Кто написал роман тарас бульба. Повесть «Тарас Бульба»: история создания и факты о произведении. Особенности композиционного построения

Николай Гоголь родился в Полтавской губернии. Там он провёл своё детство и юность, а позже переехал в Петербург. Но история и обычаи родного края продолжали интересовать писателя на протяжении всего творческого пути. «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вий» и другие произведения описывают обычаи и ментальность украинского народа. В повести «Тарас Бульба» история Украины преломляется через лирическое творческое сознание самого автора.

Идея «Тараса Бульбы» появилась у Гоголя примерно в 1830 годах. Известно, что над текстом писатель работал около 10 лет, но окончательной правки повесть так и не получила. В 1835 году в сборнике «Миргород» была опубликована авторская рукопись, но уже в 1842 выходит другая редакция произведения. Следует сказать, что Гоголь был не очень доволен напечатанным вариантом, не считая внесённые правки окончательными. Гоголь переписывал произведение около восьми раз.

Гоголь продолжал работать над рукописью. Среди значительных изменений можно заметить увеличение объёма повести: к первоначальным девяти главам было добавлено ещё три. Критики отмечают, что в новой версии герои стали более фактурными, добавились яркие описания батальных сцен, появились новые подробности из жизни на Сечи. Автор вычитывал каждое слово, стремясь найти то сочетание, которое наиболее полно раскрыло бы не только его писательский талант и характеры героев, но и своеобразие украинского сознания.

История создания «Тараса Бульбы» по-настоящему интересна. Гоголь ответственно подошёл к задаче: известно, что автор с помощью газет обращался к читателям с просьбой передать ему ранее неопубликованные сведения об истории Украины, рукописи из личных архивов, воспоминания и прочее. Кроме этого, среди источников можно назвать «описание Украины» под редакцией Боплана, «Историю о козаках запорожских» (Мышецкий) и списки украинских летописей (например, летописи Самовидца, Г. Грабянки и Величко). Все почерпнутые сведения смотрелись бы непоэтично и неэмоционально без одного, невероятно важного, составляющего. Сухие факты истории не могли полностью удовлетворить писателя, который стремился понять и отразить в произведении идеалы прошедшей эпохи.

Николай Васильевич Гоголь очень ценил народное творчество и фольклор. Украинские песни и думы стали основой для создания национального колорита повести и характеров героев. Например, образ Андрия схож с образами Саввы Чалого и отступника Тетеренки из одноимённых песен. Из дум были почерпнуты и бытовые детали, сюжетные ходы и мотивы. И, если ориентация на исторические факты в повести не вызывает сомнений, то в случае с фольклором нужно дать некоторое разъяснение. Влияние народного творчества заметно не только на повествовательном, но и на структурном уровне текста. Так, в тексте с лёгкостью можно найти яркие эпитеты и сравнения («как хлебный колос, подрезанный серпом…», «чёрные брови, как траурный бархат…»).

Появление троичности, характерной для сказок, в тексте произведения связано с испытаниями, как и в фольклоре. Это прослеживается в сцене, где под стенами Дубно Андрий встречает татарку, которая просит молодого козака помочь панночке: та может умереть от голода. Это получение задания от старухи (в фольклорной традиции обычно от Бабы Яги). Козаки съели всё приготовленное, а на мешке с припасами спит его брат. Козак пытается вытащить мешок из-под спящего Остапа, но тот на мгновение просыпается. Это первое испытание, и Андрий проходит его с лёгкостью. Дальше напряжение возрастает: Андрия и женский силуэт замечает Тарас Бульба. Андрий стоит «ни жив ни мёртв», а отец предостерегает его от возможных опасностей. Здесь Бульба-старший одновременно выступает и как противник Андрия, и как мудрый советник. Не ответив на слова отца, Андрий идёт дальше. Юноша должен преодолеть ещё одну преграду перед встречей с любимой – пройти по улицам города, видя, как жители умирают от голода. Характерно, что Андрию также встречаются три жертвы: мужчина, мать с ребёнком и старуха.

В монологе панночки есть и часто встречающиеся в народных песнях риторические вопросы: «Не достойна ли я вечных сожалений? Не несчастна ли мать, родившая меня на свет? Не горькая ли доля пришлась на часть мне?» Нанизывание предложений с союзом «и» также характерно для фольклора: «И она опустила свою руку, и положила хлеб, и… смотрела ему в очи». Благодаря песням сам художественный язык повести становится более лиричным.

