Молитва когда приходит умерший. Какие молитвы читать об усопших. Молитва об усопших короткая

«Если никто не может войти в царствие небесное, аще не родится водою и Духом (Ин.3: 5), и не ядущий плоти Господа и не пиющий крови Его лишается вечной жизни (6:53), а все это совершается ни кем иным, как только этими священными руками, т. е. руками священника, то как без посредства их можно будет кому-нибудь избежать геенского огня, или получить уготованные венцы».
«Обязанности священства более важны, чем всякого другого положения».
Святитель Иоанн Златоуст.

I. Введение.
Святителя Иоанна Златоуста, наряду с Василием Великим и Григорием Богословом, Церковь заслуженно называет вселенским учителем. Как и великие капподокийцы, святитель Иоанн внес огромный вклад не только в догматику, но и в литургику, в аскетику, в Нравственное богословие. Каждое его творение – драгоценный камень в сокровищнице Православия. Но, пожалуй, ни одна церковная наука так не обязана ему своим становлением, как Пастырское богословие. Ведь в «Шести словах о Священстве» святитель, которого недаром прозвали Златоустом, четко и ясно рисует, каким должен быть священник. «Слова о Священстве» не утратили своей актуальности и по сей день, более чем через шестнадцать веков после своего написания.

II. Служить, управлять, учить.
Святитель Иоанн Златоуст говорит, что, поскольку каждый священник является приемником апостола Петра, который получил от Спасителя Его овец, обретенных Им Своей Кровью, священство «столько выше (всякой) власти, сколько дух превосходнее плоти» . Поэтому святитель так долго отказывался от рукоположения в сан епископа, от чего терпел укорения от своего друга Василия. Обосновывая свою позицию, он описывает образ пастыря, которому должен соответствовать каждый священник.
Сначала Святой сравнивает священнослужителя с пастухом, который пасет вверенное ему стадо и охраняет его от хищников и разбойников. Но священник, по словам святителя «борется не с волками, страшится не разбойников и заботится не о том, чтобы отвратить заразу от стада» . На вопрос: «с кем у него война и с кем борьба?» он отвечает: «Послушай блаженного Павла, который говорит: несть наша брань к крови и плоти, но к началом и ко властем и к миродержителем тмы века сего, к духовом злобы поднебесным (Еф.6:12)» . Продолжая это сравнение, святитель Иоанн Златоуст говорит, что при лечении больных овец пастух может «с полною властию заставить их принять врачевство, если они добровольно не хотят этого; когда нужно прижечь и отсечь, то легко могут и связать их и не выпускать долгое время, если это полезно, и дать пищу одну вместо другой, и удержать от питья, и все прочее…» . Давая этим понять, что священник имеет полное право лечить духовные болезни прихожан посредством наложения на них каких-либо послушаний или лишения возможности причащаться Святых Тайн. Но, по словам святого Отца, всякое лекарство надо давать очень обдуманно, не торопясь, чтобы не ошибиться, какой именно болезнью страдает человек. Более того, по его словам, «властен не тот, кто предлагает врачевство, а кто страдает болезнию» , так как «должно исправлять грешника не насилием, а убеждением» . «Бог награждает тех, которые воздерживаются от пороков по доброй воле, а не по принуждению» - замечает Святой.
Однако в обязанности входит не только пасение и врачевство «овец словесных», но и «в присоединении к церкви отделившихся от нее членов» . Если «овцы уклонятся от прямого пути и, удалившись от хорошей пажити, будут блуждать по неплодным и утесистым местам, то ему следует только закричать сильнее (активнее проповедовать, - прим. автора), чтобы опять собрать отделившихся и присоединить к стаду; а если человек совратится с пути правой веры, то пастырю предстоит много трудов, усилий, терпения» . Для этого священнику «нужна душа мужественная, чтобы не ослабеть, чтобы не отчаяться в спасении заблуждающихся, чтобы непрестанно и мыслить и говорить: еда како даст им Бог покаяние в разум истины, и возникнут от диаволския сети (2Тим.2:25-26)» .
Рассуждая о величии богослужении, святитель Иоанн Златоуст говорит, что так как «священнослужение совершается на земле, но по чиноположению небесному» , совершающий его должен быть «столь чистым, как бы он стоял на самых небесах посреди тамошних Сил» . Далее он восклицает: «Кто размыслит, как важно то, что человек, еще облеченный плотию и кровию, может присутствовать близ блаженного и бессмертного Естества, тот ясно увидит, какой чести удостоила священников благодать Духа» .
Огромную ответственность священства показывает еще и тот факт, что священники «поставлены распоряжаться небесным, и получили власть, которой не дал Бог ни ангелам, ни архангелам; ибо не им сказано: елико аще свяжете на земли, будут связана на небеси; и елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небесех (Мф.18:18)» . Власть священников превосходнее всякой власти, «сколько небо превосходнее земли» . Святитель говорит, что Сын вверил священникам все, полученное от Отца. Ведь только через них мы получаем возможность войти в жизнь вечную: «Если никто не может войти в царствие небесное, аще не родится водою и Духом (Ин.3:5), и не ядущий плоти Господа и не пиющий крови Его лишается вечной жизни (6:53), а все это совершается ни кем иным, как только этими священными руками, т. е. руками священника, то как без посредства их можно будет кому-нибудь избежать геенского огня, или получить уготованные венцы» . Поэтому мы «должны не только страшиться их более властителей и царей, но и почитать более отцев своих» .
