Культурная революция китая 1966 1976. Культурная революция в китае - мао цзэдун. Борьба за единоличное лидерство в партии

Вели кая пролета рская культу рная револю ция (кит. трад. 無產階級文化大革命, упр. 无产阶级文化大革命, пиньинь Wúchǎn Jiējí Wénhuà Dà Gémìng, палл. Учань Цзецзи Вэньхуа Да Гэмин, сокращённо 文化大革命 Вэньхуа Да Гэмин, или 文革 Вэньгэ) - термин, обозначающий политические события с ноября 1965 г. по октябрь 1976 г. в истории КНР. Этот период характеризовался крайней политизацией всех областей городской жизни, обозначенной беспорядочными выступлениями студентов и рабочих на низших уровнях социальной лестницы и хаосом в партийном руководстве страны. На её начало решающее влияние оказал председатель КПК Мао Цзэдун для утверждения взглядов своей группировки в руководстве КПК (маоизма) в качестве государственной идеологии и в рамках борьбы со взглядами политической оппозиции.

Периодизация «Культурной революции»

Первый этап - бурные выступления студентов и рабочих

Первым этапом принято считать период с мая 1966 по апрель 1969. Сам Мао Цзэдун считал, что Культурная революция началась с опубликования статьи Яо Вэньюаня 10 ноября 1965 года. 8 августа 1966 года 11-й пленум ЦК КПК принял «Постановление о великой пролетарской культурной революции»

Хотя буржуазия уже свергнута, она, тем не менее, пытается с помощью эксплуататорской старой идеологии, старой культуры, старых нравов и старых обычаев разложить массы, завоевать сердца людей, усиленно стремится к своей цели - осуществлению реставрации. В противовес буржуазии пролетариат на любой её вызов в области идеологии должен отвечать сокрушительным ударом и с помощью пролетарской новой идеологии, новой культуры, новых нравов и новых обычаев изменять духовный облик всего общества. Ныне мы ставим себе целью разгромить тех облечённых властью, которые идут по капиталистическому пути, раскритиковать реакционных буржуазных «авторитетов» в науке, раскритиковать идеологию буржуазии и всех других эксплуататорских классов, преобразовать просвещение, преобразовать литературу и искусство, преобразовать все области надстройки, не соответствующие экономическому базису социализма, с тем чтобы способствовать укреплению и развитию социалистического строя

Второй этап Культурной революции начался в мае 1969 года и завершился в сентябре 1971 года. Некоторые исследователи выносят второй этап за рамки собственно Культурной революции и датируют его начало серединой 1968 года.

Школы кадров 7 мая. Первые школы кадров 7 мая появились ближе к концу 1968 года. Такое название они получили от Мао Цзэдуна, сделанных 7 мая 1966 года, в которых он предлагал создать школы, в которых кадры и интеллектуалы проходили бы трудовое обучение с практическими занятиями полезным физическим трудом. Для высших чиновников было построено 106 школ кадров 7 мая в 18 провинциях. 100 тысяч чиновников центрального правительства, включая Дэн Сяопина, а также 30 тысяч членов их семей были отправлены в эти школы. Для чиновников рангом пониже существовали тысячи школ кадров, в которых обучалось неизвестное число средних и мелких чиновников. Например, к 10 января 1969 года в провинции Гуандун было построено почти 300 школ кадров 7 мая и более чем сто тысяч кадров были посланы в низы для занятий трудом.

Основной системой, которая практиковалась в школах кадров, была система «трёх третей». Заключалась она в том, что треть рабочего времени бывшие кадры занимались физическим трудом, треть - теорией и треть - организацией производства, управлением и письменной работой.

В 1970-71 годах имела место серьёзная борьба масс и кадров, которая выразилась в том числе и в критике идеи школ кадров со стороны самих кадров. В ходе полемики с «ультралевыми» (Линь Бяо, сторонники Линь Бяо в армии, а также часть бывших цзаофаней) премьер Госсовета КНР Чжоу Эньлай и его сторонники подчеркнули центральные экономические приоритеты, включая потребность придерживаться центрального планирования, соблюдать процедуры учёта издержек и вводить всестороннюю рациональность. «Чжоуэньлайцы» выступили с критикой ультралевой децентрализации, отстаивая государственное планирование и регулирование, которое не справлялось с обилием производственных объектов, типа школ кадров.

После победы Чжоу Эньлая над «ультралевыми», которая выразилась, в частности, в гибели Линь Бяо и части его сторонников в сентябре 1971 года, Культурная революция замкнулась на проблемах культуры, избегая новых инициатив в экономике.

Кампания «Ввысь в горы, вниз в села». Кампания по отправке части студентов, рабочих, военных из городов в сельские районы Китая.

Третий этап - прагматические меры и политическая борьба

Третий этап культурной революции продолжался с сентября 1971 года до октября 1976 года, до смерти Мао Цзэдуна. Третий этап характеризуется господством Чжоу Эньлая и «группы четырёх»: Цзян Цин, Яо Вэньюань, Чжан Чуньцяо и Ван Хунвэнь в экономике и политике.

Причины культурной революции

Международный фон

В конце 1950-х годов произошёл дипломатический конфликт между КНР и СССР. Пик конфликта пришёлся на 1969 год. Окончанием конфликта считается конец 1980-х. Конфликт сопровождался расколом международного коммунистического движения.

Разоблачения сталинизма на XX съезде КПСС, хрущёвский курс на постепенную либерализацию в экономике при политике «Мирного сосуществования» вызвали недовольство Мао Цзэдуна, как противоречащие всей коммунистической идеологии. Политика Хрущёва была названа ревизионистской, а её сторонники (Лю Шаоци и др.) подверглись уничтожающей критике в годы Культурной революции.

Со стороны СССР знаком недовольства маоистской политикой стал внезапный отзыв всего корпуса советских специалистов, работавших в КНР по программе международного сотрудничества.

Кульминацией конфликта стали пограничные столкновения вокруг острова Даманский на реке Уссури.

В октябре 1964 года в КНР были успешно проведены испытания ядерного оружия.

Китайский плакат антиимпериалистической и антисоветской пропаганды, 1969 год, «Люди всего мира, объединяйтесь для свержения американского империализма! Долой советский ревизионизм! Долой реакционеров всех стран!»

Китайский антисоветский плакат, за основу был взят один из плакатов начала Культурной революции 1967 года, гласящий «Долой советский ревизионизм!». Подпись снизу - «Разобьём собачьи головы Брежнева и Косыгина»

Борьба за единоличное лидерство в партии

Большинство исследователей «культурной революции»[кто?] сходятся на том, что одной из основных причин развернувшейся в Китае «культурной революции» была борьба за лидерство в партии.

После провала «Большого скачка» позиции Мао в стране сильно пошатнулись. Поэтому в ходе «культурной революции» Мао Цзэдун ставил перед собой две главные задачи, обе из которых сводились к укреплению его лидирующего места на политической арене КНР: уничтожить оппозицию, у которой начали появляться мысли о реформах экономики с частичным внедрением в неё рыночных механизмов, и, в то же время, занять чем-то бедствующие народные массы. Свалив всю вину за провал «Большого скачка» на внутреннюю оппозицию (Лю Шаоци) и внешних врагов (ревизионистский СССР во главе с Хрущёвым), Мао убивал двух зайцев сразу: и убирал конкурентов, и давал выход народному недовольству.

После решения Мао открыть «огонь по штабам» началась беспощадная критика основных оппонентов Мао. Среди них виднейшее место занимал Председатель КНР Лю Шаоци. Вместе с ним в период «культурной революции» подверглись репрессиям и его ближайшие соратники: Пэн Чжэнь, Ло Жуйцин, Лу Динъи, Ян Шанкунь и Дэн Сяопин. Предъявленные им обвинения в основном зиждились на том, что все они - «правые уклонисты», «ревизионисты» и «агенты капитализма».

С началом «культурной революции» в Китае началась очередная кампания «самокритики»: партийцы и другие китайцы должны были в письменной форме «покаяться в своих грехах» и ошибках перед партией. Такую «самокритику» вынужден был написать и Лю Шаоци. 24 июля 1966 года Мао лично подверг критике позицию Лю Шаоци. Супруга Мао, Цзян Цин, буквально кричала: «Лю Шаоци! Ты направлял рабочие группы, которые жестоко расправлялись с молодыми генералами культурной революции! Это величайшее преступление, которое нанесло неописуемый вред!» На XI пленуме ЦК КПК Лю Шаоци потерял положение человека номер два. Фактически он был отстранен от работы на время, «пока Компартия Китая будет определять характер его ошибок». Лю Шаоци был подвергнут обычной в то время в партии процедуре «отхода в сторону». Это означало, что член партии официально не лишался своего поста, но фактически отстранялся от работы, находился под домашним арестом. В таком подвешенном состоянии отстранённого могли держать годами. В итоге, оказавшийся в изоляции Лю Шаоци вместе со своей женой и детьми подвергся многочисленным унижениям и издевательствам, в которые выливались не только демагогические допросы, но и «стихийные демонстрации», которые собирались возле его дома в «защиту председателя Мао». Даже его малолетняя дочь подвергалась издевательствам и побоям в школе. В результате этой травлиЛю Шаоци умер от воспаления легких, а его жена Ван Гуанмэй - 10 лет спустя в сумасшедшем доме.

Чистки в КПК

Мао, почувствовав опасность, не мог ограничиться лишь чистками в верхних эшелонах власти. «Обновление рядов в партии» приобрело массовый характер. Особенность чисток КПК заключалась в том, что все они проводились в рамках различных идеологических кампаний. Широкий размах чистки приобрели уже начиная с 1940-х годов, когда развернулось «движение за исправление стиля». В этот период бесследно исчезли несколько сот тысяч членов партии. Тот же самый метод был возрожден Мао, когда он развернул наступление на оппозиционные силы в КПК, взявшись за ревизию решений VIII съезда, выступившего за постепенное развитие экономики в рамках планирования и за сотрудничество с СССР. Мао объявил его «плохим» съездом и призвал всю страну «критиковать партию».

IX съезд КПК

На проходившем 1 по 24 апреля 1969 года года в Пекине IX съезде партии окончательно на официальном уровне была закреплена маоистская идеология. Была окончательно осуждена политика Лю Шаоци и Дэн Сяопина. В раздел общих положений партийного Устава был включен тезис о том, что Линь Бяо является «преемником» Мао Цзэдуна. Съезд, способствовавший узакониванию теории и практики «культурной революции», укрепил позиции Линь Бяо, Цзян Цин и их сторонников в ЦК.

Итоги партийных чисток

В уставе по-прежнему отсутствовали права членов партии. Партию лишали даже права выбирать делегатов на съезд, они были назначены маоистами сверху. Также были повторены основные тезисы IX съезда. В ходе «культурной революции» было репрессировано около 5 млн членов партии и к IX съезду КПК в партии насчитывалось около 17 млн чел. Во время X съезда 1973 года численность КПК составила уже 28 млн человек, то есть в 1970-1973 годах в КПК было принято около 10-12 млн человек. Таким образом, Мао заменил «старых» членов партии, которые были способны хоть на какое-либо несогласие, на «новых» - фанатичных последователей культа личности. Версию о борьбе за власть в государстве можно резюмировать следующим образом: к середине 60-х годов в партии сформировалось недовольство политикой Мао Цзэдуна. Более того, это недовольство основывалось на всеобщем разочаровании от политики «большого скачка», скопившемся в народных массах. У оппозиции к тому появились и свои негласные лидеры: Лю Шаоци и Дэн Сяопин. Эти лидеры предлагали свои подходы к развитию Китая, во многом более умеренные, чем маоистские. Их подходы базировались на возвращении элемента частной собственности в экономические отношения и во многом они сходны с теми, которые после 1978 года повели Китай по пути быстрого капиталистического развития. Понимая, что может не удержать власть, Мао устраивает чистки в партии, по сути дела, массовый террор, заменяя «старую» партию, в которой состояли люди, способные на несогласие, на «новую», от которой остается лишь одно название КПК и которая состоит из лично преданных Мао выходцев из хунвэйбинов[нейтральность?].

Анархия в «Культурной революции»

Применение классовой теории Мао на практике привело к настоящей «войне всех против всех». Под демагогичные по своей природе, расплывчатые определения классовых врагов пролетариата, исходившие от Мао, мог попасть любой человек: от обычного крестьянина до высшего партийного работника. Власть, отданная в руки масс, превратилась в элементарное безвластие. Её захватили те, кто был попросту сильнее: группы молодых «бунтарей», которым в конце концов позволили действовать фактически безнаказанно. В связи с этим, показательным является высказывание Линь Бяо, опубликованное в одной из газет хунвэйбинов в 1967 году: «… ну, убивали людей в Синьцзяне: за дело убили или по ошибке - все равно не так уж много. Еще убивали в Нанкине и других местах, но все равно в целом погибло меньше, чем погибает в одной битве… Так что потери минимальны, так что достигнутые успехи максимальны, максимальны… Это великий замысел, гарантирующий наше будущее на сто лет вперед. Хунвэйбины - это небесные воины, хватающие у власти главарей буржуазии».

Культурная и научная деятельность была практически парализована и остановилась. Были закрыты все книжные магазины с запретом на продажу любых книг, кроме одной: цитатника Мао. Цитатник выпускался во многих вариантах оформления: в одном из них обложка цитатника была выполнена из твердой пластмассы, на которой не оставались следы крови. Такими цитатниками были забиты многие видные деятели партии, когда из их губ «выбивали буржуазный яд».

В ходе кампании «деревня окружает города» от 10 до 20 млн молодых людей с высшим образованием или получавшие таковое насильственно отрывались от дома и депортировались в отдаленные деревни, районы и горы. Их не снаряжали практически ничем и отправляли с голыми руками. Судьба большинства из них неизвестна.

Система контроля государства за обществом фактически самоустранилась. Правоохранительная и судебная система бездействовали, так что хунвэйбинам и цзаофаням была дана полная свобода действий, которая вылилась в хаос. Первоначально хунвэйбины действовали под контролем Мао и его соратников. Среди них было много карьеристов и многим из них удалось сделать себе быструю карьеру на волне революционной демагогии и террора. По чужим головам они забирались наверх, обвиняя своих университетских преподавателей в «контрреволюционном ревизионизме», а своих «боевых товарищей» - в недостаточной революционности. Благодаря курьерским отрядам Кан Шэна Пекин осуществлял связь с главарями хунвэйбинов. Многие хунвэйбины были детьми из неблагополучных семей. Малообразованные и с детства приученные к жестокости, они стали прекрасным орудием в рука Мао. Но поразительно другое: например, 45 % бунтарей города Кантона составляли дети интеллигенции. Даже дети Лю Шаоци однажды рассказали уже находящемуся под домашним арестом отцу про то, какие интересные вещи удалось экспроприировать в семье буржуазных элементов.