Гоголь неслучайно обращается к истории. Будучи образованным человеком, Гоголь понимал, насколько важным для конкретного человека и народа является прошлое. Однако не стоит расценивать «Тараса Бульбу» как историческую повесть. В текст произведения органично вплетается фантастика, гипербола и идеализация образов. История повести «Тарас Бульба» отличается сложностью и противоречиями, но это нисколько не умаляет художественную ценность произведения.

Тест по произведению

У каждого, кто учился в средней школе, вопрос, кто написал «Тараса Бульбу», не возникает. Информированность в этом вопросе, поскольку в нашей стране обязательное обучение, имеется, начиная с седьмого класса. В нем тщательно изучают этот события которого сам Николай Васильевич Гоголь предпочитал считать происходящими в XV веке, а литературоведы по мелким деталям, например, Тарас Бульба курит, относятк XVII веку.

Смятение и тревога

Написав и издав «Диканьку», Н. В. Гоголь начинает мучительно раздумывать о своем дальнейшем пути в литературе. У него возникает чувство неудовлетворенности написанным. Он острее осознает, что источником истинного искусства является подлинная жизнь.

Начиная с 1833 года, Гоголь хочет написать произведения, которые отразят современное ему время. Ни один из многочисленных замыслов он не доводит до конца: он многое начинал, рвал, сжигал. Он мучается и сомневается, тревожится и остро, болезненно беспокоится: насколько серьезно он призван служить литературе. И вот 1834 год становится переломным для Николая Васильевича, когда он завершает работы о современном ему Петербурге. И подготовил бо́льшую часть повестей «Миргорода», в том числе и «Тараса Бульбу». Так что вопрос, кто написал «Тараса Бульбу», просто отпадает. Ведь предварительно он изучил много материалов.

Серьезные исторические изыскания

Н. В. Гоголь, предваряя свою работу по истории Украины, использовал большое количество исторических исследований: он изучал знаменитую «Историю русов» Коницкого, «Историю о казаках запорожских» Мышецкого, «Описание Украины» Бопланда, рукописные списки украинских летописей. Но важнейшим источником в работе Гоголя были украинские народные песни, в особенности и думы. В песнях, его неизменной любви, он черпал сюжетные мотивы, и даже целые эпизоды. Так что вопрос, кто написал «Тараса Бульбу», по крайней мере, странен и даже до какой-то степени провокационен.

Новый этап в творчестве писателя

«Миргород» - не просто продолжение «Вечеров». Обе части «Миргорода построены контрастно. Пошлости противопоставляется поэзия героического подвига. Гоголь мечтал найти сильные героические характеры, и он их находит и в эпическо-героических думах, и в исследованиях по истории. У воспитанных в Сечи казаков, где основой жизни являются вольность и товарищество, Гоголь открывает и возвышенные страсти, и настоящих людей, и своеобразие национального характера. А самое главное, вслед за Пушкиным он показал, что главной движущей силой исторических событий выступает народ. Образы, созданные Гоголем собирательные. Никогда не было именно такого Тараса. Был только рисунок Тараса Шевченко на эту тему. Поэтому вопрос, кто написал «Тараса Бульбу» как литературное произведение, является риторическим.

Большая и серьезная работа

Гоголь был большим и очень взыскательным художником. С 1833 по 1842 годы он работал над повестью «Тарас Бульба». За это время им были созданы две редакции. Они значительно отличались между собой. Произведение-маленький шедевр «Тарас Бульба» написал Гоголь в 1835 году. Но даже напечатав его в «Миргороде», он многократно возвращается к этой работе. Он никогда не считал ее законченной. Гоголь постоянно совершенствовал свой поэтический стиль. Поэтому по тому количеству редакций и черновиков, которые имеются, невозможно даже предположить, что произведение «Тарас Бульба» написал Шевченко.

У Тараса Бульбы и Тараса Шевченко есть только некая приблизительная портретная схожесть, не более. Но ведь они оба были украинцами, и всего лишь национальная одежда, прическа и общие черты лица роднят их между собой, и только.