Священник должен соответствовать столь высокому служению: по словам святителя, только тот человек, который может сказать вслед за апостолом Павлом, что он желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев своих, родных ему по плоти (Рим.9:3), достоин священства. Иоанн Златоуст не хочет становиться священником еще потому, что знает «свою душу немощную и слабую» . Он боится, что не справится с чудовищами, которые будут терзать его душу. «Чудовищами» он называет страсти: «гнев, уныние, зависть, вражда, клеветы, осуждения, обман, лицемерие, козни, негодование на людей невинных, удовольствие при неблагополучии служащих, печаль при их благосостоянии, желание похвал, пристрастие к почестям (оно более всего вредит душе человеческой), учение с угождением, неблагодарное ласкательство, низкое человекоугодие, презрение бедных, услужливость богатым, предпочтения неразумные и вредные, милости опасные как для приносящих, так и для принимающих их, страх рабский, приличный только презреннейшим невольникам, недостаток дерзновения, степенный вид смиренномудрия, но без истинного смирения, уклончивые обличения и наказания» . С этими пороками может бороться только сильный человек, потому что они «пред незначительными людьми - чрезмерные, а пред сильными – безмолвные» .
Святитель Иоанн говорит, что именно те, кто принимают священство, «не узнав наперед собственных душ и не посмотрев на трудность этого дела» , становятся причиной неприятностей в церквах. «Отчего, скажи мне, по твоему мнению, происходят такие смятения в церквах? – спрашивает он у Василия и сразу же отвечает: - я думаю, ни от чего иного, как от того, что избрания и назначения предстоятелей совершаются без разбора и как случится» .
Священник всегда находится на виду у своей паствы, поэтому его душа «должна со всех сторон блистать красотою, дабы она могла и радовать и просвещать души взирающих на него» . Ведь «грехи людей незначительных, совершаемые как бы во мраке, губят одних только согрешающих; а грехи человека значительного и многим известного наносят всем общий вред, делая падших более нерадивыми о добрых подвигах, а внимательных к себе располагая к гордости» . Таким образом, по словам святителя, для священства «должны быть избираемы такие души, какими по благодати Божией оказались некогда тела святых отроков в пещи вавилонской (Дан.3:22-46)» . Потому что «всепожирающий пламень зависти окружает священников, поднимаясь со всех сторон, устремляясь на них, и проникая в жизнь их упорнее, чем тогда огонь в тела отроков» .
Далее святитель Иоанн сравнивает священника со врачом и говорит, что в отличие от врача, у которого в арсенале есть «разные лекарства и разнообразные орудия, и роды пищи» , священнику «предоставлен один вид и способ врачевания - учение словом» . Слово – единственный и самый действенный инструмент священника и, «если оно нисколько не подействует, то все прочее напрасно» . Святой отмечает, что «наилучшему устроению жизни может содействовать жизнь другого, располагая к соревнованию; но когда душа страждет болезнию, состоящею в неправых догматах, тогда весьма полезно слово, не только для ограждения своих, но и для борьбы с посторонними» .
Чтобы охранять свою паству, священнику нужно быть «и стрельцом и пращником, предводителем полка и начальником отряда, воином и военачальником, пешим и всадником, сражающимся на море и под стенами». Он должен знать все ухищрения дьявола, дабы построить неприступные стены, защищающие верующих от его козней. «Что пользы, если он хорошо борется с язычниками, а его опустошают иудеи? Или он преодолевает тех и других, а его расхищают манихеи? Или после победы над этими - распространяющие учение о судьбе станут убивать овец, находящихся внутри его? ... Если пастырь не умеет хорошо отражать все эти ереси, то волк может и посредством одной пожрать множество овец» - говорит святитель.
Осознавая в то же время, что нельзя требовать от каждого священника «изящества речи Исократа, силы Демосфена, важности Фукидида и высоты Платона» , Святой говорит: «Пусть кто-нибудь будет скуден в словах и состав речи его прост и неискусен, только пусть он не будет невеждою в познании и верном разумении догматов» . Потому как, если священник будет побежден в споре, то его паства «будет винить в этом поражении не его слабость, а нетвердость самого учения; по неопытности одного много людей подвергнется крайней гибели» .
По словам святителя Иоанна Златоуста, священник должен обладать душой «мужественною, много превосходящею нашу немощь, чтобы он мог отвлекать народ от этого непристойного и бесполезного удовольствия и приучать его к слушанию более полезного так, чтобы народ ему следовал и повиновался, а не он руководился прихотями народа» . И он «должен относиться к пасомым так, как бы отец относился к своим малолетним детям; как от этих мы не отвращаемся, когда они оскорбляют, или ударяют, или плачут, и даже, когда они смеются и ласкаются к нам, не очень заботимся об этом, так и священники не должны ни надмеваться похвалами народа, ни огорчаться порицаниями, если они будут неосновательны» .
Священник ответственен за свою паству перед Господом, ответственен собственной душой. «Если соблазняющему только одного и притом малейшего уне есть, да обесится жернов оселский на выи его, и потонет в пучине морстей, и если все уязвляющие совесть братьев, согрешают против Самого Христа (Мф.17:6; 1Кор.8:12); то что некогда потерпят и какому подвергнутся наказанию те, которые погубили не одного, двух или трех, но такое множество?» - замечает Святой.
Святитель Иоанн Златоуст на протяжении всех «Шести слов о Священстве» не устает повторять, подчеркивая всю высоту священнического призвания: «Душа священника должна сиять подобно свету, озаряющему вселенную» , так как «священники – соль земли (Мф.5:13)» .