Вскоре в среде хунвэйбинов началось расслоение по признаку происхождения. Они поделились на «красных» и «черных» - первые были выходцами из семей интеллигенции и партработников, вторые - дети бедноты и рабочих. Их шайки начали непримиримую борьбу. И у тех и у других при себе были одинаковые цитатники, но все их трактовали по-своему. Убийца после столкновения банд мог сказать, что это была «взаимовыручка», вор, укравший кирпичи с завода, оправдывался тем, что «революционный класс должен гнуть свою линию». Постепенно Мао перестал контролировать основную массу «генералов культурной революции». Но когда хунвэйбины почувствовали, что в их сторону дует холодный ветер, они развязали ещё большее насилие и фракционную борьбу, вылившуюся в разгул анархии. Даже в маленькой деревушке Длинный овраг под видом революционной борьбы шла борьба между кланами, контролировавшими юг и север деревни. В Кантоне в июле-августе 1967 года в вооруженных стычках между отрядами организации «Красное знамя», с одной стороны, и «Ветер коммунизма» - с другой, погибли 900 человек, причем в перестрелках участвовала артиллерия. В провинции Ганьсу к 50-ти машинам привязали проводами или проволоками людей и кололи их ножами, пока они не превращались в кровавое месиво.

Во второй половине 1968 года армия взяла ситуацию в стране под контроль. Многие города пришлось брать штурмом. Город Гуйлинь штурмовали 30 тысяч солдат и бомбили напалмом, после чего были вырезаны все хунвэйбины. Кампания по уничтожению взбунтовавшихся хунвэйбинов продолжалась до 1976 года. Она сопровождалась массовыми казнями и зачистками городов и деревень. Сам Мао считал, что в ходе «культурной революции» «было 30 % ошибок и 70 % было сделано правильно». Большинство источников дает цифру в 100 миллионов пострадавших. Впервые эта цифра появилась в газете «Жэньминь Жибао» 26 октября 1979 года. Ж.-Л. Марголен пишет, что погибших было миллион человек. Только в провинции Гуаньси во время «культурной революции» погибло свыше 67 тыс. чел., а в провинции Гуандун - 40 тыс.

Конг Као

НАУКА И УЧЕНЫЕ ВО ВРЕМЯ
КУЛЬТУРНОЙ РЕВОЛЮЦИИ В КИТАЕ:
1966-1976

Конг Као

Доктор социологических наук, научный сотрудник
Центра исследований Азии и Тихоокеанского региона Университета Орегона, США,
E-mail: [email protected] University of Oregon, Eugene, OR 97403, USA

Великая пролетарская культурная революция в 1966-1976 гг. была одним из наиболее драматичних периодов в истории современного Китая. Вопреки своему названию, культурная революция представляла собой политическую кампанию, которую развязал Мао Цзэдун, возглавлявший тогда коммунистическую партию Китая (КПК), с целью вернуть власть. Он уступил ее соперникам (так называемым "людям во власти, идущим по капиталистическому пути" - зузипай ), которых обвиняли в том, что они хотели ввести капитализм (см. [ , р. 1-7]). Ставилась также задача сокрушить "реакционное" академическое руководство, якобы зараженное капиталистическими идеями (см. [ , гл. 4]). Культурная революция, травмировавшая и озлобившая всех китайцев, стала подлинной катастрофой для китайской интеллигенции и оказала разрушительное влияние на китайскую науку.

Предыстория

Как говорит одна китайская пословица, нужно больше одного холодного дня, чтобы река промерзла на три фута. Несчастья, обрушившиеся на китайских ученых во время культурной революции, готовились довольно долго. При рассмотрении взаимодействия между партией и интеллигенцией выделяются четыре проблемы, предопределившие характер этой политической кампании.

Китайские ученые, как и другие представители интеллигенции, время от времени испытывали давление со стороны партии. Интеллигенты были нужны партии для решения конкретных техническихзадач. Утилитаризм в отношении ученых прослеживается на протяжении всей истории Китайской Народной Республики. Когда в 1949 г. коммунисты захватили власть, они столкнулись с необходимостью быстро восстановить национальную экономику, и поэтому им были нужны знания и умения интеллигенции. В середине 1950-х гг. партийное руководство, озабоченное экономич еской отсталостью страны, провозгласило политику "расцвета и борьбы", которая призывала интеллигенцию помочь партии уничтожить бюрократизм, фракционность и субъективизм *.

* Эта политика проводилась под лозунгом: "Пусть расцветают сто цветов, пусть борются сотни школ в идесглогии". Первая часть лозунга была использована Мао Цзэдуном в 1951 г. при характеристике партийной политики в области теоретических и литературных реформ, а вторая половина лозунга описывала ситуацию философской свободы во время "борющихся царств" эпохи Чжаньго (475-221 гг. до н.э.).

Когда после кампаний "против правых" и "большого скачка" разразился экономический кризис, партия изменила свою политику по отношению к интеллигенции, вновь призвав ее на ключевые посты в науке и образовании и позволив прежним "правым" вернуться на старые должности. На конференции, созванной в Гуанчжоу, был выдвинут тезис о пересмотре антиинтеллигентских тенденций, которые доминировали с 1957 г. [ , р. 723] *.

* Кампания "против правых" в 1957 г. была развязана партией против интеллигентов за их вызывающую "правую" критику. Дискуссию об этом кампании см. [ , р. 63-65; , р. 167-203]. "Большой скачок" в 1958-1960 гг. был попыткой в краткие сроки поднять промышленность путем трудовой мобилизации масс в сочетании с политизацией экономической и социальной жизни, призванной обеспечить быстрый переход к коммунизму. Однако из-за своих не реальных целей "большой скачок" нанес серьезный вред националь-ной экономике Китая. Об этом подробнее см. [ , р. 204-226; , р. 87-147].

С 1962 по 1965 гг. специалисты в области естественных наук пользовались максимальным уважением * научная среда была менее политизирована, а время, которое ученые тратили на посещение политических митингов, ограничивалось одним днем недели [ , р. 722-723]. Чтобы вернуть доверие интеллектуального сообщества, партия отказалась от жесткого руководства, гарантируя ученым большую свободу в пределах их профессиональной компетенции. В период "расцвета и борьбы" и после культурной революции партия даже предпринимала усилия, чтобы привлечь ученых в свои ряды, что свидетельствовало о прагматизме ее политики в эти годы.

* Писатели и ученые-гуманитарии, напротив, в этот период часто были предметом нападок со стороны партии [ , р. 219-254].

В течение долгого времени интеллигенция считалась социальный группой с неопределенным классовым статусом: она относилась не к рабочему классу, а скорее к буржуазии. Так было до января 1956 г., когда ЦК КПК созвал специальную конференцию, посвященную интеллигенции. В своей речи премьер Госсовета Чжоу Эньлай объяснил отношение партии к этой проблеме, согласно которому подавляющее большинство интеллигенции стало государственными рабочими, трудящимися во имя социализма, и являлось отныне частью рабочего класса [ , р. 128-144]. В начале 1960-х гг. Чжоу Эньлай снова повторил на конференции в Гуанчжоу, что подавляющее большинство интеллигенции, с энтузиазмом работающее на благо социализма, принимающее руководящую роль партии и готовое к самореформированию, относится теперь к рабочему классу и не должно рассматриваться как буржуазия. Вице-премьер Чэнь Йи смело заявил: "Китаю нужна интеллигенция, нужны ученые. В течение всех этих лет с ними обращались несправедливо. Их следует вернуть на те посты, которые они заслуживают". Он призывал ученых снять шляпу "буржуазной интеллигенции" и водрузить корону "интеллигенции рабочего класса" [ , р. 722-723] *.

* Речи Чжоу Эньлая и Чэнь Йи были одобрены ЦК КПК и Мао Цзэдуном. Но, прочитав стенограмму конференции, Мао остался недоволен доминировавшем там настроем и словами Чжоу и Чэня, которые были прямым вызовом Мао. Спустя несколько лет, когда началась культурная революция, конференция в Гуанчжоу была обозначена как "постыдная конференция" (см. [ , р. 389-390]).

Однако во время культурной революции интеллигенция была причислена к социальным изгоям наряду с помещиками, кулаками, контрреволюционерами, социально вредными элементами, правыми, предателями, шпионами и "идущими по капиталистическому пути" [ , р. 126-127]. Кроме того, партия восприняла просьбы научного сообщества о большей независимости в научной работе как буржуазный вызов, который направлен против ее руководящей роли. Вот почему период "расцвета и борьбы" сменился возвратом к подавлению интеллигенции, особенно после резкого заявления ее представителей, что только специалисты способны по-настоящему руководить научными учреждениями и только профессора могут квалифицированно управлять учебными заведениями [ , р. 184]. Даже во время реформ 1980-х гг., когда интеллигенты полагали, что они должны сами принимать решения, касающиеся своей работы, подобные взгляды были расценены как угроза партийной монополии в научной и технологической политике. Начиная с 1983 г. партия вновь организует кампании "против духовного развращения", "против буржуазной либерализации" (1987 г.) и подавления демократического движения (1989 г.) [ , р. 256-360; , p. 349-467].

Утилитарные ценности и классовый подход предполагали, что китайские интеллигенты должны быть "объединены, воспитаны и реформированы" - именно так ЦК КПК формулировал в 1961 г. "14 задач в области науки" [ , р. 719]. "Объединение с интеллигентами" означало, что партия была заинтересована в использовании их знаний, но считала необходимым "воспитывать" их, вовлекая в изучение коммунистической идеологии, особенно идей марксизма-ленинизма и Мао Цзэдуна. Таким образом, китайские ученые становились главным объектом политических кампаний, начиная от движения "за реформу мышления" в конце 1951 г., кампании "против правых" 1957 г., культурной революции 1966-1976 гг. и кончая различными политическими мероприятиями 1980-х гг., которые "реформировали" их буржуазную идеологию. Поскольку тезис "объединения, воспитания и реформирования" до недавнего времени оставался неизменным, большая часть интеллигенция придерживалась принципа "не высовываться" *.

* Ни Рончжэн указывал: "Сейчас, когда интеллигенция стала частью рабочего класса, нам не следует дальше использовать лозунг "объединения, воспитания и реформирования" интеллигенции" [ , р. 719]

Партия ожидала, что интеллигенция станет "и красной, и квалифицированной". В этом случае слово "красный" означало, что она будет придерживаться революционной линии и проводить политику партии, в то время как термин "белый" использовался для обозначения буржуазной, контрреволюционной идеологии [ , р. 293]. Политическое требование стать "красным и квалифицированным" деморализовывала интеллигенцию с конца 1950-х до 1980-х гг. Чтобы преодолеть "белизну" и стать "красными специалистами", интеллигенты должны были подвергнуться долгому и тяжкому "политическому перевоспитанию" и "идеологическому реформированию", участвуя в бесконечных политических учебных сессиях, нередко выдерживая "критику" и "самокритику", выполняя тяжелый физический труд на заводах и в деревне. Партия присваивала названия "красный" и "белый" в зависимости от того, что казалось важнее в данный момент: эффективность труда ученых или идеологические ценности [ , р. 237-240].

В атмосфере антиинтеллигентских настроений после кампании "против правых" в 1957 г. Ни Рончжен, тогдашний вице-премьер и одновременно глава Государственной комиссии по науке и технике (ГКНТ), а также Национальной комиссии по оборонной науке и технике (НКОНТ), предложил в 1961 г. "14 задач в области науки" - документ-, призванный развеять предубеждения против интеллигенции [ , р. 720; , р. 181-186]. В нем выдвигались два критерия для "красного" ученого: поддержка коммунистической партии и идей социализма, а также использование своих знаний на их благо. Ученый, который выполнял эти два требования, должен был рассматриваться как ставший в основном "красным"; что же касается ученых, занимавшихся наукой еще до 1949 г., партия от них-требовала, чтобы они были патриотами и охотно сотрудничали с нею.

Документ предлагал освободиться от термина "белый специалист", так как двусмысленное объединение "квалифицированного" и "белого" гасило энтузиазм тех ученых, которые прилежно трудились в своих областях . На первой после культурной революции национальной конференции по науке Дэн Сяопин, тогдашний главный лидер Китая, разъяснил проблему "красного и белого", указав, что самоотверженная работа на социалистическом предприятии и вклад в его развитие является знаком того, что ученый является и специалистом, и "красным" [ , р. 46].

Развиие отношений между партией и интеллигенцией (приоритет утилитарных ценностей, классовых характеристик, призыв к "объединению с интеллигенцией, ее воспитанию и реформированию", требование к интеллигенту быть "красным и специалистом") колебались между двумя полюсами: с одной стороны, эффективным использованием знаний и квалификации китайской интеллигенции, и с другой стороны, нападками на нее и грубым обращением с ее представителями [ , р. 83]. Режим то начинал бороться против индивидуализма, эгоизма и буржуазных взглядов интеллигенции, то позволял научному сообществу следовать принятым международным нормам и ценностям в научных исследованиях и самостоятельно выбирать их направление, вводя систему экспертных оценок, выбирая элиту из среды ученых и т.д. Колебания, неопределенность и изменчивость отражали метания между двумя крайностями партийного контроля над экономикой, политикой, обществом, обнажая несовместимость действий по ужесточению, ограничению (шоу ) и послаблению, либерализации (фэн ) (см. ). Иными словами, колебания партии между "шоу" и "фэн" трагически сказались на судьбах интеллигенции и науки. В то время как "фэн" стимулировало ученых к занятиям научными исследованиями, "шоу" сводило на нет этот стимул.

Мучения

Проблемы, рассмотренные в предыдущем разделе, резко обострились во время культурной революции. Вместе с другими представителями интеллигенции ученые, работавшие до 1949 г. (во время правления националистов) и получившие образование в первые 17 лет существования Китайской Народной Республики, были осуждены как "белые специалисты". Поэтому их услуги отвергали, и они должны были быть "очищены" и "реформированы".

В двух документах КПК - "Циркуляр 16 мая" и "16 пунктов", - в которых провозглашалась культурная революция, содержались нападки на "буржуазные позиции так называемых "авторитетных ученых" и критика реакционных взглядов на теоретическом фронте естествознания" [ - ]. В то же время в "16 пунктах" утверждалось, что культурная революция не должна затрагивать науку и технику. В результате весной и летом 1966 г. ученые были относительно избавлены от преследований, а научно-исследовательские центры были временно ограждены от грубых вторжений . Однако "банда четырех", радикальная группа в партии, сформулировала вывод: "Чем больше вы учились, тем более вы реакционны" * Естественно, ученые были отнесены к этой "реакционной" группе. Ее обвиняли в отсутствии веры в партию, нежелании посвятить себя делу социализма, а также в том, что многие ее представители получили образование в западных странах и в "ревизионистском" СССР [ , р. 444].