Варианты редакций

Сколько угодно раз Николай Васильевич был готов собственной рукой переписывать свое сочинение, доводя его до совершенства, видимого им внутренним взором. В своей второй редакции повесть значительно расширилась в объеме. В первом варианте было девять глав, во втором - двенадцать. Появились новые действующие лица, столкновения, места действий. Расширилась историческая и бытовая панорама, на которой действуют персонажи. Изменилось описание Сечи, оно значительно дополнилось. Сражения и осада Дубно также переписываются. Выборы кошевого написаны заново. Но самое главное, Гоголь переосмыслил борьбу украинского казачества как общенародную освободительную борьбу. В центр «Тараса Бульбы» встал мощный образ народа, который ничем не поступится ради своей свободы.

И никогда еще в русской литературе не изображался так ярко и полно размах народной жизни.

Во второй редакции серьезно меняется В первой редакции он перессорился с товарищами из-за неравного дележа добычи. Эта деталь противоречила героическому образу Тараса. А во второй редакции он уже ссорится с теми своими товарищами, которые склоняются к варшавской стороне. Он называет их холопьями польских панов. Если в первой редакции Тарас был большим любителем набегов и бунтов, то во второй он, вечно неугомонный, стал законным защитником православия.

Героический и лирический пафос этой повести, которую Гоголь не считал вполне законченной, создает своеобразное обаяние, под которое попадает читатель, раскрывший книгу почти двести лет спустя после ее создания.

Работа, проведенная Гоголем так глубока и серьезна, что вопрос «Кто написал «Тарас Бульба» Гоголь или Шевченко?» отпадает сам собой.