III. Заключение.
Следует отметить, что вследствие ограничений размера реферата, удалось осветить далеко не все аспекты пастырского служения, описанные святителем Иоанном Златоустом. Но хочется надеется, что автору удалось коснуться именно тех штрихов к портрету священника, которые наиболее актуальны в наше время. Ведь, если у нас не будет таких священников, как описывал Святой, земная Церковь утратить свою силу, как соль, переставшая быть соленой, и она будет попираема врагами.

Список литературы
Источники:
Свт. Иоанн Златоуст. Полное собрание творений в двенадцати томах, том первый. Изд-во СПбДА, 1895.

Возраст: с 18 в священство, с 30 в архиереи.

Требования: 1. Физические: просто должна быть возможность совершать богослужение (у катол.: строго оговаривается, например: канонический глаз). 2. Духовные: отречение от Христа, второбрачие, жена не блудница, не разведенная, не актриса; смертные грехи (татьба, убийство, блуд и др.), знание Св.Писаний. 3. Социальные: рожденные в нецерковном браке (у католиков запрещено, у нас разрешено), брак до рукоположения, абсолютно моногамный, если жена изменила – развод или снятие сана (если оставляет брак), 4. Запрещ. профессии: публ. дома, кабаки, ростовщичество.

Возможность индивидуально отмены канонов архиереем. Кроме: не женщина, некрещеный.