* Жена Мао Цзэдуна Цзян Цин, Чжан Чуньцяо, Яо Ваньюань, Ван Хунвэнь образовали фракцию внутри партийного руководства и стремились захватить верховную власть во время культурной революции. Их арест в 1976 г. означал конец культурной революции.

В разгар культурной революции многие ученые и другие представители интеллигенции подвергались нападкам в дацзыбао за отход от политики, производства и от масс, а также за приписываемую им неспособность связать теорию с практикой *. Интеллигентов унижали на публичных собраниях, допрашивали и держали под арестом красные гвардейцы и другие радикальные активисты ** их дома обыскивались, а собственность конфисковывалась; их ссылали в ньюпенги ***, оскорбляли, мучили физически и психологически. Университетские профессора обвинялись в "отравлении юных студенческих умов" во время обучения, а на тех, кто учился за границей, наклеивали ярлык американских или советских шпионов.

* Дацзыбао представляли собой большие плакаты с заявлениями, написанными крупными иероглифами на широких полосах бумаги, и помещались на стенах или стендах, чтобы их мог прочитать каждый. Предполагалось, что они будут короткими и излагать только суть, но многие дацзыбао больше походили на бессвязные настенные газеты, чем на концентрированное изложение позиции.

** Красные гвардейцы были сформированы из студентов вузов в период между 1966-1968 гг., они верили, что являются гвардией Мао Цзэдуна и опорой социализма. Исследование происхождения красных гвардейцев и их роли в культурной революции см. .

*** Помещения, использовавшиеся для наказания классовых врагов. Термин образован от "niu" (запугивать, усмирять), соединенного со словом "gui" (чудовище, изверг) и "she" (змея, злобный человек) и "shen" (дьявол, демон).

Внутри Китайской академии наук (КАН) была создана специальная группа расследования прошлого Чжу Кэчжэна и By Юсуна, двух вице-президентов КАН, которые получили докторские степени и работали в США [ , р. 464]. Чжу и By допрашивали по крайней мере 200 раз о прошлом их официальных учеников и научных последователей [ , р. 500]. Из 170 старших научных сотрудников КАН в Пекине 131 подвергся нападкам; в Шанхае 40% сотрудников Института физиологии растений КАН обвинили в том, что они являются вражескими агентами, на них возложили ответственность за антикоммунистический заговор во время правления националистов. 106 ученых, в том числе 27 старших научных сотрудников, или 0.41% от общего числа научного персонала в КАН, были замучены до смерти [ , р. 337-341; , р. 154-156]. Почти никто из членов академических отделений КАН (т.е. ученые, участвовавшие в основных государственных научных программах) не смог избежать преследований, из них по меньшей мере девять человек были замучены до смерти или вынуждены были покончить жизнь самоубийством, включая миколога Дэн Шуквэна, архитектора Лян Сичёна, гражданского инженера Лю Данчжена, биолога Лю Чонли, физика Рао Ютая, математиков Сю Бяолу и Чжэн Цзунсю, металлургов Е Дюпея и Чжоу Рена, метеоролога Чжао Ючжэна и геолога Сай Чайрона. Некоторые члены КАН, например Е Квисам, скончались после культурной революции в результате страданий, пережитых во время политических репрессий [ , р. 321-328; , р. 155-189; , p. 499, 529; , p. 5-6, 37-39; 28].

В ходе участившихся политических кампаний даже ученые, состоявшие в КПК, не смогли избежать преследовании. Например, физик-ядерщик Квуан Сэнквиан был одним из первых китайских ученых, принятых в партию и осуществлявших контроль за выполнением атомного проекта. Однако из-за того, что он был советником правительственной делегации "националистов" на первой конференции ЮНЕСКО, которая состоялась в Париже в 1946 г., его лишили права доступа к секретным сведениям по созданию атомной бомбы. Через три дня после взрыва первой китайской атомной бомбы Квуан был отправлен в сельскую местность для участия в так называемом "движении за социалистическое образование". Когда началась культурная революция, он был объявлен "капиталистическим попутчиком", секретным агентом и заключен в ньюпенг [ , р. 495-496; , р. 190-191] *. Сай Сайд, физик из Фуданского университета, и ее муж Као Тяньквин из Института биохимии КАН в Шанхае стали членами партии в 1956 г. В октябре 1956 г. у Сай было установлено тяжелое заболевание, тем не менее она находилась под арестом в собственной лаборатории в течение года, а Као в это время был заключен под стражу в своей лаборатории на полтора года - за то, что они получили образование в Америке и Англии **.

* Так называемое "движение за социалистическое образование" началось во всех сельских местностях Китая в начале 1960-х гг. для того, чтобы восстановить и развивать коллективное сельское хозяйство после провала "большого скачка".

** Позднее Сай заставили чистить туалеты в университете и в конечном счете сослали в сельскую местность (интервью с Сай Сайд в Шанхае 16 ноября 1995 г.).

Рядовые ученые если и не становились объектами злобных нападок, то критиковались за продолжение исследований узкоспециальных проблем, за то, что они в своих исследованиях больше руководствуются "подсказками" мировой науки, чем практическими проблемами развития Китая. Позднее более чем 300 тыс. научных работников вместе с другими интеллигентами и специалистами были сосланы на фермы, названные "школой кадров 7 мая" либо их ссылали в сельскую местность, чтобы они прошли "идеологическую революционизацию". "Школа кадров 7 мая" КАН находилась в районе Кваньян провинции Хубэй [ , р. 156-157; , р. 42] *. В Институте зоологии КАН почти треть штата была сослана в "школу кадров 7 мая" [ , р. 150]. От научных сотрудников требовали также работы на заводах. Одним словом, им предлагалось пройти перевоспитание у рабочих и крестьян, чтобы трансформировать свою "буржуазную идеологию".

* "Школы кадров 7 мая" создавались в сельской местности в соответствии с директивой Мао Цзэдуна от 7 мая 1966 г. о ликвидации различий между умственным и физическим трудом.

В этой суровой политической обстановке немногие ученые, хотя формально и не уволенные, обладали твердостью духа для продолжения своих исследований. Для многих из них культурная революция пришлась на наиболее продуктивный период их научной карьеры. Так, нейрофармаколог Цзу Гэном в начале 1960-х гг. со своим научным руководителем Чжэн Шаочэн установил, что действительным местом локализации морфинной аналгезии является третий желудочек и серое вещество, окружающее центральные каналы. Это открытие считается вехой в изучении механизма морфинизации. Их статья в 1964 г. в "Scientia Sinica" (в те годы единственном журнале в Китае по фундаментальной науке, издававшемся на английском языке), по данным Института научной информации в Филадельфии, попала в 1993 г. в число цитируемой классики. Вскоре Цзу сделал другое открытие, установив, что бикукулин является антагонистом гамма-аминомасляной кислоты (ГАМК), являвшейся главным ингибитором нейротрансмиттеров. Статья, посвященная этой проблеме, была в 1966 г. принята к публикации в журнал "Китайская физиология", который не вышел из-за культурной революции. Фактически Цзу вынудили оставить его многообещающие научные исследования. В 1970 г., Цзу прочитал в "Nature", что в Австралии группа ученых идентифицировала бикукулин как антагонист гамма-аминомасляной кислоты, - открытие, почти идентичное его собственному, развивало далее то, что он сделал пять лет тому назад. Он был подавлен и тяжело это переживал.

Неудача с публикацией труда Цзу была больше, чем просто личная трагедия и потеря для китайской науки: согласно мнению австралийского ученого, тем самым было приостановлено развитие всей области нейрофармакологических исследований [ , р. 18-19]. Многие китайские ученые проходили через подобные испытания. Е Дучжен, знаменитый специалист по физике атмосферы и глобальным изменениям, потерял данные за десять лет, оказавшись в руках мародерствовавших хунвэйбинов (политически ангажированная молодежь, учинявшая погромы) . Пережив обыск в доме, критику на митингах и публичное осуждение, математик Хуа Люоджен отказался от продолжения своих исследований по теории чисел; вместо этого он потратил много лет на популяризацию и внедрение методов генерального планирования, а также оптимальных поисковых методов на заводах и в сельской местности. Хотя это и было способом избежать дальнейших политических репрессий, он все равно время от время испытывал трудности [ , р. 291-306; ; , р. 41-43] Их совместный план с экономистом Ю Гуанджуюанем внедрить программу по математике для аспирантов-экономистов потерпел неудачу [ , р. 25-27]. Специалисту в области металлургии Е Дупею навесили ярлык "буржуазный, реакционный академический авторитет" и заточили в ньюпенг. Перед смертью он написал письмо Мао Цзэдуну, надеясь, что тот поймет боль человека, который в возрасте почти семидесяти лет должен был впустую тратить последние годы своей жизни [ , р. 911].

Разрушение

Еще больший ущерб культурная революция нанесла китайской науке уничтожая научные институты, которые существовали с начала XX в. Первыми были атакованы руководители науки. 30 июля 1966 г. состоялся митинг в Великом дворце народа, на котором было выдвинуто 10 обвинений руководства ГКНТ в ревизионизме. В последующие месяцы острие критики было направлено против Ни Рончжэн за организацию им в Гуанчжоу в 1962 г. конференции по проблемам интеллигенции и выдвижение "Четырнадцати задач в области науки". Для того чтобы сдержать нападки на Ни и его сотрудников и защитить их, во время культурной революции

Чжоу Эньлай принял на себя ответственность за ГКНТ и отверг требования радикалов сместить с постов главных членов бюро ГКНТ. Все же радикалы захватили власть в ГКНТ. By Хен, бывший тогда заместителем председателя ГКНТ, был подвергнут обыску (у него отобрали все имущество, включая предметы с автографом Мао Цзэдуна), пыткам, заключен в ньюпенг на 11 месяцев, а затем сослан в "школу кадров 7 мая" [ , р. 331-345]. Научная администрация больше не могла служить буфером между учеными и бушевавшими красными гвардейцами.

Академические отделения КАН, объединявшие лидеров научного сообщества, воспринималась красными гвардейцами как помеха. В январе 1967 г. радикалы в ГКНТ выпустили свой первый циркуляр, требуя "раздавить" академические отделения, которые, по их мнению, обеспечивали власть реакционным кругам. Деятельность отделений КАН полностью прекратилась более чем на десять лет из-за хождений по мукам ее членов [ , р. 311-312].

И исследовательские институты, и КАН были перевернуты вверх дном. В этих условиях институциональные изменения, по-видимому, были неизбежны. В 1967 г. в связи с необходимостью защиты исследований, связанных с обороноспособностью страны, 47 институтов были отданы под контроль военных и год спустя стали частью военной структуры; через два года еще 743 института стали управляться КАН совместно с местными властями, чтобы децентрализовать исследования и стимулировать инициативу местных правительств. В 1972 г. семь институтов в Пекине перешли к модели двойного управления, несколько институтов были ликвидированы, и, наконец, объединенный Китайский университет науки и технологии (КУНТ) был перемещен в Хэфэй, административный центр провинции Аньхой.

Однако провинциальные правительства не были заинтересованы в управлении исследовательскими институтами, чьи научные проекты не были напрямую связаны с региональными проблемами. Например, девять институтов в провинции Гуанчжоу были реорганизованы в группы производства сельскохозяйственных продуктов, лесоводства, животноводства, промышленного сбора урожая и морских продуктов, чтобы служить крестьянам.

К 1973 г. в результате катастрофического сокращения под прямой юрисдикцией КАН осталось только 13 институтов из 7016 (в 1965 г.). Фундаментальные исследования были свернуты. Позднее КАН пришлось восстанавливать почти все институты, занимавшиеся фундаментальными исследованиями, отданные военным и провинциальным правительствам [ , р. 146-154].

Для изменения ситуации радикальные лидеры приказали, чтобы КАН "повернулась лицом" к практике. В 1971 г. от КАН потребовали ориентировать свои исследования на подготовку к войне, нужды рабочих, крестьян и солдат и проблемы сельского хозяйства и промышленности, что в конечном счете превратилось в политику "открытых дверей": посылку ученых на работу в сельской местности и на заводах и приглашение рабочих и крестьян для работы с учеными в лабораториях КАН. Например, Институт химической физики КАН в Даляне более 400 раз посылал каждого сотрудника на заводы, фермы и в военные лагеря и пригласил более 100 не ученых в свой институт [ , р. 145]. В то же время в Институт химии каждую неделю могли прийти представители с любого завода для обсуждения технических вопросов [ , р. 121]. Когда в более поздний период культурной революции возобновились исследования, институты и университеты уделяли особое внимание прикладным проблемам и ориентировались на насущные потребности практики. Невзирая на изменения политики, главной целью было не развитие исследований, а перевоспитание научных работников.

Хотя ученых, работавших над военными проектами, старались оберегать от преследований, они также не были в полной безопасности, так как культурная революция вскоре распространилась и на военную сферу, где научные исследования и производство остановились из-за бесчинств красных гвардейцев. Хотя Ни Рончжен и сохранил контроль над НКОНТ, под давлением красных гвардейцев центральные отделы НКОНТ должны были в декабре 1966 г. из осажденного Министерства обороны переехать в Институт авиации [ , р. 48]. Заместитель председателя НКОНТ Чжао Эрлу был замучен до смерти. Партийное руководство старалось прекратить произвол красных гвардейцев в оборонных учреждениях [ , р. 123], но это не удалось. В итоге 9 августа 1969 г. Чжоу Эньлай был вынужден одобрить список ученых и инженеров, занятых исследованиями в области национальной обороны, которых необходимо было защищать [ , р. 313-314]. Ожесточенная межфракционная борьба отражалась на судьбе многих военных исследовательских и учебных институтов, так же как и на VII Министерстве машиностроения, которое руководило ракетными и аэрокосмическими программами [ , р. 49-55]. Даже программа создания ядерного оружия, которую Мао Цзэдун активно защищал, постарадала от культурной революции *.

* Писатель Фэн Икай так описывает события культурной революции в области разработки ядерного оружия: мобилизация масс, сессии политического обучения, дацзыбао и казни [ , р. 57-58, 128-129, 165, 183, 186; , p. 224-243; , p. 201-206].

Тем временем Китайская ассоциация науки и техники и входящие в нее научные общества прекратили свою деятельность: перестали выходить в свет более 100 профессиональных журналов, а международный обмен, который и до культурной революции проходил достаточно сложно, прекратился полностью [ , р. 42; , р. 42]. Когда с 1971 г. журналы стали выходить вновь, большая часть их публикаций была посвящена исключительно прикладным проблемам и идеям марксизма-ленинизма и Мао Цзэдуна. Цитаты, часто приводимые учеными, были не более чем обязательными штампами [ , р. 223]. Статьи подписывались группой ученых, чтобы избежать обвинений в индивидуализме [ , р. 137]. Однако даже после визита Р. Никсона в Китай в 1972 г., когда мировое научное сообщество постепенно стало возобновлять научный обмен с китайскими учеными, не многим из них было разрешено поехать за границу. Так, в 1974 г. математика Хуа Люоджэна пригласили сделать доклад о его исследованиях и работах учеников на Международной конференции математиков в Канаде, но его не пустили (были отклонены и приглашения Хуа в 1954 и 1958 гг. [ , р. 253]), как и математиков Ян Ли и Чжан Гуанжоу, когда их пригласил Имперский колледж Лондонского университета [ , р. 237].