Работе Гоголя над “Тарасом Бульбой” предшествовало тщательное, глубокое изучение исторических источников. Среди них следует назвать “Описание Украины” Бопла­на, “Историю о казаках запорожских” Мышецкого, руко­писные списки украинских летописей – Самовидца, Ве­личко, Грабянки и т. д.
Но эти источники не удовлетворяли вполне Гоголя. В них многого ему не хватало: прежде всего характерных бытовых деталей, живых примет времени, истинного по­нимания минувшей эпохи. Специальные исторические ис­следования и летописи казались писателю слишком сухи­ми, вялыми и в сущности мало помогающими художнику постигнуть дух народной жизни, характеры, психологию людей. В 1834 году в письме к И. Срезневскому он остро­умно заметил, что эти летописи, создававшиеся не по го­рячему следу событий, а “тогда, когда память уступила место забвению”, напоминают ему “хозяина, прибившего замок к своей конюшне, когда лошади уже были укра­дены” (X, 299).
Среди источников, которые помогли Гоголю в работе над “Тарасом Бульбой”, был еще один, важнейший: на­родные украинские песни, особенно исторические песни и думы.
Гоголь считал украинскую народную песню драго­ценным кладезем для историка и поэта, желающих “вы­пытать дух минувшего века” и постигнуть “историю на­рода”. Из летописных и научных источников Гоголь чер­пал исторические сведения, необходимые ему фактиче­ские подробности, касающиеся конкретных событий Думы и песни же давали ему нечто гораздо более сущест­венное. Они помогали писателю понять душу народа, его национальный характер, живые приметы его быта. Он извлекает из фольклорной песни сюжетные мотивы, по­рой даже целые эпизоды. Например, драматическая по­весть о Мосии Шиле, попавшем в плен к туркам и затем обманувшем их и вызволившем из вражеского плена всех своих товарищей, навеяна Гоголю известной укра­инской думой о Самойле Кишке. Да и образ Андрия соз­дан под несомненным влиянием украинских дум об от­ступнике Тетеренке и изменнике Савве Чалом.
Гоголь многое берет в народной поэзии, но берет как писатель, чуткий и восприимчивый к ее художественному строю, со своим отношением к действительности, к мате­риалу. Поэтика народной песни оказала огромное влияние на всю художественно-изобразительную систему “Тараса Бульбы”, на язык повести.
Яркий живописный эпитет, красочное сравнение, ха­рактерный ритмический повтор – все эти приемы усили­вали пасенное звучание стиля повести. “Не достойна ли я вечных жалоб? Не несчастна ли мать, родившая меня на свет? Не горькая ли доля пришлась на часть мне? Не лютый ли ты палач мой, моя свирепая судьба?” (II, 105). Или: “Кудри, кудри он видел, длинные, длинные кудри, и подобную речному лебедю грудь, и снежную шею, и плечи, и все, что создано для безумных поцелуев” (II, 143). Необыкновенно эмоциональная, лирическая окрас­ка фразы, равно как и все другие ее художественные приметы, создает ощущение органической близости мане­ры гоголевского повествования к стилю народной песни.
В повести чувствуется влияние былинно-песенного приема распространенных сравнений: “Оглянулся Андрий: перед ним Тарас! Затрясся он всем телом и вдруг стал бледен. Так школьник, неосто­рожно задравши своего товарища и получивши за то от него удар линейкою по лбу, вспыхивает, как огонь, беше­ный вскакивает из лавки и гонится за испуганным това­рищем своим, готовый разорвать его на части, и вдруг наталкивается на входящего в класс учителя: вмиг при­тихает бешеный порыв и упадает бессильная ярость. Подобно ему в один миг пропал, как бы не бывал вовсе, гнев Андрия. И видел он перед собою одного только страшного отца” (II, 143).
Сравнение становится столь обширным, что выраста­ет словно в самостоятельную картину, которая на самом деле нисколько не является самодовлеющей, а помогает конкретнее, полнее, глубже раскрыть характер человека или его душевное состояние.
“Тарас Бульба” имеет. большую и сложную творче­скую историю. Он был впервые напечатан в 1835 году в сборнике “Миргород”. В 1842 году во втором томе своих “Сочинений” Гоголь поместил “Тараса Бульбу” в новой, коренным образом переделанной редакции. Работа над этим произведением продолжалась с перерывами девять лет: с 1833 года до 1842-го. Между первой и второй ре­дакциями “Тараса Бульбы” был написан ряд промежу­точных редакций некоторых глав.
В писательском облике Гоголя есть одна весьма при­мечательная черта. Написав и даже напечатав свое про­изведение, он никогда не считал свою работу над ним законченной, продолжая неутомимо совершенствовать его. Вот почему произведения этого писателя имеют такое множество редакций. Гоголь, по свидетельству Н. В. Бер­га, рассказывал, что он до восьми раз переписывал свои произведения: “Только после восьмой переписки, непре­менно собственною рукою, труд является вполне худож­нически законченным, достигает перла создания”.
Интерес Гоголя к украинской истории после 1835 года нисколько не ослабевал, а порой даже приобретал особую остроту, как это было, например, в 1839 году. “Малорос­си песни со мною”, – сообщает он Погодину в середине августа этого года из Мариенбада. “Запасаюсь и тщусь сколько возможно надышаться стариной” (XI, 240-241). Гоголь в это время размышляет об Ук­раине, ее истории, ее людях, и новые творческие замыс­лы будоражат его сознание. В конце августа того же года он пишет Шевыреву: “Передо мною выясниваются и про­ходят поэтическим строем времена казачества, и если я ничего не сделаю из этого, то я буду большой дурак. Ма­лороссийские ли песни, которые теперь у меня под рукою, навеяли их или на душу мою нашло само собою ясновиде­ние прошедшего, только я чую много того, что ныне ред­ко случается. Благослови!” (XI, 241).
