. Ахмед любил театральные представления; зимой при дворе ставились замысловатые спектакли китайского театра теней, после которых гостям раздавали драгоценные камни, сладости и почетные халаты. Летом устраивали искусные потешные морские бои и фейерверки. Его двор был охвачен тюльпаноманией. Весенними вечерами султан с придворными в сопровождении музыкантов прогуливался по саду, увешанному фонариками или пронизанному лунным светом, аккуратно ступая среди сотен черепах, которые ползали в тюльпанах и в траве с зажжеными свечками на панцирях.

В городе, насчитывающем более 400 фонтанов, фонтан султана Ахмеда III считается одним из красивейших. Этот архитектурный шедевр, украшающий площадь Юскюдар, возведён в стиле османского барокко, подчёркивающем европейское влияние на классическую османскую архитектуру

Расположенный перед Императорскими воротами дворца Топкапы, фонтан был построен в 1728 году. Эту необычная постройка с остроконечной крышей занимает площадь 10х10 метров. Необычайную лёгкость и красоту зданию придают оригинальные рельефы, изящные своды, украшенные изразцами, и навесная крыша.

В дни Рамадана и религиозных праздников населению у стен фонтана раздавался бесплатный шербет. А на главном фасаде здания каждый мог прочитать наставление Ахмеда III: "Молитесь за Хана Ахмеда и пейте эту воду после произнесения ваших молитв".

В этой замкнутой, благоуханной атмосфере Ахмед III существовал в те же самые годы, которые стали свидетелями деятельного, бурного царствования Петра в России. Правление Ахмеда длилось дольше, чем петровское, и под конец обрело типично османский привкус. В 1730 году империю вновь охватили беспорядки и Ахмед думал утихомирить своих врагов, приказав задушить тогдашнего великого визиря - и одновременно своего зятя, -а его тело выдать толпе. Но это лишь на время отдалило собственную гибель султана. Вскоре он был свергнут и сменен на престоле своим племянником - он-то и отравил Ахмеда.

О русско- турецких войнах и постепенной деградации империи есть смысл поставить отдельную тему. И не одну.

Здесь ограничусь только констатацией того факта, что уже за пределами рассматриваемого периода, описанные процессы ослабления власти султана и всей Османской Империи вынудили очередного султана отказаться от абсолютной власти и ввести конституцию:

• Провозглашение конституции в Стамбуле 23 декабря 1876 г. Гравюра. 1876

• 23 декабря 1876 г. состоялось торжественное объявление конституции Османской империи.
  Конституция 1876 г. известная под названием конституции Мидхата, провозглашая установление в Турции конституционной монархии. Она предусматривала создание двухпалатного парламента, члены сената назначались султаном пожизненно, палата депутатов избиралась на основе высокого имущественного ценза. Султан имел право назначать и смещать министров, объявлять войну, заключать мир, вводить военное положение и прекращать действие гражданских законов.
  Все подданные империи объявлялись османами и считались равными перед законом. Конституция признавала государственным языком турецкий, а государственной религией ислам.

100 р бонус за первый заказ

Выберите тип работы Дипломная работа Курсовая работа Реферат Магистерская диссертация Отчёт по практике Статья Доклад Рецензия Контрольная работа Монография Решение задач Бизнес-план Ответы на вопросы Творческая работа Эссе Чертёж Сочинения Перевод Презентации Набор текста Другое Повышение уникальности текста Кандидатская диссертация Лабораторная работа Помощь on-line

Узнать цену

Османская угроза и особенности дипломатических отношений между Портой и Европой К началу 16 века Османская империя (по имени основателя династии султанов Османа I в конце 13 века) превратилась в сильнейшую мировую державу. Утвердившись в Восточном Средиземноморье и на Балканах, она стала непосредственно угрожать Центральной и Западной Европе. Вплоть до 70-х годов 17 в. Порта – в буквальном переводе «Высокая» конкретно означает название резиденции турецкого султана, в переносном смысле - название турецкого правительства. Порта предпринимала завоевательные походы против Европы. Она лишила Венецию большинства ее морских владений, захватила значительную часть Венгерского королевства, нападала на итальянские берега, австрийские и польские земли, подчинила дунайские княжества. Только к концу века 17 в. Европа смогла перейти в контрнаступление. Османская империя стала важным фактором в жизни европейских государств.