Культурная революция парализовала систему образования Китая. В 1966 г. страна отказалась от формального высшего образования, объявленного "системой культивирования ревизионистской рассады". Студенты старших курсов и аспиранты были принудительно посланы на фабрики, в сельскую местность, в армейские лагеря на "перевоспитание", а исследовательская работа была резко сокращена. Когда университеты вновь распахнули свои двери в конце 1970 г. (аспирантура была восстановлена только в 1978 г.), по-прежнему превалировала деструктивная политика. Так как Мао Цзэдун объявил, что период обучения нужно сократить, стандартный курс обучения продолжался три года; самое продолжительное образование было сокращено с шести до четырех лет.

В соответствии с указанием Мао о приеме студентов из рабочих, крестьян и солдат с практическим опытом предполагалось, что все старшеклассники проработают от двух до трех лет на фермах и заводах, после чего мог рассматриваться вопрос об их приеме в вузы, решение которого должно было основываться на рекомендациях коммуны или завода, а не на результатах каких-либо вступительных экзаменов. И когда студенты из рабочих, крестьян и солдат прибывали в университет, им требовалось некоторое время, чтобы обновить свои элементарные знания. Например, студентка из крестьян, которая изучала автоматизацию в университете Квинхуа, рассказывала американским гостям в 1973 г., что к моменту поступления в университет она провела в средней школе только один год [ , р. 185].

Поскольку Мао выдвинул тезис, что образование будет служить политике пролетариата и будет объединено с производительным трудом, научные ориентации были более прагматичными и менее профессиональными. Например, в университете Квинхуа, который стал не столько центром обучения, сколько центром трудовой подготовки [ , р. 14], студенты 80% своего времени тратили на изучение научных дисциплин и техники, 15% - на заучивание идей марксизма-ленинизма и Мао Цзэдуна и 5% - на сельскохозяйственный труд и изучение опыта Народной освободительной армии [ , р. 182]. Кроме того, профессора и студенты интенсивно посещали заводы и коммуны, чтобы изучать практические проблемы и решать прикладные задачи. Подобная организация не обеспечивала условий для подготовки следующего поколения ученых. Считается, что из-за культурной революции Китай потерял по меньшей мере один миллион выпускников и 100 тыс. аспирантов [ , р. 648]. Китайские научные учреждения не пополнялись в это время квалифицированным персоналом, что долго еще будет оказывать влияние на развитие науки Китая.

Выживание

Во время десятилетнего хаоса, вызванного культурной революцией большинство областей научных исследований переживало застой или даже регресс из-за разрухи, изоляции от мировой науки и закрытия университетов. Тем не менее Китай в этот период добился нескольких значимых достижений, таких как синтез биологически активного инсулина, транспортной рибонуклеиновой кислоты (т-РНК), испытание водородной бомбы, запуск искусственных спутников и их успешное возвращение на Землю и др.

Синтез инсулина начался в 1963 г., когда биохимия была выбрана как один из приоритетов научных исследований. Институт биохимии КАН, Пекинский университет и Институт органической химии играли здесь ведущую роль, а все главные участники, за исключением Гун Юетина, - Нью Цзинай, Цзу Чэнли, Син Ций, Вэн Ю, Вэн Йнлай - получили образование в США и в Англии. Через два года они успешно синтезировали инсулин и выполнили его структурный анализ, что было признано крупным научным достижением. Во время культурной революции продолжались исследования рентгеновскими лучами кристаллографии инсулина, изучение активной структуры аналогов инсулина, синтез других полипептидных гормонов.

Тем временем биохимик Ван Дибао, получивший образование в Америке, и его группа в Институте биохимии КАН в 1968 г. начала синтез нуклеиновой кислоты - т-РНК аланина у дрожжей и закончила его в 1981 г. [ , р. 18-20]. Работы по инсулину и нуклеиновой кислоте были полностью завершены, и тому, что эти проекты выполнялись без помех со стороны властей в Шанхае (цитадели так называемой "банды четырех"), возможны два объяснения. Во-первых, ученым удалось убедить политических лидеров в практической важности этих исследований, и так называемая "банда четырех" поддержала проект, поскольку его результаты можно было бы проинтерпретировать как подтверждение известной гипотезы Ф. Энгельса, высказанной в "Диалектике природы", что белок есть форма существования жизни *. Во-вторых, инсулин мог быть использован для лечения сахарного диабета, от которого страдала Цзян Цин **. Иными словами, исследование представляло собой удачное совпадение интересов ученых и радикальных лидеров.

* Статьи об инсулине и о нуклеиновой кислоте цитировали параграф за параграфом труд Ф. Энгельса. Один научный сотрудник в Институте биохимии КАН заявил посетившей их американской делегации: "Наш великий вождь Энгельс сказал, что белок есть форма существования жизни. Синтезируя его из химических элементов, мы доказали истинность материализма и опровергли идеализм, который полагает, что биологическую субстанцию можно получить только из живой материи" (см. [ , р. 32-133]).

** Шен Шаовен, тогдашний заместитель Шанхайского института биохимии, указал на это в 1983 г. см. [ , р. 42, note 82].

Физика высоких энергий, не сулящая немедленного практического использования, получила стимул к развитию только в последний период культурной революции. В начале 1970-х гг. премьер Чжоу Эньлай также потребовал от Чжоу Пэйюана, тогдашнего заместителя директора революционного комитета Пекинского университета, отстаивать преподавание фундаментальных наук и естественнонаучные исследования(см. ). Публикация статьи Чжоу Пэйюана отражала интенсивную борьбу между ЧжоуЭньлаеми "бандой четырех" [ , р. 412-413; , р. 157; , р. 369; , p. 413-419; , p. 14-15; , p. 7-9]. Тем не менее поощряемые Чжоу Энь-лаем Чжан Ванью, Чжу Гуанжуа и другие ученые, занимавшиеся физикой высоких энергий, обратились к партии и правительству с просьбой построить ускоритель. На следующий год часть научно-исследовательского института, в 1967 г. отнятого у КАН для осуществления программы создания ядерного оружия, была преобразована в Институт физики высоких энергий, и Чэнь Винью руководил делегацией физиков, посетивших зарубежные университеты, исследовательские центры по физике высоких энергий. Развитие этой области физики и построение ускорителя стали одной из важных задач для КАН *. Возрождение теоретических исследований элементарных частиц было знаменательно, ведь культурная революция все еще продолжалась. Однако оно объяснялось интересом Мао Цзэдуна к проблеме бесконечной делимости материи [ , р. 367-373; , р.414].

* Заместитель директора революционного комитета Пекинского университета по статусу был равен вице-президенту Пекинского университета до и после культурной революции. Революционный комитет представлял собой политически ориентированную административную структуру, учрежденную повсюду в Китае после свержения прежнего партийно-государственного аппарата. На научном фронте он состоял из представителей ученых, "старых" партийных и государственных чиновников, более юных "революционных" ученых, технического персонала и рабочих.

Часть ученых старалась и в столь тяжелых условиях выполнять исследования. Одним из примеров этого может быть судьба математика Чэнь Йиньран, достигший выдающихся успехов в разработке "проблемы Гольбаха". В 1966 г. Чэнь, бывший тогда ассистентом в Институте математики КАН, доказал, что всякое достаточно большое четное число может быть записано как сумма простого числа и второго числа, которое является или простым, или произведением двух простых, но детальное доказательство этого вывода было опубликовано только в 1973 г. из-за прекращения научных публикаций во время культурной революции. Его работа была открытием для мирового математического сообщества, которое по достоинству оценило этот "результат по до сих пор неуловимой проблеме Гольдбаха" [ , р. 59].

Чэнь Йиньран работал над проблемой Гольбаха в невообразимо сложной политической и бытовой обстановке. Как один из последовательных сторонников "белого флага" в Институте математики КАН, он не избежал "критики" в 1958 г. и был сослан в ньюпенг. После попытки самоубийства Чень Йиньран в целях безопасности имитировал душевное заболевание, продолжая, однако, работать над "проблемой Гольбаха". Когда его подробное доказательство, полученное благодаря вычислениям вручную, было наконец опубликовано и хорошо принято в мире, на него обратило внимание партийное руководство, включая самого Мао Цзэдуна [ , р. 374-376; , р. 240, 308-312; , р. 89-118] *. В 1973-1974 гг. коллеги Чэна Ян Ли и Чжэн Гуанхоу сделали замечательное открытие в теории распределения значений: всякое значимое множество направлений может быть множеством Борелевских направлений для соответствующим образом выбранной мероморфной функции. Оно было признано как одно из важных достижений в этой области. Ян и Чжэн объясняли свой вывод использованием философских идей Мао Цзэдуна в его труде "О противоположностях", - обычная практика ученых во время культурной революции [ , р. 67].

* Чэн Иинран скончался от болезни Паркинсона в 1994 г. Сейчас трудно сказать, была ли какая-то связь между его болезнью и страданиями, перенесенными им во время культурной революции.

Последствия культурной революции

Культурная революция оставила по себе немало разрушений. Ученые очень хотели, чтобы наука поскорее освободилась от влияния культурной революции, что помогло в конце 1970-х гг. определить нанесенный ею науке ущерб. Защита Чжоу Пэйюанем фундаментальных исследований в 1972 г. была такой попыткой; такую же цель преследовала национальная конференция по образованию в 1971 г. и национальная конференция по научной работе в 1972 г. [ , р. 349-352, 377-386; , p. 157-163].B 1975 г. вице-премьер Дэн Сяопин, реабилитированный двумя годами раньше, приступил к работе по стабилизации ситуации и оздоровлению экономики. Дэн назначил в КАН ответственными за восстановление научной сферы Ху Яобана, Ли Чэна и Вэн Гуанвэя [ , р. 57, р. 54-60; , р. 397-402; , p. 161-167; , p. 214-231].

После посещений научно-исследовательских институтов, созыва неформальных дискуссионных сессий и изучения мнений ученых и других лиц в КАН и за ее пределами они констатировали, что моральный дух ученых и технического персонала был очень низким, они не смели заниматься своей профессиональной деятельностью. Те немногие институты КАН, которые все еще функционировали, были ориентированы на прикладные проблемы науки и инженерии, а высокообразованные ученые или были заняты физическим трудом, или вынуждены были работать над узкоприкладными проблемами. Для того чтобы изменить ситуацию, был разработан проект "Некоторые проблемы организации работы в области науки и техники", который позднее превратился в "Доклад об основных принципах действий в Китайской академии наук" и стал руководством к исправлению положения.

Доклад освещал шесть главных аспектов.

Во-первых, отмечались достижения в науке и технике после 1949 г. и указывалось, что большинство ученых поддерживают партию и строительство социализма и внесли вклад в развитие производства и обеспечение национальной безопасности.

Во-вторых, поднимался вопрос об управлении наукой. Так как ГКНТ вошел в КАН, ей пришлось решать проблемы, которые не были свойственны Академии как научно-исследовательскому центру. В докладе предлагалось забрать у Академии функции управления наукой.

В-третьих, обсуждались семь пар противоречий, которые сбивают с толку ученых и которые нужно разрешить: политика и академическая деятельность; производство и научный эксперимент; профессионалы и массы; самодостаточность и заимствование передовой технологии за рубежом; теория и практика; фундаментальные и прикладные исследования; подчинение партийному руководству и поощрение академических дискуссий.

В-четвертых, вновь декларировались тезисы Чжоу Эньлая 1956 и 1962 гг. о партийной политике по отношению к интеллигенции, работающей в сфере науки и техники.

В-пятых, излагался предварительный план последующего десятилетнего развития науки и техники, включая гарантии для важных исследовательских проектов в национальной экономике и обороне, развитие новых областей техники и укрепление фундаментальных исследований.

Наконец, предлагалось реорганизовать центральные учреждения КАН и ее филиалы, укрепить руководство, проводить партийную политику в области науки, заботиться о жизненных условиях ученых и других сотрудников [ ,p. 163-165].

Иными словами, доклад, написанный как реакция на фактическое разрушение "бандой четырех" научных учреждений во время культурной революции, ориентировал на устранение трудностей, мешавших ученым. Доклад призывал научные институты, их научный, политический и административный персонал обеспечить развитие науки и техники, достижение новых научных результатов. В нем также упоминалось, что для усиления КУНТ, филиала КАН, университет должен был распределять старшекурсников после трехлетнего обучения, направляя их в научно-исследовательские институты или на учебу за границу.

Услышав выводы доклада, Дэн Сяопин выразил негодование в связи с упадком науки и ущербом, причиненным китайским ученым и профессорам "бандой четырех". Но, учитывая, что эта партийная группа все еще имела огромную власть, Дэн предложил исправить резкие места в докладе и процитировать высказывания Мао Цзэдуиа [ , р. 59].

Тем временем Ху Яобан провел ряд мер по укреплению Академии: директорам позволили выполнять их функции, было пересмотрено более 800 случаев "чисток" среди ученых, и исследователи были возвращены на соответствующие их квалификации должности. Ои также предпринял громадные усилия, чтобы решить такие насущные жизненные проблемы ученых, как жилье, разделение семей, обучение детей [ , р. 56].

Когда Дэн Сяопин был изгнан во второй раз в 1976 г., "банда четырех" прокляла "три ядовитые семени": "Доклад об основных принципах действий в КАН", а также два других документа - "Об общей программе действий всей партии и всего народа" и "Некоторые проблемы промышленного развития". Они распространили неисправленный Дэн Сяопином проект, приказав главным газетам страны опубликовать критические статьи и организовать нападки на тех, кто готовил доклады.

Большинство ученых неохотно участвовали в этой кампании. Как только культурная революция завершилась, упомянутый доклад стал основой для действий по исправлению положения в науке и технике. Многие вопросы, затронутые в нем, такие как: "наука и техника являются производительными силами", "красный и эксперт", стимулирование научных исследований директорами институтов, деполитизация естественных наук - были решены немедленно после культурной революции.

Далеко идущим последствием культурной революции было то, что она разрушила политические иллюзии, породила цинизм и апатию среди китайцев, в том числе и среди ученых [ , р. 135] и сильно повлияла на многие поколения интеллигенции [ , р. 58]. Физик Фэн Личжи в конце 1980-х гг. открыто выступил в защиту демократизации и подверг беспрецедентной критике руководящую роль партии в Китае, подавление прав человека, коррупцию властей. Будучи членом отделения КАН и занимая официальную должность вице-президента Китайского университета науки и технологии, Фэн Личжи оказал влияние на студентов, вышедших на улицы в конце 1986 г. и ставших движущей силой демократического движения протеста в 1989 г. .