Усилившийся осенью 1839 года интерес Гоголя к исто­рии и к фольклору был связан с задуманной им драмой из украинской истории “Выбритый ус”, а также с рабо­той над второй редакцией “Тараса Бульбы”. Пришлось снова обратиться к написанным в различное время чер­новым наброскам новой редакции, заново многое переос­мысливать, устранять некоторые случайно вкравшиес’я противоречия и т. д. Интенсивная работа продолжалась в течение трех лет: с осени 1839 года до лета 1842.
Вторая редакция “Тараса Бульбы” создавалась одно­временно с работой Гоголя над первым томом “Мертвых душ”, т. е. в период наибольшей идейно-художественной зрелости писателя. Эта редакция стала глубже по своей идее, своему демократическому пафосу, совершеннее в ху­дожественном отношении.
Чрезвычайно характерна эволюция, которую претер­пела повесть. Во второй редакции она значительно расши­рилась в своем объеме, став почти в два раза больше. Вместо девяти глав в первой редакции – двенадцать глав во второй. Появились новые персонажи, конфликты, си­туации. Существенно обогатился историко-бытовой фон повести, были введены новые подробности в описании Сечи, сражений, заново написана сцена выборов кошевого, намного расширена картина осады Дубно и т. п.
Самое же главное в другом. В первой, “миргородской”, редакции “Тараса Бульбы” движение украинского каза­чества против польской шляхты еще не было осмыслено в масштабе общенародной освободительной борьбы. Имен­но это обстоятельство побудило Гоголя к коренной перс-работке всего произведения. В то время как в “миргород­ской” редакции “многие струны исторической жизни Ма­лороссии” остались, по словам Белинского, “нетронуты­ми”, в новой редакции автор исчерпал “всю жизнь исто­рической Малороссии” (VI, 661). Ярче и полнее раскры­вается здесь тема народно-освободительного движения, и повесть в еще большей мере приобретает характер народ­но-героической эпопеи.
Подлинно эпический размах приобрели во второй ре­дакции батальные сцены.
Вышколенному, но разобщенному воинству польской шляхты, в котором каждый отвечает только за себя, Го­голь противопоставляет сомкнутый, железный, проник­нутый единым порывом строй запорожцев. Внимание пи­сателя почти не фиксируется на том, как сражается тог или иной казак. Гоголь неизменно подчеркивает слит­ность, общность, мощь всей Запорожской рати: “Без вся­кого теоретического понятия о регулярности, они шли с изумительною регулярностию, как будто бы происходив­шею от того, что сердца их и страсти били в один такт единством всеобщей мысли. Ни один не отделялся; нигде не разрывалась эта масса”. То было зрелище, продолжает Гоголь, которое могло быть достойно передано лишь кистью живописца. Французский инженер, воевавший на стороне врагов Сечи, “бросил фитиль, которым готовился зажигать пушки, и, позабывшись, бил в ладони, крича громко: “Браво, месье запороги!” (II, 329).
Этот яркий, но несколько театральный эпизод претер­пел затем существенную эволюцию. Он развертывается в большую батальную картину, эпическую по своей широ­те. В первой редакции французский инженер, о котором сказано, что он “был истинный в душе артист”, восхища­ется красотой казацкого строя, который в едином порыве несется на пули врага. Во второй редакции подробно изоб­ражается уже самый бой, а иноземный инженер дивится не строю казаков, а их “невиданной тактике” и при этом произносит уже совсем иную фразу: “Вот бравые молод­цы-запорожцы! Вот как нужно биться и другим в других землях!” (II, 135).
Подвергается серьезной переработке образ Тараса Бульбы: он становится социально более выразительным и психологически цельным. Если в “миргородской” редак­ции он перессорился со своими товарищами из-за нерав­ного дележа добычи (II, 284) – деталь, явно противоре­чившая героическому характеру Тараса Бульбы, – то в окончательном тексте повести он “перессорился с теми из своих товарищей, которые были наклонны к варшав­ской стороне, называя их холопьями польских панов” (II, 48). Подобное усиление идейного акцента мы находим и в ряде других случаев. Например, в “миргородской” редак­ции: “Вообще он (Тарас. – С. М.) был большой охотник до набегов и бунтов” (II, 284). В окончательной же редак­ции 1842 года мы читаем: “Неугомонный вечно, он считал себя законным защитником православия. Самоуправно входил в села, где только жаловались на притеснения арендаторов и на прибавку новых пошлин с дыма” (II, 48). Таким образом, из “охотника до набегов и бун­тов” Тарас Бульба превращается в “законного” защитни­ка угнетенного народа. Усиливается патриотическое зву­чание образа. Именно во второй редакции Тарас произно­сит свою речь о том, “что такое есть наше товарищество”.
Некоторые важные изменения претерпевает и образ Андрия. Он приобретает ощутимо большую психологиче­скую определенность. Гоголю удается преодолеть прежде присущую образу Андрия известную схематичность и од­нолинейность. Внутренний мир его переживаний стано­вится более емким, сложным. Его любовь к полячке те­перь не только глубже мотивируется, но и получает более яркую эмоциональную, лирическую окраску.
В работе над окончательным текстом “Тараса Буль­бы” Гоголь несомненно учел художественный опыт исто­рической прозы Пушкина. Именно во второй редакции повесть приобрела ту реалистическую полноту и завер­шенность поэтической формы, которая отличает это вели­кое произведение русской классической литературы.