Особенности дипломатических отношений между Портой и Европой.

В европейской политической фразеологии османы фигурировали как "естественный враг" (hostis naturale), который должен быть изгнан из Европы. Однако на протяжении столетий отношения с ним не ограничивались войной. Все большая роль отводилась дипломатии. Процесс возникновения дипломатической службы затронул и Порту. С середины 15 до конца 16 века в Стамбуле появились постоянные дипломатические миссии наиболее значительных европейских государств. Однако дипломатические связи между европейскими государствами и Портой носили односторонний характер, ибо вплоть до конца 18 века Османская империя не имела своих постоянных дипломатических представительств за рубежом. Многие исследователи объясняют этот факт господствовавшими в мусульманском мире, и в частности в Османской империи, религиозно-правовыми концепциями, согласно которым на Земле может быть лишь один государь - султан (подобно Аллаху) и только его, основанное на Коране, право. Положение дел, не соответствовавшее этому идеалу, рассматривалось как временное. Военные успехи османов в 14 - 16 вв. вполне подкрепляли эти представления и позволяли султану чувствовать себя хозяином положения в дипломатических отношениях с другими государствами. Иностранным дипломатам могла грозить тюрьма и даже смерть в случае, когда султан начинал войну против страны, приславшей посла, или был недоволен действиями его государя. Между тем в Европе иностранные дипломаты, как правило, уже обладали статусом неприкосновенности: случаи его нарушения между европейскими государствами рассматривались как вопиющие. Нормальному функционированию европейско-османской дипломатии препятствовал также тот факт, что Порта считала все государства, идущие на заключение с ней мира, как бы подчинившимися ей, и в знак признания этого требовала от них уплаты регулярной (обычно ежегодной) дани, или налога. Уже в начале 16 века для европейских государств очевидным становится тот факт, что ни одно из них не обладает достаточным потенциалом для того, чтобы в одиночку справиться с османской агрессией, однако процесс образования национальных государств разобщил Европу. Эту разобщённость использовали в своих интересах турки. Порта выступила перед европейскими государствами не только как враг, но и как их потенциальный союзник в европейских конфликтах. Поводом для подготовки общеевропейского военного союза против турок послужило падение Буды – столицы Венгерского королевства в 1541 г. Помощь Габсбургам против турок обещали и католических и протестантские князья Германии, а также Франциск I. Тем не менее, Габсбурги были вынуждены в 1547 г. пойти на подписание мира с султаном. За турками закреплялись завоеванные ими в Венгрии территории и предусматривалась выплата турецкой стороне огромного ежегодно. Этот он развязал Карлу V руки против Шмалькальденского союза протестантов.

Испано-турецкая война 1570-х годов

В сентябре 1569 г. внезапно возникший на верфи в Венеции пожар уничтожил все постройки. Взорвался пороховой склад флота, и сгорело всего четыре военных галеры. Но молва говорила, будто бы погиб весь венецианский флот. Турецкий султан Сулейман (Селим) счел удобным воспользоваться этим моментом, и потребовал от венецианцев уступки острова Кипра. Требование уступить Кипр Венеция отвергла, вследствие чего Селим объявил ей войну, которая началась в июле 1570 г. Война эта уже давно была подготовлена турками. На Кипре не было ничего приготовлено для защиты. Города сдались после осады. Помощь из Венеции так и не пришла. В начале лета 1571 г., в Риме был заключен союз между папой Пием V, Филиппом II и Венецией. Главнокомандующим был назначен дон-Хуан Австрийский. Дон-Хуан обессмертил свое имя этим походом.В августе 1571 г. при осаде города Фамагусты турки нарушили условия капитуляции и жестоко умертвили коменданта Фамагусты Брагадино. С живого содрали кожу, из которой сделали чучело и отослали в Константинополь. Именно известие об этой казни послужит поводом для начала похода, закончившегося знаменитой битвой при Лепанто. Таким образом, Венеция бросила на произвол судьбы остров Кипр и его храбрый гарнизон, не сделав даже попытки спасти его. Папа Римский Пий V в самом начале войны настоятельно увещевал католические державы оказать помощь Кипру, но император Максимилиан II Габсбург был занят отражением турок в Венгрии и Австрии, а Франция продолжала состоять в тесной дружбе с султаном, которая началась ещё в период итальянских войн. Зато Филипп II, могущественный король Испании, Сицилии и Неаполя, состоявший в союзе с Генуей, сразу же изъявил согласие оказать помощь Кипру.