Фэн Личжи, окончивший Пекинский университет, в 20 лет являлся примером "красного специалиста": он был членом партии, специализировался в области ядерной физики, участвовал в программе создания ядерного оружия в Институте современной физики КАН. В период "расцвета и борьбы" ему приклеили ярлык "квазиправого", впоследствии исключили из партии и послали в сельскую местность для перевоспитания. После амнистии в 1959 г. * его приняли на работу во вновь созданный КУНТ для преподавания общей физики; тем временем он неофициально присоединился к группе в Институте физики КАН, которая вела исследования по физике твердого тела и лазеру.

* В сентябре 1959 г. накануне десятой годовщины основания КНР Мао Цзедун предложил провести первую амнистию с тех пор, как коммунисты пришли к власти, в том числе и снять ярлыки с "правых", как благородный жест по отношению к интеллигенции во время кризиса национальной экономики (см. [ , р. 265]).

После культурной революции Фэн Личжи реабилитировали политически и профессионально: его, лектора, в 1978 г. сразу сделали профессором, а в 1980 г. выбрали членом академического отделения КАН (ему было 44 года и он оказался одним из самых юных академиков) и восстановили в партии. Его активное участие после 1978 г. в академическом обмене с западными учеными привело к невольному сравнению их положения с собственным. Он не видел какого-либо улучшения в социальном статусе китайских интеллигентов при коммунистическом правлении. Фэн утверждал, что интеллигенция представляет собой наиболее прогрессивную производительную силу в обществе, поэтому китайская интеллигенция должна стать новым правящим классом в Китае, а не социальной прослойкой или частью рабочего класса. Фэн доказывал, что роль интеллигенции нельзя сводить лишь к решению технических проблем, а нужно, напротив, привлекать ее для прогрессивного развития всего общества. Интеллигент должен быть общественным деятелем [ , р. 8]. В конечном счете он стал диссидентом. Тем не менее его идеи и деятельность, его вызов партийному руководству и "руководящей" теории, его жгучую тоску по демократии можно считать непредвиденными следствиями культурной революции.

Заключение

Культурная революция ввергла Китай в хаос на десять лет и оказала влияние на несколько поколений китайцев. В сфере науки и образования культурная революция была направлена против элитных форм специализации и экспертизы и требовала возврата к опоре на инициативу масс (Обсуждение мобилизационной модели развития китайской науки см. в ). Ущерб, который культурная революция нанесла китайской науке, трудно недооценить.

Китайская наука испытывала подъем вплоть до середины 1960-х гг. и была близка к тому, чтобы догнать передовые в научном отношении страны. Например, в соответствии с японскими оценками, Китай отставал от Японии на 10-15 лет в большинстве областей техники [ , р. 228], в то же время работы по инсулину показывали, что научные усилия Китая начинают приводить к "достижениям во все большем числе отраслей" [ , р. 281-283]. Однако во время культурной революции были разрушены научные институты, устроены чистки ученых, таланты растрачены впустую. За исключением некоторых теоретических работ в биохимии и физике высоких энергий, проводилось мало фундаментальных исследований. Цель Китая в науке, провозглашенная в январе 1966 г., - догнать передовые страны в течение 20-30 лет, вряд ли была осуществима на широком научном фронте [ , р. 228].

После разрушительного периода разрыв между Китаем и научно развитыми странами в области науки и техники увеличился. Осуществить рывок стало сложнее, так как нарушился естественный ход подготовки следующего поколения ученых, в результате чего появился серьезный дефицит широко образованных и хорошо подготовленных ученых в возрасте до 50 лет, которые могли бы стратегически определять развитие китайской науки и были бы признаны мировым научным сообществом. Китай заплатил высокую цену за невежественную политику партийного руководства, за его некомпетентность и недоверие к ученым.

Перевод Э.И. Колчинского

Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (грант № 99-03-19623)

Литература

1. Yan Jiaqi, Gao Gao. Turbulent Decade: A History of Cultural Revolution / Ed. and transl. by D.W.Y. Kwok). Honolulu, 1996.

2. Li Xiao Jun. The Long March to the Fourth of June /Transi. E.J. Griffiths. London, 1989.

3. Nie Rongzhen. Inside the Red Star: The Memoirs ofMarchal Nie Rongzhen. Beijing, 1988.

4. Meisner M. Mao"s China: A History of the People"s Republic. New York, 1977.

5. Leberhal К. The Great Leap Forward and the Split in Yan"an Leadership: 1958-1965 //

The Politics of China: 1949-1989 / Ed. R. MacFarquhar. New York, 1993.

6. Goidman M. The Chinese Communist Party"s "Cultural Revolution" of 1962-1964// Ideology and Politics in Contemporary China / Ed. Ch. Johnson. Seattle, 1973.

7. Zhou Enlai. On the Question of Intellectuals // Communist China 1955-1959: Policy Documents with Analysis / Ed. R.B. Bowie, J. K. Fairbank. Cambridge, 1962.

8. Li Zhisui. The Memoirs of Mao" Personal Physician/Transi. Tay Hung-chao, with the editorial assistance ofA.F. Thurston. New York, 1994.

9. His-sheng Ch"i. Politics ofDisillusionment: The Chinese Communist Party under Deng Xiaoping, 1978-1989. Armonk, New York, 1991.

10. Cheng Li. The Rise of Technocracy: Elite Transformation and Ideological Change in Post Mao China. Ph. Dr. Dissertation. Princeton, New York, 1992.

11. Goidman M. Sowing the Seeds of Democracy in China: Political Reform in the Deng Xiaoping Era. Cambridge, MA, 1994.

12. Meisner M. The Deng Xiaiping Era: An Inquiry into the Fate of Chinese Socialism, 1978-1994. New York, 1996.

13. Ogden S. China"s Unresolved Issues: Politics, Development and Culture. Englewood Sliffs, New York, 1992.

14. Wang Yuan. Hua Luogeng. Beijing, 1994.

15. Wu Heng. Keji zhanxian wushi nian (Пятьдесят лет на фронте науки и техники). Beijing, 1994.

16. Yao Shuping, Luo Wei, Li Peishan, ZhangWei. Zhongguo kexueyuan fazhanshi (История Китайской Академии наук) // Zhongguo kexueyan (Китайская Академия наук) / Ed. Qian Linzhao, GuYu. Beijing, 1994. V. 1. p. 102-103.

17. Deng Xiaoping. Speech at the Opening Ceremony of the National Conference on Science // Den Xiaoping. Speeches and Writings. Oxford, 1987.

18. William J.H. Fang Lizhi"s Big Bang: A Physicist and the State in China // Historical Studies in Physical and Biological Sciences. 1999. V. 30. Part. 1.

19. Baum R. The Road to Tiananmen: Chinese politics in the 1980s // The Politics of China, 1949-1989 / Ed. R. MacFarquhar. New York, 1993. p. 340-471.

20. Circular of the Central Committee of the Communist Party of China.May 16, 1966//The People"s Republic of China, 1949-1979: A Documentary Survey/Ed. H. Hinton. Wilmington (DE), 1980. V. 3. p. 1508-1511

21. Decision Concerning the Great Proletarian Cultural Revolution // China"s Cultural Revolution, 1966-1969: Not Dinner Party / Ed.M.Schoenhals. Armonk. NewYork, 1966. p. 33-43.

22. Goidman M. China"s Intellectuals: Advise and Dissent. Cambridge (Mass), 1981. p. 135-138.

23. Sivin N. Introductory Notes // Science in Context. 1989. V. 3. №2.

24. Jing Lin. The Red Guards" Path to Violence: Political Educational and Psychological Factors. Westport (CT). 1991.

25. Yao Shuping. Chinese Intellectuals and Science. History of the Chinese Academy of Sciences (CAS) // Science in Context. 1989. V. 3. № 2.

26. Nie Leng. Wu Youxun zhuan (Биография By Юсуна). Beijing, 1998.

27. Wen Leran. Grenzhong de chonggao: Liangdai yunshi de rensheng geju (Тяжелое величие: жизнь двух поколений академиков) // Dengbai (Современность), 1994. № 5.

28. Lin Zhu. Daja de kunhuo: Wo yu Liang Sicheng (Недоумение профессионала: Лян Сичен и Я). Beijing, 1991.

29. Ge Nengquan, Huang Shengnian. Qian Sanqiang // Zhongguo xiandai kexuejia zhuaanji (Биографии современных китайских ученых) / Ed. Lu Jiaxi. Beijing. 1991. V. 2.

30. Wu Heng, Yang Jun. Dangdai Zhongguo de kexuejishu shiye (Научные и технические учреждения в современном Китае). Bejing, 1991.

31. China: Science on Two Legs (A Report from Science for People). New York, 1974.

32. Hoffman M. Lost in the Cultural Revolution // American Scientist. 1994. V. 82. № I.

33. Neushul P., Zouyue Wang. Between the Devil and the Deep See: C.K. Tseng. Mariculture and the Politics of Science in Modern China // lsis. 2000. V. 91.

35. Schweigman С., Shuzhong Zhang. The Teaching of Hua Loo-Keng: A Challenge Today? // The Mathematical Intellingencer. 1994. V. 16. №. 3.

36. YuGuangyun. Wengezhongde wo (Мой опыт Культурной революции). Shanghai, 1995.

37. Zha Jinrong, Xiong Zhaoxiang. Ye Dupei //Zhongguo xiandai kexuejia zhuanji (Биографии современных китайских ученых) /Ed. Lu Jiaxi. Beijing. 1994. V. 5.

38. Cong Cao. The Changing Dynamic between Science and Political Evolution of the Highest Academic Honor in China. 1949-1998 // lsis. 1999. V. 90. № 2.

39. Ostrov В. Conquering Resources: The Growth and Decline ofPLA"s Science and Technology Commissions for National Defence. Armonk, New York, 1991.

40. Zhonggong Zhongyang wenxian yanjiushi (Документы отдела науки ЦК КПК) // Zhou Enlai niapu, 1949-1976 (A Chronicle of Zhou Enlai, 1949-1976). Beijing. 1997. V. 3.

41. Feng Jicai. Voises from the Whirlwind: An Oral History of Chinese Cultural Revolution. New York, 1991.

42. Lewis J.W., Xue Litai. China Builds the Bomb. Stanford, 1988.

43. Wang Shuntong, Shen Qiyi, Gao Zhenning. Zhongguo kexuejishu xiehue (Китайская ассоциация науки и техники). Beijing, 1994.

44. Oidman C.H.G. Science Travels the Mao Road // China after Cultural Revolution. New York, 1969.

45. Li Zhun. Liangge nianqingren de gushi. Yang Le, Zhang Guanghou. Tianjin, 1979.

46. Hunton W. Hundred Day War: The Kultural Revolution at Tsinghua University. New York, 1972.

47. Qu Shipei. Zhongguo daxuejiaoyu fazhanshi (Развитие университетского образования в Китае). Shanxi, 1993.

49. Kuehner H. Between Autonomy and Planning: The Chinese Academy of Sciences in Transition // Minerva. 1984. V. 22. № 1.

50. Zuoyue Wang. U.S. - China ScientiFic Exchange: A Case Study of State-Sponsored Scientific Internationalism during the Cold War and beyond // Historical Studies in the Physical and Biological Sciences, 1999. V. 30. Part. 1.

51. Zhou Peiyuan. Dui Zhonghe daxue likejaoyu geming de yixie kanfa (Некоторые соображения о научном образовании в комплексных университетах) // Zhongguo dangdai kexue sichao, 1949-1991 (Современные научные идеи в Китае, 1949-1991) / Ed. Yan Bofei. Shanghai, 1993.

52. Suttmeier R.P. Science, Technology and China"s Drive for Modernization. Standfort, 1980.

53. Saich Т. China"s Science Policy in the 80s. Atlantic Highlands, New York, 1989.

54. Qian Sanqiang, Zhu Hongyuan, Yang Chengzhong, Li Guishengand et all. He kexue jijishu (Ядерная наука и технология) // Zhongguo Kexueyuan (Китайская академия наук) / Ed. Quan Linzhao, Gu Yu. Beijing, 1994. V. 1.

55. Lane S.M. Pure and Applied Mathematics // Science in Contemporary China /Ed. L.A. Orleans. Stanford, 1980.

56. Xu Chi. Gedebahe caixiang (Проблема Гольдбаха) // Kexue de chuntian (Подъем науки). Tianjin, 1979.

57. Zhang Hua. Zhongguo Kexueyuan 1975 nian de zhengdun (Исправления в Китайской Академии наук в 1975 г.) //Zhonggong dangshi yanjiu (Исследования по истории Коммунистической партии Китая). 1996. V. 1.

58. Link. P. Evening Chats in Beijing: Probing China"s Predicament. New York, 1992.

59. Kraus R.C. The Lament ofAstrophysicist Fang Lizhi: China"s Intellectuals in Global Context // Marxism and Chin"s Experience. Issues in Contemporary Chinese Socialism / Ed. A. Dirlik, M. Meisner. New York: Armonk, 1989.

60. Link P. The Thought and Spirit of Fang Lizhi // The Broken Mirror: China after Tianan-ment / Ed. G. Hicks. Chicago, 1990.

61. Schell 0. Introduction // Fang Lizhi. Bringing down the Great Wall: Writings on Science, Culture and Democracy in China / Ed. and transl. J.H. Williams. New York, 1990.

62. Buckley Ch. Science as Politics and Politics as Science: Fang Lizhi and Chinese Intellectuals" Uncertain Road to Dissent // Australian Journal of Science Affairs. 1991. № 25.

63. Miller H. L. Science and Dissent in Post-Mao China: The Politics of Knowledge. Seattle, Washington, 1996

64. Chu-yuan Cheng. Scientific and Engineering Manpower in Communist China. Washington, 1965.

65. Suttmeier. Science and Revolution. Lexington, 1974.

66. Total Synthesis of Insulin in Red China // Science, 1966. V. 153.

Бунт - дело правое! (с) Мао Цзедун.

С удивлением узнал, что в России есть (скорее всего незарегистрированная) Российская Маоистская Партия - и это их лозунг. В поиске материалов набрёл на сайт одной из их ячеек

Ну, чего сказать - очередные упоротые леваки, которых хлебом не корми, но дай найти "светоч мысли" за бугром - ведь "нет пророков в своём отечестве".

А этот материал посвящён 50-летию начала того процесса, который впоследствии назовут термином "Китайская культурная революция".