Не должен участвовать в делах народного управления.

10. Высота паст. Служения. Св. Григорий Богослов. Слово 3.

Резкая критика принимающих сан без подготовки. Приготовление души заранее для кандидата. Подготовленный чист душой и телом. Требования к канд.: изучение Писания; мистико-богословские. Пастырь должен подавать пример своей жизнью. Трудность пастырского проповедования: различные слушатели, не все могут одинаково вместить преподаваемые истины. О жертвенности служения.

Оправдание своего бегства от сана: «стремление по характеру к уединению», «слишком много недостойных пастырей», «сложные требования к пастырям». «Кто опытно и умозрительно не исследовал всех наименований сил Христовых, как высочайших и первых, так и низших и последних, принадлежащих Христу по человечеству, именно же, что Он Бог, Сын, Образ, Слово, Премудрость……… кто еще младенец, питается млеком, не сопричтен к Израилю, не вписан в воинство Божие и не способен как следует взять на себя крест Христов, кто не стал, еще может, быть никаким почетным членом тела Христова, тот ужели охотно и радостно примет, чтобы поставили его во главу полноты Христовой».

11. Высота паст. Служения. Св. Иоанн Златоуст. Шесть слов о священстве.

Не хотел пастырства. 6 слов писал, будучи мирянином.

Слово 1: св. Иоанн скрывается от рукоположения в то время, как друга Василия его рукополагают, свою хитрость оправдывает ВЗ: Моисей забрал у египтян украшения, Иаков похитил первородство. Доказывает, что Василий более достоин.

Слово 2: Важно ощущать, чего не хватает для священства: любовь ко Христу, любовь к пастве (свобода паствы и власть священника).

Слово 3: Говорит о двух как бы полюсах. С одной стороны он говорит о высочайшей, человечески непостижимой высоте служения пастырского, служении евхаристическом. А с другой стороны та пропасть искушений и опасностей, которые поджидают пастыря на этом пути (первое – тщеславие, если поддался – попал во власть чудовищ: гнев, уныние, зависть, вражда, клеветы, осуждения, обман, лицемерие, козни, негодование на людей невинных, удовольствие при неблагополучии служащих, печаль при их благосостоянии, желание похвал, пристрастие к почестям, учение с угождением, неблагодарное ласкательство, низкое человекоугодие, презрение бедных, услужливость богатым, предпочтения неразумные и вредные, милости опасные как для приносящих, так и для принимающих их, страх рабский). Один из признаков, что человек может быть священником, это желание служить Евхаристию. Важно – не бояться извержения из сана, как погибающий воин, потому что гонения будут. Главное – верность Христу. Предсказал этим свою судьбу.

Слово 4. Он говорит, что часть оправдывается не тем, что мы и не хотели священства, тем, что их неволей поставили. Важное качество паст. – умение правильно изложить догматы.

Слово 5. Истина Божия должна быть доведена до паствы.

Слово 6. О высокой чистоте, которой должен обладать пастырь: молящийся за город и Вселенную должен быть чище тех, о ком молится, общающийся со Св.Духом должен быть чист. Сравнивает игумена и городск. свящ.: гор.свящ-ку сложнее, т.к. у монахов есть Устав. Свящ. служит Литургию (монахи тогда еще не служили).

О СВЯЩЕНСТВЕ

СЛОВО ПЕРВОЕ

МНОГО было у меня друзей, искренних и верных, знавших и строго соблюдавших законы дружбы; но из многих один превосходил всех других любовию ко мне и столько успел в этом опередить их, сколько они - людей равнодушных ко мне. Он всегда был неразлучным спутником моим: мы учились однем и тем же наукам и имели одних и тех же учителей; с одинаковою охотою и ревностию занимались красноречием и одинаковыя имели желания, проистекавшия от одних и тех же занятий. И не только в то время, когда мы ходили к учителям, но и по выходе из училища, когда надлежало совещаться, какой нам лучше избрать путь жизни, и тогда мы оказались согласными в своих мыслях.