Дон Хуан Австрийский (1547-1578).

У незамужней дочери бюргера города Регенсбурга, по имени Варвара Бломберг, родился сын, которого император Карл V считал своим. Мальчик рос с деревенскими детьми, но когда ему исполнилось 9 лет, Карл V приказал взять его в свой замок, где он получил хорошее воспитание. Карл V никогда ни одним намеком не дал понять о существующем между ними родстве. Только после смерти Карла V в 1558 г. с тайны этой, составлявшей предмет постоянных пересудов при дворе, был, наконец, снят покров. При этом была устроена некоторая инсценировка, заключавшаяся в том, что 14-летний дон Хуан встретился с королем Филиппом на охоте в лесу близ Вальядолида; Филипп признал его за своего сводного брата, принадлежавшего к австрийскому дому. В 1569 г. 24 летнему дону Хуану было поручено подавление большого восстания морисков в Гренаде. Он подавил восстание к концу 1570 г., проявив при этом необходимую строгость по отношению к собственным разнузданным войскам и возможную мягкость к восставшим. Полгода спустя 26-летний дон-Хуан был назначен главнокомандующим союзного флота против турок.В союзном флоте дала о себе знать издавна существовавшая взаимная зависть между испанцами и венецианцами. Венецианцы нуждались в помощи, но вместе с тем смотрели очень недружелюбно на появление значительных чужеземных морских сил в восточной части Средиземного моря. С другой стороны, советники дон Хуана были исполнены недоверия к венецианцам, вследствие их ненадежности в политических делах. К тому же венецианские корабли были недостаточно снабжены солдатами и матросами, а когда дон Хуан приказал назначить испанских и неаполитанских солдат на венецианские корабли, рассчитывая таким образом, гарантировать исполнение своих приказаний венецианскими кораблями, это подало повод к ссорам и конфликтам между союзниками.Все это задерживало ход операции; кроме того, за каждым шагом дон Хуана следили и обо всем тайно доносили королю Филиппу II. Филипп II давал дон Хуану мелочные, связывавшие его инструкции.

Битва при Лепанто.

Высланная на разведку галера принесла в союзный флот известие о падении Фамагусты и об ужасной участи коменданта Брагадино. Известие привело всех в негодование. Флот отправился в Коринфский залив. При входе в Коринфский залив в начале октября 1571 г. произошло сражение, получившее название от города Лепанто, находившегося в 30 морских милях оттуда; это было самое кровопролитное морское сражение из всех происходивших до этого.Дон Хуан лично показал пример храбрости при абордаже флагманского корабля турок. Пример дон Хуана воодушевил всех испанцев. Бой этот окончился в пользу союзников. Этому способствовало также то, что один из трёх турецких командующих покончил с собой, другой – бывший морской разбойник – предательски бежал, а корабли третьего сели на мель.Между прочим, в этой битве особенно отличился молодой офицер, Сервантес (автор "Дон-Кихота"), который, несмотря на то, что был болен лихорадкой, вышел на свой пост и, невзирая на раны, оставался на посту до конца боя.