Провозгласив в 1958 г. экономическую политику «большого скачка», Мао Цзэдун чуть было не вернул Китай в каменный век.Но на этом председатель КНР не успокоился. Стремясь укрепить свои пошатнувшиеся позиции, он (как считается, с подачи своей четвертой жены Цзян Цин) решил нанести удар по «буржуазной культуре», а фактически – по многовековым традициям страны, в которой всегда с глубоким уважением относились к прошлому и поклонялись предкам. Истинной же целью диктатора было насаждение культа собственной личности, а сделать это было легче всего в обстановке крушения всех прочих авторитетов и ценностей.События, происходившие в Китае в 1966-1969 гг., уместнее всего сравнить со сметающим все на своем пути грязевым потоком. Это была очередная непростительная ошибка Мао, губительная для экономики страны, ее культурного наследия, образования и воспитания молодежи. Мир с недоумением и страхом следил за бесчинствами воинственного политика, давно оторвавшего себя от исторических корней и теперь стремительно превращавшегося в живую легенду. «Культурная революция» разрушила жизни миллионов китайцев. В ходе нее от жестоких преследований пострадало около 729 тыс. человек, многие из которых подвергались избиениям, пыткам и казням. Тысячи наиболее одаренных и образованных граждан, чтобы избежать репрессий, покончили жизнь самоубийством.

Провал «большого скачка» пошатнул политические позиции Мао, однако он продолжал оставаться председателем ПК Коммунистической партии Китая (КПК), кумиром масс и отцом-основателем народного Китая. Кроме того, один из самых верных его сторонников, Линь Бяо, занимал пост министра обороны, так что можно было не опасаться оппозиции со стороны военных. Тем не менее после 1960 г. Мао предпочел на некоторое время уйти в тень.

Китаем от его имени правил при полной поддержке генерального секретаря КПК Дэн Сяопина прагматичный председатель страны Лю Шаоци. Не позволяя великому человеку вмешиваться в экономику, они начали восстанавливать разрушенное «большим скачком» хозяйство, хотя, по мнению критиков Лю, плодами намечавшегося процветания пользовалось только привилегированное меньшинство. Надежды огромных масс китайских крестьян на улучшение жизни сбываться явно не спешили. Лю никогда не стремился вернуть страну в русло рыночной системы, однако именно его успешная экономическая политика позднее дала Мао повод обвинить своего ставленника в «следовании по капиталистическому пути развития». Действительно, в КПК на какое-то время взяла верх правая группировка, которая руководствовалась не абстрактными догмами, а здравым смыслом. По мнению Лю и его сторонников, повышать всеми средствами производительность труда было важнее, чем обеспечивать уравниловку в распределении благ: рост богатства страны в конечном итоге улучшал уровень жизни всех ее граждан. Передовым работникам щедро раздавались премии, а квалифицированные кадры – управленцы, инженеры, мастера – могли заработать существенно больше простых тружеников. На селе поощрялось личное приусадебное хозяйство, которое к 1965 г. давало крестьянам треть всех доходов. В деревнях даже наметилось возрождение слоя середняков и кулаков, уничтоженного в начале 1950-х гг. после проведения земельной реформы. К сожалению для Китая, Мао Цзэдуна не устраивало долгое прозябание на заднем плане. Популярность Лю Шаоци с каждым годом росла, и с этим пора было что-то делать.

Возможно, Мао всерьез волновало возрождение экономического неравенства, однако гораздо больше его заботило состояние умов соотечественников. По правде говоря, его вообще не радовало наличие у них умов. Мао боялся, что общедоступное среднее и высшее образование приведет к появлению в стране интеллектуальной элиты, которая поставит под сомнение правильность идей революции и начнет пренебрегать ими, как это произошло в Советском Союзе в 1960-х гг. Там сформировался новый социальный слой технократов – блестяще образованных ученых, инженеров, управленцев, которые были обеспечены престижной, высокооплачиваемой работой. Они считали, что имеют право на собственное мнение по любому вопросу, и свысока поглядывали на простых работяг. С другой стороны, партийное руководство, пользовавшееся большими материальными привилегиями, превратилось и правящий класс, требовавший от народа беспрекословного подчинения. Эти социальные группы жили в крупных городах, областных и республиканских центрах, где их дети имели гораздо больше перспектив получить прекрасное образование, хорошую работу и завидные должности, чем обитатели провинциальной глубинки. В СССР нарождался слой наследственной номенклатурной элиты – без частной собственности, но зато с высоким общественным положением, солидными доходами и доступом в лучшие учебные заведения. Этот же процесс угрожал и Китаю. Мао понял: медлить нельзя – страна нуждается в радикальной смене политического курса.

Лю Шаоци с женой Ван Гуанмэй в 1949 г. Во время «культурной революции» оба они с подачи Мао Цзэдуна стали главными мишенями бесчинствующих хунвейбинов. Ван удалось выжить, а Лю умер в заключении из-за отсутствия медицинского ухода.

Однако он уже не мог рассчитывать, что КПК единодушно поддержит его план. Фактически Мао собирался уничтожить «старую гвардию», ведь критиковать он собирался именно линию своих прежних ближайших соратников. Он говорил: «Важно разрушить, строительство же пойдет само собой». В борьбе со старыми партийцами ему требовались союзники, а ими могли стать лишь наименее затронутые «буржуазным влиянием» китайцы – бедные крестьяне, солдаты и в первую очередь молодежь. Очень важным для Мао был и фактор времени: здоровье 70-летнего вождя пошаливало. Он уже давно страдал паркинсонизмом, а в 1964 г. перенес легкий инсульт. С Лю Шаоци следовало расправиться в кратчайшие сроки. Но для начала Мао решил продемонстрировать всему миру, что полон сил, и устроил беспрецедентную пропагандистскую акцию: в окружении восторженной молодежи совершил 14-километровый заплыв по реке Янцзы. Это событие широко освещалось всеми средствами массовой информации и вернуло ему былую популярность.

Затевая «Великую пролетарскую культурную революцию», Мао рассчитывал оградить Китай от «ошибок», которые вели к краху советского коммунизма. Мао называл главным ревизионистом Первого секретаря ЦК КПСС, председателя Совета Министров СССР Н. С. Хрущева. Китайский лидер обвинял его в отходе от марксистско-ленинских принципов, прежде всего в отказе от идеи классовой борьбы, и в возрождении капитализма. В Китае такого случиться не должно. Страну возглавит новый, истинно революционный класс – молодежь, сознание которой свободно от пережитков прошлого. Прежнее поколение китайских лидеров «переродилось», поэтому его надо «перевоспитывать», а всех неподдающихся – уничтожат.

В июне 1966 г. главный орган КПК «Жэньминь жибао» («Народная газета») начал бомбардировать страну передовицами, повторявшими на все лады единственную мысль: в Китае должна быть установлена абсолютная власть председателя КПК Мао и предпринята «культурная революция». Насаждением культа личности Мао среди солдат, в массе своей полуграмотных крестьянских парней, активно занялся Линь Бяо. В армейских типографиях спешно печатался своего рода учебник, «Мысли председателя Мао», больше известный как просто «цитатник» или «маленькая красная книжечка». Зазубривание высказываний великого человека оказалось отличным способом промывания мозгов молодого поколения. Вскоре цитатник стал библией «культурной революции». Был отпечатан миллиард его экземпляров, которые распространялись даже на Западе. Укреплявшийся культ личности Мао заставлял массы безоговорочно верить каждому его слову. Сам же председатель КПК возвещал, что проблемы страны могут быть решены только гениальным вождем – естественно, им самим, «великим кормчим», отцом всех китайцев.

Первой мишенью «культурной революции» стали учебные заведения, где формировалось сознание молодых китайцев. Надо было установить полный контроль над этим еще «чистым листом» и заполнить его одинаковым текстом – мыслями «великого кормчего». Мао объявил молодежи, что изобилие знаний грозит неравенством и контрреволюцией. Занятия в китайских школах практически прекратились. Дети читали в основном цитатники, а большую часть времени просто сидели за партами, слушая передаваемые по радио тексты газетных статей и гениальные высказывании председателя Мао. Публиковались информационные бюллетени с фотографиями зарубежных, в том числе европейских, лидеров, внимательно изучающих «маленькие красные книжечки»: китайцы должны были видеть, что их «великий кормчий» указывает путь всему прогрессивному человечеству. Каждый день учащиеся и военнослужащие хором, как молитву, цитировали его изречения. Газеты пестрели трогательными статьями о любви простых людей к председателю Мао. Например, один крестьянин оклеил стены спальни 32 портретами вождя – едва открыв глаза, он хотел видеть перед собой самое дорогое лицо. Правда, на этого фанатика потом донесли, что он воспользовался дармовыми изображениями вместо обоев, которые были ему не по карману. Портреты отобрали, а хитреца публично «перевоспитали» палочными ударами.

Мао прекрасно понимал, ч то основная масса китайцев, то есть среднее и старшее поколение, слабо реагирует на npoпагандисткую шумиху, и нашел более действенное средство. Он объявил о создании ударных отрядов «культурной революции» – хунвейбинов («красных охранников») из школьников и студентов и цзаофаней («бунтарей») из молодых рабочих. Эти безоговорочно преданные ему юнцы должны были вести разъяснительную работу с широкими народными массами, а проще говоря – выявлять и своими силами «перевоспитывать» несознательных. Фактически ультрареволюционная молодежь терроризировала население, в том числе собственных родителей, уличая растерянных людей в «буржуазных» мыслях и поступках. Одну женщину, например, хунвэйбины избили по доносу ее сына, который слышал, как мать жалуется па дороговизну помидоров.

Мао требовал от хунвейбинов особенно внимательно присматриваться к учителям. Они традиционно оказывали на молодежь большее влияние, чем родители, и оставались главным источником «буржуазной культуры». Чтобы завоевать умы китайской молодежи, Мао предстояло покончить с авторитетом учителей. В каждой китайской школе проходили показательные процессы над выявленными среди педагогов «контрреволюционерами», которых унижали, избивали, а то и убивали. В некоторых школах дети даже устраивали импровизированные тюрьмы, где пытали учителей. Педагогов заставляли носить кепки и ошейники с надписями типа «Я чудовище», посылали чистить отхожие места, в буквальном смысле мазали черной краской. Преподаватели, уличенные в излишней строгости, формальном или традиционном подходе к обучению, часами стояли на коленях перед своими учениками, извиняясь за совершенные «преступления».

Широкомасштабная акция была проведена в Пекинском университете. Более 60 профессоров и доцентов, включая ректора, после избиений заставили надеть бумажные колпаки с разнообразными абсурдными надписями. Их лица выкрасили черной тушью – в цвет зла и контрреволюции. Всем жертвам, включая пожилых мужчин и женщин, приказали стоять, согнувшись и подняв связанные за спиной руки. Эта пытка называлась «реактивным самолетом». Преподавателей, критиковавших работу студентов, обвиняли в перерождении и могли публично забить до смерти.

Однако, взбаламутив необразованную молодежь, Мао выпустил из бутылки джинна, которого, как он сам позже признавался, не мог держать в узле. От 11 до 13 млн хунвэйбинов хлынули в Пекин, где им разрешалось бесплатно пользоваться общественным транспортом и питаться в революционных столовых. В столице главным их занятием стало проведение массовых митингов, на которых скандировались цитаты из «маленькой красной книжечки» и провозглашались здравицы Maо, приобретавшему чуть ли не статус живого бога. Распространялись слухи о чудесах, случавшихся с людьми, которые в трудную минуту вспоминали мудрые слова председателя КПК. Утопающие внезапно спасались, слепые прозревали, умирающие возрождались к жизни. Стоило лишь, воззвать к имени Мао, и происходили невероятные вещи. Один летчик рассказывал, что его самолет загорелся и стал падать. Уже теряя сознание, он задумался о словах председателя Мао и вдруг словно очнулся – полет проходил нормально, с машиной все было в порядке.

Во время очередного митинга на центральной площади Пекина Тяньаньмынь заместитель Мао по партии и министр обороны Линь Бяо призвал миллион с лишним слушавших его хунвэйбинов развернуть наступление на четыре пережитка прошлого – старые идеи, старую культуру, старые обычаи и старые привычки. Это стало сигналом к разрушительной вакханалии, перед которой меркнут бесчинства вандалов, гуннов и готов в эпоху падения Римской империи. По всему Китаю на улицы высыпали миллионы хунвейбинов, которые, словно саранча на посевы, набросились на все, что ценилось старшими поколениями. Дома переворачивались вверх дном -антиквариат, картины, образцы каллиграфического искусства, просто красивые вещи уничтожались как пережитки прошлого. Запылали костры из книг – китайской классики и зарубежной литературы. Публичные библиотеки очищались от изданий, в которых не цитировались гениальные мысли Мао. Исключение делалось только для произведений классиков марксизма-ленинизма и Сталина. Пекинские книжные магазины изменились до неузнаваемости: теперь все полки были заставлены цитатниками и прочими произведениями «великого кормчего». Уничтожались записи старинной и западной музыки. Золотые рыбки оказались на грани вымирания – их истребляли как символ буржуазного декаданса. Сколько золотых рыбок стали жертвами классовой борьбы, никто, конечно, не считал.

За несколько недель фанатичные хунвейбины уничтожили почти все ценности из частных коллекций. Китайские писатели, художники, ученые кончали с собой, не желая жить в эпоху варварства, терпеть измывательства и избиения со стороны оголтелых малолетних вандалов. Избитый хунвэйбинами маньчжурский романист Лао Шэ утопился в пруду. После перенесенных издевательств совершили самоубийства историк Цзянь Боцзань с женой и родители знаменитого пианиста Фу Цуна (сам он успел сбежать в Англию). В один день наложили на себя руки 60 преподавателей Шанхайского университета. Одну учительницу английского языка хунвейбины схватили, обнаружив у нее пишущую машинку с английским шрифтом. Они заявили, что это радиопередатчик, хозяйка которого – тайный агент империализма. После пыток ее заперли в коровнике, где она от отчаяния повесилась. Разграблению подверглись все китайские музеи, дворцы, храмы и древние захоронения. Разбушевавшиеся толпы с ликованием крушили статуи и пагоды. Перед натиском возбужденных молодчиков мог бы не устоять даже Запретный город в центре Пекина – с императорским дворцом, полным бесценных сокровищ. Его спас премьер Чжоу Эньлай, приказавший солдатам не пропускать хунвэйбинов в ворота.

Китайская полиция в происходящее не вмешивалась. Она получила четкую инструкцию: не препятствовать молодежи в проявлениях «классовой ненависти», даже если это связано с нанесением тяжких телесных повреждений или убийством. Китайских интеллигентов и их близких заставляли становиться на колени, принуждали кланяться хунвэйбинам в ноги, пороли ремнями с металлическими пряжками. Многим жертвам выбривали половину головы – чтобы все издали узнавали «преступников».