2. Кроме этих и другия причины сохранили единодушие наше неразрывным и твердым; ибо мы не могли превозноситься один пред другим знаменитостию отечества; не было и того, чтобы я изобиловал богатством, а он жил в крайней бедности, но мера нашего имущества столь же была равна, как и наши чувствования. И происхождение было у нас равночестное, и все содействовало нашему согласию.

3. Но когда надлежало ему, блаженному приступить к монашеской жизни и к истинному любомудрию, тогда у нас нарушилось равновесие; его чаша, как более легкая, возвысилась, а я, еще связанный мирскими стремлениями, унизил свою чашу и склонил вниз, отяготив ее юношескими мечтами. Хотя при этом дружба наша и оставалась столь же крепкою, как и прежде, но общежитие расторглось; потому что не возможно было жить вместе занимающимся не одним и тем же. Когда же и я несколько освободился от житейской бури, то он принял меня к себе с распростертыми руками; но и тогда мы не могли соблюсти прежняго равенства; опередив меня и временем и оказав великую ревность, он опять стоял выше меня и достигал великой высоты.

4. Впрочем, как человек добрый и дорого ценивший нашу дружбу, он, отказавшись от всех других, разделял со мною все время, чего и прежде желал, но встречал препятствие к тому в моей беспечности. Кто был привязан к судилищу и гонялся за сценическими увеселениями, тот не мог часто проводить время с человеком, который был привязан к книгам и никогда не выходил на площадь. Но когда, после прежних препятствий, он привлек меня к одинаковой с ним жизни, тогда и выразил желание, которое давно хранил в себе, и уже не оставлял меня ни на малейшую часть дня, не переставая убеждать, чтобы каждый из нас оставил свой дом и мы оба имели одно общее жилище, в чем и убедил меня, и это даже уже было близко к исполнению.

5. Но непрестанныя увещания матери воспрепятствовали мне доставить ему это удовольствие, или лучше, принять от него этот дар. Когда мое намерение сделалось ей известным, тогда она, взяв меня за руку и введя во внутреннее свое жилище, посадила у одра, на котором родила меня, и стала проливать источники слез и высказывать слова, горестнейшия самых слез. Рыдая, она говорила мне так: «сын мой, я сподобилась не долго наслаждаться сожительством с добродетельным отцем твоим; так угодно было Богу. Смерть его, последовавшая вскоре за болезнями твоего рождения, принесла тебе сиротство, а мне преждевременное вдовство и горести вдовства, которыя могут хорошо знать только испытавшия их. Никакими словами невозможно изобразить той бури и того волнения, которым подвергается девица, недавно вышедшая из отеческаго дома, еще неопытная в делах и вдруг пораженная невыносимою скорбию и принужденная принять на себя заботы, превышающия и возраст и природу ея. Она, конечно, должна исправлять нерадение слуг, замечать их проступки, разрушать козни родственников, мужественно переносить притеснения собирающих общественныя повинности и строгия требования их при взносе податей. Если еще после смерти супруг оставит дитя, то, хотя бы это была дочь, и она причинит много забот матери, впрочем не соединенных с издержками и страхом, а сын подвергает ее безчисленным опасениям каждый день и еще большим заботам. Я не говорю о тех денежных издержках, которыя она должна употребить, если желает дать ему хорошее воспитание. Однако же ничто из всего этого не заставило меня вступить во второй брак, и ввести другого супруга в дом отца твоего; но среди смятений и безпокойств я терпела и не убежала из жестокой пещи вдовства; меня, во-первых, подкрепляла вышняя помощь, а затем немалое утешение в этих горестях мне доставляло то, что я постоянно взирала на твое лице и видела в нем живой и вернейший образ умершаго. Поэтому, быв еще младенцем и едва умея лепетать, когда дети особенно бывают приятны родителям, ты приносил мне много отрады. Ты не можешь сказать и укорять меня и за то, что я, мужественно перенося вдовство, растратила на нужды вдовства твое отцовское имущество, как потерпели, я знаю, многие несчастные сироты. Я сохранила в целости все это имущество и вместе не жалела издержек, требовавшихся для наилучшаго твоего воспитания, употребляя на это собственныя деньги, с которыми я вышла из отеческаго дома. Не подумай, что я говорю теперь это в укоризну тебе; но за все это я прошу у тебя одной милости: не подвергай меня второму вдовству и скорби, уже успокоившейся не воспламеняй снова; подожди моей кончины. Может быть, спустя немного времени, я умру. Молодые надеются достигнуть глубокой старости, а мы состарившиеся ничего другого не ожидаем, кроме смерти. Когда предашь меня земле и присоединишь к костям отца твоего, тогда предпринимай далекия путешествия и переплывай моря, какия хочешь; тогда никто не будет препятствовать; а пока я еще дышу, потерпи сожительство со мною; не прогневляй Бога тщетно и напрасно, подвергая таким бедствиям меня, не сделавшую тебе никакого зла. Если ты можешь обвинять меня в том, что я вовлекаю тебя в житейския заботы и заставляю пещись о твоих делах, то беги от меня как от недоброжелателей и врагов, не стыдясь ни законов природы, ни воспитания, ни привычки, и ничего другого; если же я делаю все, чтобы доставить тебе полное спокойствие в течение жизни, то, если не что другое, по крайней мере эти узы пусть удержат тебя при мне. Хотя ты и говоришь, что у тебя иного друзей, но никто из них не доставит тебе такого спокойствия; потому что нет никого, кто бы заботился о твоем благополучии столько, сколько - я».