Необходимые условия победы союзников:

Артиллерия, которая в те времена получила еще недостаточное развитие и ограничивалась исключительно огнем с носа, могла оказывать только очень незначительное влияние во время всеобщей свалки кораблей и людей, и все дело решалось почти исключительно абордажным боем. В рукопашном же бою испытанные испанские солдаты (испанская пехота в те времена считалась лучшей в мире) и немецкие ландскнехты, имевшие лучшее вооружение, стояли выше турецких солдат; точно также и стрелки союзников стояли выше неприятельских, вооруженных только луками и самострелами.Потери турок людьми исчисляются в 25 000 убитых и 3500 пленных матросов; солдаты, по-видимому, были все перебиты. В числе убитых не указаны рабы-гребцы; их было взято в плен около 15 500, в том числе около 12 000 христиан, которые были отпущены на свободу. Союзники тоже понесли значительные потери офицерами и солдатами; потери эти составляли 8-10 тысяч человек. Таким образом с обеих сторон было 35-40 тысяч убитых – это было самое крупное морское сражение средневековья..

Политические последствия битвы при Лепанто

Турки были так же сильны на море, как и до Лепанто, а война, между тем, стоила громадных денег. Главный её результат – Турки больше не считались непобедимыми на море и османская угроза Европе была приостановлена. Кипр, составлявший предмет спора, и другие отнятые у венецианцев владения, остались за турками, кроме того, венецианцы заплатили большую контрибуцию. Венеция - могущественная морская республика теряла одно за другим свои заморские владения: она заботилась только выгодах текущего момента и не хотела затрачивать больших сумм на охрану своих отдаленных владений. Венецианцы были способны и предприимчивы только в торговых делах, и, обладая крупнейшим и современным флотом, они не способны были адекватно использовать его в военном отношении. Изощрённое дипломатическое искусство венецианцев помогало создать богатый торговый город, на территорию которого ни разу не вступили враги, но для создания и поддержания обширного государства одной дипломатии было недостаточно. Предводители союзнической лиги в течение зимы много совещались относительно плана войны, но не могли придти к соглашению. Папа Римский Пий V, вместе с дон Хуаном, хотели завоевать Константинополь и сделать дон Хуана королем полуострова Пелопонесса (тогда его называли Морея); венецианцы хотели завоевать Морею для себя. Намерение дон Хуана завоевать для себя королевство сделало Филиппа II еще более подозрительным, вследствие чего он приказал ему оставаться в Сицилии и ничего не предпринимать.

Технические последствия битвы при Лепанто. Галеры, галеасы и галеоны

Судьба Дона-Хуана после битвы при Лепанто

Тем временем Испания продолжала вести войну с Турцией, но уже не на востоке. Дон Хуан захотел завоевать Тунис и создать там собственное королевство. Филипп II изъявил свое согласие на это предприятие, и в октябре 1571 г. дон Хуан с большим флотом и армией переправился в Африку, занял без сопротивления Тунис и укрепил его. Оставив там сильный гарнизон, он возвратился в Неаполь. Однако план его сделаться тунисским королем был теперь решительно отвергнут Филиппом II. Тем временем турки снова отвоевали Тунис. В 1576 г. Филипп назначил дон-Хуана наместником Нидерландов, которые жестокостью карательной операции герцога Альбы были доведены до очередного восстания. Филипп видел в своём брате конкурента и не желал видеть в Испании победителя при Лепанто, которого все встречали с восторгом и который покорял все сердца. Дон Хуану предстояло отправиться в Нидерланды даже не повидавшись предварительно с королем, несмотря на то, что сговориться с Филиппом, от которого зависело каждое решение, было крайне необходимо. На этот раз дон Хуан, уже достигший 31 года, прошедший через много разочарований и уже привыкший к самостоятельности, не послушался приказания, а поехал в Мадрид, где был очень холодно встречен своим сводным братом. Своим миролюбием и обаянием дон Хуану удалось в 1578 г. привлечь на свою сторону нидерландцев. После того, как он одержал полную победу над нидерландскими войсками, Филипп II стал подозревать его в государственной измене и приказал убить доверенного советника и близкого друга дона Хуана. Это нанесло сильный удар по здоровью дон Хуана, доведенного до отчаяния постоянными интригами. В октябре 1578 г. он умер в своем военном лагере (возможно, был отравлен). Нарушать верность своему королю и брату он никогда не собирался, и сделался жертвой подозрительности Филиппа II.