Если разобраться, значительная часть хунвэйбинов интересовалась идеями Мао не больше, чем он сам их проблемами. Безработная. нищая, скучающая молодежь нашла простейший выход для своей энергии и недовольства жизнью. Лучшими революционерами становились юнцы с криминальными наклонностями и нездоровой психикой, а то и бывшие малолетние преступники, которых, как потом выяснилось, среди главарей хунвэйбинов оказалось множество. Неудивительно, что «контрреволюционеров» преследовали с изощренной жестокостью. Например, министра угольной промышленности Чжан Линьчжи допрашивали 52 раза на протяжении 33 дней и пытали, выбивая признание в антинародных замыслах. Его также заставляли носить на голове чугунный шлем весом 30 кг, пока наконец не вывели на площадь, где публично замучили до смерти. Слишком щепетильных студентов, которые без должного энтузиазма участвовали в таких издевательствах, высылали из городов в глухие деревни на «перевоспитание».

Тем временем жена Мао Цзян Цин, бывшая артистка, занялась преобразованием китайского искусства. Его традиционные формы должны были уступить место новым, проникнутым революционным духом маоизма. Запрещались шедшие десятилетиями спектакли, оставались только «политически правильные» типа «Красные отряда женщин» – одной из всего восьми образцово-показательных пьес, которые отныне разрешалось ставить китайским театрам. Происходившая за кулисами «культурная революция» была достойным отражением уличных погромов. Одну из гримерш жестоко избили за то, что она ярко раскрасила лицо отрицательного героя, сделав его «неправдоподобным». Сурово критиковали артистов балета – если они танцевали «слишком хорошо», «слишком традиционно», «слишком индивидуально». Привычные пачки и костюмы им пришлось сменить на военную форму, слегка переделанную для большей свободы движений. Каждое слово, произнесенное Цзян Цин по поводу китайской культуры, становилось законом.

Закрывались книжные магазины, запрещалось продавать любые книги, кроме цитатника Мао, который стал средством не только идеологической, но и физической борьбы. Было зафиксировано множество случаев, когда книгой в твердой обложке до смерти забивали видных деятелей партии, выбивая из них таким образом «буржуазный яд».

В театре выходили только «революционные оперы из современной жизни», написанные женой Мао Цзян Цин. Таким образом осуществлялась кампания за «социалистическое перевоспитание».

Мао Цзэдун и Цзян Цин

Были сожжены все декорации и костюмы спектаклей Пекинской оперы. Сжигались монастыри и храмы, была снесена часть Великой китайской стены. Последнее было объяснено нехваткой кирпичей для «более необходимых» свинарников. Давлению подверглись и владельцы лавок и магазинов, которых заставляли менять название. Во многих домах проходили обыски с целью доказать неблагонадежность хозяев. При этом хунвейбины часто занимались мародерством.

В городах заменяли старые названия улиц более революционными. Так, улица Зеленых ив и тополей стала улицей Красного Востока. Впрочем, большинство переименований было гораздо менее поэтичными – появились, скажем, улицы Разрушения старого и многочисленные улицы Революции. А ресторан «Аромат свежего ветра» превратился в «Запах пороха». В хаос погрузилось уличное движение Пекина. Красный цвет был символом нового Китая, поэтому использование его как стоп-сигнала сочли реакционным. На красный свет теперь полагалось двигаться, а на зеленый стоять. Более того, борьба с «правым уклоном» привела было к замене правостороннего движения левосторонним, но вскоре кто-то вспомнил, что это традиция британских империалистов, и вопрос о том, по какой стороне ездить, некоторое время вызывал жаркие споры. Водители предпочитали вообще не задумываться о правилах, число ДТП резко подскочило, но это, похоже, никого не тревожило. Впрочем, ходить по улицам пешком было не менее опасно. Патрули хунвейбинов останавливал и подозрительных, стригли тех, кто носил слишком длинные волосы, разрезали узкие брюки, рвали нарядные юбки, ломали высокие каблуки. Мао ловко воспользовался атмосферой всеобщей истерии и повальных «разоблачений» и объявил руководителей страны Лю Шаоци и Дэн Сяопина прислужниками капитализма. Лю Шаоци стал самой видной жертвой «культурной революции». Мао торжествовал полную победу над своими соперниками. Лю и его сторонников отстранили от власти, лишили всех постов и подвергли жестоким преследованиям. Эта расправа над «старой гвардией» ярко демонстрирует обстановку, царившую в то время в Китае. Даже такой могущественный человек, как Лю Шаоци, не смог остановить бурю, которую поднял в стране «великий кормчий». Лю выступил перед ЦК КПК с уничижительной самокритикой, чем заслужил похвалу самого «отца китайского народа», однако этого оказалось мало. Лю надеялся на снисхождение Мао, соратником которого он был с момента основания компартии, но, к сожалению, бывшего председателя КНР и его жену Ван Гуанмэй люто ненавидела всесильная Цзян Цин. Младших детей опальной четы исключили из школы, сына посалили к тюрьму, а старшую дочь выслали в приграничную деревню. Здоровье Лю сильно пошатнулось. Хунвэйбины продолжали преследовать его детей и супругу, которая вскоре тоже оказалась за решеткой. От смерти ее спасло только вмешательство премьера Чжоу Эньлая.

Однако хунвэйбины не угомонились. Они врывались в дом Лю и оклеивали стены комнат обличительными плакатами. Пожилого человека вытаскивали на улицу, заставляли наизусть цитировать Мао, а за неточные формулировки избивали. Узнав об этом, 13 января 1967 г. Мао вызвал Лю в Великий зал народа, где посоветовал ему «прочесть несколько книг», чтобы лучше понимать коммунистические идеи. Лю таскали на многолюдные собрания, где в ходе «критики» били по щекам «маленькой красной книжечкой». А когда он пытался оправдываться, приказывали заткнуть рот и «не распространять ядовитые идеи». Ван Гуанмэй доставили в Университет Цинхуа, где обвинили в буржуазных взглядах, избили и унизили на глазах у 300 тыс. человек: ей надели на шею ожерелье из шариков для пинг-понга. А 5 августа 1967 г. многострадальных супругов окончательно разлучили. Лю понял, что жить осталось недолго. Когда хунвэйбины повесили ему на шею плакат с петлей и сжатыми кулаками, он в последний раз попытался просить у Мао пощады, но не получил ответа. Жену и детей Лю больше не увидел. Некоторое время он оставался под домашним арестом, причем охрану вокруг его дома удвоили, запретив ей проявлять к узнику малейшую снисходительность. Лю очень ослаб, еле ходил и с трудом ел. Oт заплесневелого хлеба и сырого риса, выдаваемых в качестве «пайки», у него ужасно болел желудок. Все тело непрерывно тряслось. Врачи не упускали случая лишний раз оскорбить больного. Охрана прекратила передавать ему витамины и даже лекарство, которое он принимал от диабета. Вскоре он уже не мог есть самостоятельно - его перевели в подвал и принудительно кормили через введенную через нос трубку. В 1969 г. бывший председатель КНР Лю Шаоци, сыгравший в создании коммунистического Китая роль, пожалуй, не меньшую, чем сам Мао, умер в заточении, став очередным мучеником «культурной революции».

Большинство хунвейбинов были детьми из неблагополучных семей. Они с детства были приучены к жестокости и с радостью выполняли указания Мао и его сторонников. Однако скоро в их среде произошло расслоение по признаку происхождения. Банды поделились на «красных» (выходцы из семей интеллигенции и партработников) и «черных» (дети из неблагополучных семей). Вскоре они начали враждовать между собой.

Между тем контролировать ее ход становилось все труднее. Мао приказал хунвэйбинам отправляться по деревням и перетряхивать в поисках ревизионистов сельскую партийную верхушку. Стоит ли говорить, что революционеры вели себя как шайки разбойников, наводя ужас на простых китайцев. Один из хунвэйбинов с гордостью рассказывал: «Мы опасались, что люди будут прятать запрещенные вещи, поэтому очень тщательно обыскивали их дома. Одни из нас обдирали со стен обои и смотрели, нет ли чего-нибудь под ними. Другие, взяв кирки и лопаты, перекапывали погреба. Двое или трое ребят из моей группы выдавливали из тюбиков зубную пасту в поисках драгоценностей. Нашей целью было унизить подозреваемых».

Все это, естественно, не способствовало подъему экономики, и среди населения стал слышаться ропот недовольства. В крупных городах рабочие объединялись в независимые профсоюзы и требовали участия в управлении страной. Центром такого движения стал Шанхай со своими крупнейшими в Китае промышленными предприятиями и наиболее «политически сознательным» пролетариатом. Оттуда громче всего раздавались жалобы на несправедливую оплату труда и бездействие официальных, подконтрольных государству профсоюзов.

Выдержка из пропагандистской газеты, 1 июня 1966 года: «Решительно, радикально, целиком и полностью искореним засилье и зловредные замыслы ревизионистов! Уничтожим монстров - ревизионистов хрущевского толка!»

В 1967 г. была провозглашена Шанхайская коммуна по образцу Парижской 1871 г., которая отказалась подчиняться Пекину. Приветствовав на словах эту инициативу трудящихся, Мао вовсе не хотел ее распространения на другие промышленные центры Китая, что могло бы привести к полной утрате контроля над страной. Он опасался настоящей гражданской войны, поскольку в некоторых провинциях у власти оставались сторонники Лю Шаоци. Пришло время консолидировать партию и восстановить ее прочную власть, а следовательно, покончить с анархией. «Умеренный» премьер Чжоу Эньлай призвал к прекращению насилия, и китайская армия качала разгонять шайки хунвэйбинов, наводя относительный порядок.

В конечном итоге Мао был вынужден применить армию против ставших неуправляемыми хунвейбинов. Они были признаны «некомпетентными» и «политически незрелыми». Банды вступали в борьбу с армией, за что им грозило полное уничтожение. В сентябре 1967 года отряды и организации хунвейбинов были распущены. Главари были отправлены на сельскохозяйственные работы в провинции (осенью 1967 года -- около 1 млн человек, в 1970 году -- 5,4 млн), некоторые были публично расстреляны.

Однако к 1968 г. система образования в Китае оказалась практически разрушена. Квалифицированным преподавателям, пережившим нападки хунвэйбинов, запрещалась профессиональная деятельность. Учебников почти не осталось- их уничтожили как источник «буржуазной отравы». Учеба в школах сводилась к заучиванию наизусть и хоровому скандированию изречений «великого кормчего» и исполнению революционных танцев. В вузах дела обстояли не намного лучше. В конце концов правительство приняло решение выдать всем студентам дипломы без экзаменов и распределить их подальше от крупных городов, в которых скопление сравнительно грамотной молодежи могло привести к оживлению «ревизионизма». Выпускников направляли на самую тяжелую работу, например в шахты, где катастрофически не хватало техники и почти все приходилось делать вручную. Мужчины и женщины ползали по узким штрекам, волоча за собой корзины с углем. По деревням разъезжались босоногие доктора с квалификацией в лучшем случае фельдшеров, пришедшие на смену опытным врачам, которые если и выжили, то оказались в тюрьмах или проходили «трудовое перевоспитание».

Мао боялся, что партийные бюрократы, особенно младшего поколения, не закаленные революционной борьбой 1930-1940-х гг., поспешат забыть свое рабоче-крестьянское происхождение и превратятся в «недоступных столоначальников» и «высокомерных господ». Напомнить им коммунистические принципы могло лишь возвращение к корням. В результате в сельской местности была создана густая сеть «кадровых школ 7 мая». Считается, что к 1970 г. в них успели «поправить здоровье» 95% партийных функционеров. Судьба высших управленцев была еще тяжелее. Их учили ценить труд простых людей. Для работы на полях или в шахтах эти специалисты не годились, поэтому им раздали метлы, швабры и ведра. Один из ответственных работников стал мыть общественные уборные в своем районе, где его знал любой ребенок. Можно только догадываться, каких моральных мук ему это стоило. Мао перешел от репрессий к безумной социальной инженерии. Начальство обязано было поменяться местами с подчиненными. Администраторы мели полы, инженеры красили стены,
хирурги опорожняли ночные горшки. Кого волновала смерть пациента, если операция была проведена политически грамотным санитаром. «Перевоспитывались» даже городские рабочие – их миллионами отправляли на село осваивать сельскохозяйственные профессии. Результаты такой политики были плачевными. Сельские жители лишний раз убедились в, возможно, уже известной им истине: все горожане – белоручки, способные только объедать деревню. А те в свою очередь узнали, что спать на соломе холодно, а убирать навоз – все равно что сворачивать горы голыми руками.

«Великая пролетарская культурная революция» растянулась на целое десятилетие, хотя к последние годы тяжелобольной Мао Цзэдун вес больше отходил от дел. Зато в стране усиливалось пагубное влияние его супруги Цзян Цин. В составе так называемой «банды четырех» она после 1973 г. фактически возглавила КПК, объявив врагами народа множество своих соперников, в том числе верного, но слишком популярного Линь Бяо. Мао умер в 1976 г. К счастью, в компартии снова взяли верх прагматики, и ни одному из лидеров «культурной революции» не удалось занять место «великого кормчего». Страна вздохнула с облегчением. Неформально, но фактически власть перешла в руки чудом выжившего Дэн Сяопина. В 1978 г. из тюрьмы освободили героически перенесшую все испытания престарелую Ван Гуанмэй, а в 1980 г. посмертно реабилитировали и ее мужа, Лю Шаоци, признав, что обвинения против него «не подтвердились».

Кроме того, «бунтарями» была уничтожена значительная часть культурного наследия китайского и других народов КНР: тысячи древнекитайских исторических памятников, книг, картин, храмов, монастыри и храмы в Тибете.

Из решения ЦК КПК, 1981 год: «Культурная революция не была и не может быть революцией или социальным прогрессом в каком бы то ни было смысле. Она была смутой, вызванной сверху по вине руководителя и использованной контрреволюционными группировками, смутой, которая принесла серьезные бедствия партии, государству и всему многонациональному народу».

Мне кажется, что Мао Цзэдун с помощью культурной революции хотел разрешить растущий конфликт между правящим классом и народом. Мао пытался свергнуть правящий класс и образовать новый - он считал, что цели культурной революции тождественны тем, что ставили перед собой коммунисты в двадцатых годах. Он боялся, что коммунисты станут элитой, которая сядет на шею народу: новые революционеры очень быстро становятся правящим классом, и после этого все повторяется. Революционеры говорили, что главное - это равенство, но когда пришли к власти, они изменились, и Мао Цзэдун хотел средствами культурной революции преодолеть эту цикличность истории. Как вы знаете, современные китайцы тоже выступают против коррупционеров - они наверняка могут понять логику, которой руководствовался Мао Цзэдун. Проблема заключается в том, что высокие идеалы привели к огромной трагедии...