6. Это и еще больше этого говорила мне мать, а я передал благородному другу; но он не только не убедился этими словами, а еще с большим усилием убеждал меня исполнить прежнее намерение. Когда мы были в таком состоянии, и часто он упрашивал, а я не соглашался, вдруг возникшая молва возмутила обоих нас; пронесся слух, будто намереваются возвести нас в сан епископства. Как скоро я услышал эту весть, страх и недоумение объяли меня: страх того, чтобы не взяли меня противу моей воли; недоумение потому, что, часто размышляя, откуда у людей явилось подобное предположение обо мне, и углубляясь в себя самого, я не находил в себе ничего достойнаго такой чести. А благородный (друг мой), пришедши ко мне и наедине сообщив эту весть мне, как бы неслышавшему ея, просил меня и в настоящем случае, как и прежде, действовать и мыслить одинаково, уверяя, что он с своей стороны готов следовать за мною, какой бы я ни избрал путь, убежать ли, или быть избранным. Тогда я, увидев готовность его и думая, что я нанесу вред всему обществу церковному, если, по своей немощи, лишу стадо Христово юноши прекраснаго и способнаго к предстоятельству над народом, не открыл ему своего мнения об этом, хотя прежде никогда не скрывал от него ни одной моей мысли; но сказав, что совещание об этом должно отложить до другого времени, так как теперь нет необходимости спешить, скоро убедил его не заботиться об этом и твердо надеяться на меня, как единодушнаго с ним, если действительно случится с нами что-нибудь такое. По прошествии некотораго времени, когда прибыл тот, кто имел рукоположить нас, а я между тем скрылся, друг мой, не знавший ничего этого, отводится под некоторым другим предлогом и принимает это иго, надеясь по моим ему обещаниям, что и я непременно последую за ним, или лучше, думая, что он следует за мною. Некоторые из присутствовавших там, видя его сетующим на то, что взяли его, усилили недоумение, взывая: «несправедливо будет, когда тот, кого все считали человеком более смелым, - разумея меня, - с великим смирением покорился суду отцев, этот более благоразумный и скромный станет противиться и тщеславиться, упорствовать, отказываться и противоречить». Он послушался этих слов; когда же услышал, что я убежал, то пришел ко мне с великою скорбию, сел возле меня и хотел что-то сказать, но от душевнаго волнения не могши выразить словами испытываемой скорби, как только порывался говорить, останавливался; потому что печаль прерывала его речь прежде, чем она вырывалась из уст. Видя его в слезах и в сильном смущении, и зная тому причину, я выражал смехом свое великое удовольствие и, взяв его руку, спешил облобызать его, и славил Бога, что моя хитрость достигла конца благого и такого, какого я всегда желал. Он же, видя мое удовольствие и восхищение и узнав, что еще прежде с моей стороны была употреблена с ним эта хитрость, еще более смущался и горевал.