В 2006-м году отмечается 40-я годовщина Культурной Революции. Под знаменем борьбы с "советским ревизионизмом и американским империализмом" миллионы молодых людей бросили производство и записались в ополчение.

Хунвэйбины (красногвардейцы) готовились отражать атаки классовых врагов. Множество китайцев, в том числе и члены партии, были обвинены в предательстве дела революции. Экономическая и социальная жизнь страны была серьезно подорвана.

Культурная Революция закончилась лишь через 10 лет — после смерти Мао Цзэдуна, осенью 1976 года. Сегодня китайская компартия (КПК) называет те события ошибкой, однако подробное их обсуждение не поощряется.

Чего состоят эти «ошибки»? Китайская компартия позднее назвала этот период «10-ти летней катастрофой». В интервью югославскому журналисту, бывший партийный секретарь Ху Яобан, сказал: «В то время было затронуто около 100 миллионов человек, что составляет 1/10 часть населения Китая». В официальных источниках сообщалось, что за 10 лет было арестовано 4 млн. 200 тысяч человек; более 7 730 000 человек умерли неестественной смертью. более 135 000 человек казнены как контрреволюционеры; более 237 000 человек были убиты; более 7 030 000 человек были искалечены в вооруженных нападениях; более 71 200 семей полностью распались».

С приходом коммунизма в Китай в 1949 году, началось уничтожение традиционной китайской культуры, достигшее своей кульминации в «десятилетие Культурной Революции». Уничтожение сохранившихся моральных ценностей продолжается и сегодня. Культура является душой нации. Полное уничтожение традиционных культурных ценностей приведет к исчезновению нации. Разрушение традиционной культуры является непростительным преступлением, разрушение древней 5000-летней культуры Китая является тяжким грехом. Несмотря на то, что китайское государство неоднократно подвергалось нападениям и разрушалось, китайская культура проявила огромную стойкость и запас жизненных сил, и суть ее последовательно передавалась из поколения в поколение. Единство Неба и человека олицетворяет знания наших предков. Широко распространено убеждение, что добро будет вознаграждено, а за зло последует наказание.

Китайская культура олицетворяла честность, доброту, согласие и терпимость. Традиционная китайская культура стремилась к гармонии человека и Вселенной, и особое внимание уделяла нравственности личности. В отличие от закона, устанавливающего жесткие рамки, культура играет роль мягкого ограничения. Закон предусматривает наказание после совершения преступления, а культура, питая нравственность, предупреждает само возникновение преступления. Нравственные нормы общества часто воплощаются в его культуре.

С тех пор, как в 1949 году КПК добилась власти, она бросила ресурсы государства на уничтожение богатой традиционной культуры Китая. Это намерение исходило не из приверженности КПК к развитию. В значительной степени это исходило из врожденного идеологического противостояния КПК традиционной китайской культуре. С момента своего появления, КПК не останавливаясь, проводит «революцию», коренную ломку культуры Китая, стремясь полностью уничтожить ее дух. Еще более низким является намеренное искажение и скрытая подмена традиционной культуры. КПК поощряет низость, нежели добродетель, провозглашая борьбу за власть, заговор и диктатуру - все то, что происходило в истории Китая, когда люди отклонялись от традиционных ценностей.

КПК создала свой моральный кодекс, способ мышления, манеру речи, создав ложное впечатление, что эта «партийная культура» в действительности является продолжением традиционной культуры Китая. Разрушение компартией традиционной культуры привело к гибельным последствиям для Китая. Люди не только утратили свои нравственные устои, они еще и пропитались губительными идеями КПК. Культурная революция началась в мае 1966 года.

Рассматриваемые как объекты «феодализма, капитализма и ревизионизма» буддийские и даосские храмы, статуи Будд, каллиграфия, живопись, книги и предметы старины стали как пережиток прошлого основными объектами разрушения «красными охранниками» (хунвэйбинами). По всей стране были уничтожены и повреждены эти памятники китайской культуры. Насилие осуществлялось над монахами-даосами: их заставляли сбривать волосы, снимать даосские одеяния и становиться членами народных коммунн, вступать в брак, участвовать в военных действиях и т.д. Дошло до того, что предлагалось упразднить буддийские заповеди и объявить «свободу религии». Людей, не согласных с такими «преобразованиями», жестоко наказывали. Насаждение партийных организаций позволило КПК контролировать практически каждого человека в каждом уголке страны. КПК убивает людей и оправдывает «убийство контрреволюционера проявлением еще большего сострадания».

Культурная революция коснулась и христианства и католицизма. Было убито 8 840 священников, 39 200 сосланы в трудовые лагеря. Все имущество неугодных КПК конфисковывалось, а священнослужителям насаждалась обязанность изучения марксизма-ленинизма с целью перевоспитания («промывания мозгов»). До 1949 года интеллигенция в Китае насчитывала 2 миллиона человек. 550 000 представителей интеллигенции были репрессированы. КПК осуществляла самое сильное унижение интеллигентов, лишая их права выживания до тех пор, пока они не принимали это унижение. В это были вовлечены и их семьи. Был уничтожен традиционный «класс ученых», являющийся образцом общественной морали. Мао Цзэдун не просто убивал интеллигенцию. Он уничтожал ее дух и сердце.

КПК использовала традиционную культуру для приукрашивания своего истинного лица, чтобы скрыть свою сущность обмана, злобы и насилия. КПК восстановила внешнюю форму культуры, которая служит развлечению, чтобы скрыть свою цель - уничтожение нравственности. Выставками картин и каллиграфии, фестивалями с драконами и танцами львов, кулинарными выставками и построенными архитектурными зданиями партия просто восстанавливала внешнюю сторону, а не суть культуры. Монастыри превращены в популярные туристические достопримечательности.

В то время как КПК разрушала традиционную полубожественную культуру, она тихо создавала свою собственную культуру, объединив все плохое, что было в течение нескольких тысяч лет в китайской культуре, с жестокостью революции и философией борьбы. Ее характерные черты «обмана, злобы и насилия» усиливались, оттачивались и развивались. Все средства массовой информации воспевали и коллективно поддерживали партию. Руководители всех уровней партии, правительства, все организации должны были выражать свою поддержку КПК. Партия поддерживала насилие. Мао Цзэдун сказал: «Возможно ли существование 800 миллионов человек без борьбы?»

КПК постоянно обманывает, как это было при убийствах студентов в 1989 году на площади «Тяньаньмэнь», с «контролем атипичной пневмонии» в 2003 году, говоря, что «сегодня в Китае права человека переживают наилучшие времена». Культура КПК - это самовосхваление, лесть, зависть, доносы, клевета, унижение личности и превращение людей в добровольных рабов. Она извращает традиционные нравственные ценности. Так, в Гражданской войне воевали друг с другом члены одной семьи, дети доносили на родителей. Музыка превращена в способ восхваления КПК, когда пели песни, прославляющие партию, начиная с детского сада до университета. В ходе исполнения этих песен люди постепенно впитывали значение этих слов.

КПК очерняла и отвергала то, что люди считали наиболее прекрасным и священным. Уничтожение духовного начала является еще более разрушительным, а его последствия длятся еще дольше, нежели при одном лишь физическом уничтожении. Сегодня знания традиционной культуры у многих китайцев очень скудны. Некоторые даже путают 50 лет «партийной культуры» и пятитысячелетнюю китайскую культуру. Разрушение традиционной культуры принесло обществу немыслимые материальные разрушения. «Борьба с Небом и Землей» привела к тому, что 75% из 50 000 километров рек Китая непригодны для обитания рыб; 33% подземных вод загрязнены больше, чем даже десять лет тому назад, и ситуация продолжает ухудшаться. Нравственность людей упала настолько, что в пищевые продукты производители добавляют токсичные, канцерогенные вещества. Производство ядовитых пищевых продуктов широко распространено в Китае, не являясь частным или отдельным явлением.

Подлинная традиционная культура оценивает человеческую жизнь с позиции внутреннего счастья, а не внешнего материального комфорта. Тао Юаньмин (365-427), величайший поэт Китая, жил в бедности, но сохранял радостное настроение. Культура осуществляет нравственное руководство и нравственные ограничения. Возрождение традиционной культуры является восстановлением уважения к Небу, Земле и Природе, уважения к человеческой жизни и возвращение почитания Бога. Это позволит человечеству жить в гармонии с Небом и Землей, и спокойно встретить дарованную Небесами старость.

По материалам исторической хроники «Девять комментариев о коммунистической партии».

Председатель ЦК КП Китая Мао Цзэдун в 1966 году объявил о начале «культурной революции», призванной «реставрировать капитализм» в КНР и «бороться с внутренним и внешним ревизионизмом». Как отмечают историки, эта серия идейно-политических кампаний была нацелена на то, чтобы устранить из руководящих органов партии всех несогласных с его политикой.

Источник: wikipedia.org
Источник: wikipedia.org

В конце 50-х годов наметился разлад в отношениях между СССР и Китаем, что привело к расколу международного коммунистического движения. Мао Цзэдун видел угрозу собственной власти в Коммунистической партии Китая в разоблачении культа личности Сталина на XX съезде КПСС, курсе Хрущева на постепенную либерализацию в экономике.

Источник: wikipedia.org

В свою очередь в СССР также были недовольны политикой Мао и отозвали всех советских специалистов, работавших в КНР. Апогеем конфликта между двумя странами стали столкновения на границе вокруг острова Даманский на реке Уссури.

Источник: wikipedia.org

Еще одной причиной для проведения «культурной революции» стал провал политики «большого скачка». В 1958 году в Китае был объявлен курс на строительство «нового Китая». Изначально направленный на укрепление индустриальной базы и резкий подъем экономики, он обернулся одной из крупнейших трагедий китайского народа.

Источник: wikipedia.org

Выбранный курс обошелся Китаю почти в $70 млрд, примерно 45 млн человек погибли от голода. Недовольные этим политическим курсом стали формировать оппозицию, в которую входили также председатель КНР Лю Шаоци и Дэн Сяопин. Мао, понимавший, что удерживать власть все сложнее, начал политику массового террора.

Источник: wikipedia.org

Начало «культурной революции» в Китае совпало с очередной кампанией «самокритики», которая заключалась в том, что китайцы (в том числе и партийцы) должны были в письменной форме изложить свои ошибки перед партией. Этой своеобразной традиции должен был последовать и председатель КНР Лю Шаоци, а также его соратники, что использовал в своих интересах Мао.

Компартия Китая. Борьба за власть

Мао Цзэдун и Лю Шаоци, 1966 год. (wikipedia.org)

На XI пленуме ЦК КПК разбиралось письмо Лю Шаоци, после чего он был отстранен от работы до тех пор, «пока Компартия Китая будет определять характер его ошибок». Это была обычная практика для Китая того времени. В таком положении член партии, официально не лишенный своего поста, но фактически отстраненный от работы и находящийся под домашним арестом, мог находиться сколь угодно долго.

Лю Шаоци с семьей. (wikipedia.org)

В итоге отстраненный Лю Шаоци и его семья подвергались многочисленным допросам, возле их дома собирались демонстрации в поддержку Мао. В конечном итоге Лю Шаоци был заключен в тюрьму, где умер там в 1968 году.

Источник: wikipedia.org

«Постановление о великой пролетарской культурной революции», 8 августа 1966 года: «Ныне мы ставим себе целью разгромить тех облеченных властью, которые идут по капиталистическому пути, раскритиковать реакционных буржуазных «авторитетов» в науке, раскритиковать идеологию буржуазии и всех других эксплуататорских классов, преобразовать просвещение, преобразовать литературу и искусство, преобразовать все области надстройки, не соответствующие экономическому базису социализма, с тем чтобы способствовать укреплению и развитию социалистического строя».

Демонтированные статуи из буддистского храма. (wikipedia.org)

Выдержка из пропагандистской газеты, 1 июня 1966 года: «Решительно, радикально, целиком и полностью искореним засилье и зловредные замыслы ревизионистов! Уничтожим монстров — ревизионистов хрущевского толка!»

Источник: wikipedia.org

Нечеткое определение классовых врагов пролетариата привело к «войне всех против всех». Наибольшее давление ощущали на себе бывшие феодалы, духовенство и интеллигенция. Бороться же с врагами стали молодые «бунтари» — хунвейбины (школьники и студенты) и цзаофани (молодые рабочие).

«Танец верности». (wikipedia.org)

Они формировали банды и искали «ревизионистов», которыми зачастую становились их преподаватели, слабые местные власти и так далее. Пойманных «бунтари» наряжали в шутовские колпаки, раскрашивали им лица и подвергали всяческим издевательствам.

Источник: wikipedia.org

Маршал КНР, считавшийся правой рукой и наследником Мао Цзэдуна, Линь Бяо: «Ну, убивали людей в Синьцзяне: за дело убили или по ошибке — все равно не так уж много. Еще убивали в Нанкине и других местах, но все равно в целом погибло меньше, чем погибает в одной битве. Так что потери минимальны, так что достигнутые успехи максимальны, максимальны. Это великий замысел, гарантирующий наше будущее на сто лет вперед. Хунвейбины — это небесные воины, хватающие у власти главарей буржуазии».

Источник: wikipedia.org

Уже в августе 1967 года все пекинские газеты начали называть тех, кто выступал против политики Мао, «шныряющими по улицам крысами» и открыто призывали к их убийству. При этом арестовывать хунвейбинов (борцов с антимаоистами) запрещалось.

Агитация. (wikipedia.org)

Выдержка из письма одного из студентов университета города Сямынь в провинции Фуцзянь: «Некоторые (преподаватели) не выдерживают собраний критики и борьбы, начинают плохо себя чувствовать и умирают, скажем прямо, в нашем присутствии. Я не испытываю ни капли жалости ни к ним, ни к тем, кто выбрасывается из окна или прыгает в горячие источники и гибнет, сварившись заживо».

Источник: wikipedia.org

Бесчинствам хунвейбинов не то что не мешали, а скорее способствовали. Так, Министерство транспорта КНР выделило «бойцам с врагами пролетариата» бесплатные поезда для поездок по стране с целью «обмена опытом». Фактически остановилась культурная жизнь страны.

Источник: wikipedia.org

Закрывались книжные магазины, запрещалось продавать любые книги, кроме цитатника Мао, который стал средством не только идеологической, но и физической борьбы. Было зафиксировано множество случаев, когда книгой в твердой обложке до смерти забивали видных деятелей партии, выбивая из них таким образом «буржуазный яд».

В театре выходили только «революционные оперы из современной жизни», написанные женой Мао Цзян Цин. Таким образом осуществлялась кампания за «социалистическое перевоспитание».

Мао Цзэдун и Цзян Цин. (wikipedia.org)

Были сожжены все декорации и костюмы спектаклей Пекинской оперы. Сжигались монастыри и храмы, была снесена часть Великой китайской стены. Последнее было объяснено нехваткой кирпичей для «более необходимых» свинарников.