Сочинение по литературе на тему: История создания повести “Тарас Бульба”

Другие сочинения:

1. Историческая повесть Гоголя “Тарас Бульба” рассказывает о временах казачества на Руси. Писатель прославляет казаков – смелых воинов, настоящих патриотов, веселых и вольных людей. В центре произведения – образ казака Тараса Бульбы. Когда мы встречаемся с ним, то это уже довольно Read More ......
2. Среди многочисленных произведений Н. В. Гоголя, посвященных судьбе русского народа, повесть “Тарас Бульба” занимает особое место. В ней с необычайной силой и трагизмом описан тот исторический период, когда русское казачество боролось с набегами поляков и татар. Сама название повести – Read More ......
3. Работе Гоголя над “Тарасом Бульбой” предшествовало тщательное, глубокое изучение исторических источников. Среди них следует назвать “Описание Украины” Боплана, “Историю о казаках запорожских” Мышецкого, рукописные списки украинских летописей – Самовидца, Величко, Грабянки и т. д. Но эти источники не удовлетворяли вполне Read More ......
4. В изображении Сечи и ее героев Гоголь сочетает историческую конкретность, характерную для писателя-реалиста, и высокий лирический пафос, свойственный поэту-романтику. Органическое слияние различных художественных красок создает поэтическое своеобразие и обаяние “Тараса Бульбы”. Белинский, первый среди современных Гоголю критиков угадавший своеобразие этой Read More ......
5. Николай Васильевич Гоголь много занимался изучением истории. Особенно большое внимание писателя привлекала Запорожская Сечь – первое в Европе демократическое “государство”. Изображению сложного и противоречивого периода украинской истории и посвящена повесть Гоголя “Тарас Бульба”. Мы знакомимся с Тарасом Бульбой в мирной Read More ......
6. В “Тарасе Бульбе” дано героико-романтическое изображение национально-освободительной борьбы украинского народа. Тарас Бульба предстает перед читателем как личность незаурядная, и в то же время он частица своего народа – запорожских казаков. Идея пламенного патриотизма, несгибаемого мужества, неодолимости “русского товарищества” пронизывает все Read More ......
7. Повесть “Тарас Бульба” – одно из самых совершенных творений Н. В. Гоголя. Оно стоило писателю Огромного труда. В повести Гоголь рассказывает о героической борьбе украинского народа за свое национальное освобождение. Главные события происходят в Запорожской Сечи, в царстве свободы и Read More ......
8. По жанру это историческая повесть. На фоне исторических событий, реально происходивших в XV-XVII вв., реалистически описана повседневная жизнь запорожских козаков. События более чем двух веков воссоздаются в одной повести, в судьбе одного героя. Важную роль играет фольклорная основа повести, описание Read More ......

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Одним из прообразов Тараса Бульбы является предок известного путешественника Н. Н. Миклухо-Маклая , родившийся в Стародубе в начале XVII века куренной атаман Войска Запорожского Охрим Макуха, сподвижник Богдана Хмельницкого , который имел троих сыновей: Назара, Хому (Фому) и Омелька (Емельян), Хома (прототип гоголевского Остапа) погиб, пытаясь доставить Назара отцу, а Емельян стал предком Николая Миклухо-Маклая и его дяди Григория Ильича Миклухи, учившегося вместе с Николаем Гоголем и рассказавшего ему семейное предание. Прообразом является также Иван Гонта , которому ошибочно приписывалось убийство двоих сыновей от жены-польки, хотя его жена - русская, а история - вымышленная.

Сюжет

К старому казацкому полковнику Тарасу Бульбе приезжают после выпуска из Киевской академии (Киев с 1569 года по 1654 год входит в состав Речи Посполитой) два его сына - Остап и Андрий. Два дюжих молодца, здоровые и крепкие, лиц которых ещё не касалась бритва, смущены встречей с отцом, подшучивающим над их одеждой недавних семинаристов. Старший, Остап, не выдерживает насмешек отца: «Хоть ты мне и батька, а как будешь смеяться, то, ей-Богу, поколочу!» И отец с сыном, вместо приветствия после давней отлучки, совсем нешуточно мутузят друг друга тумаками. Бледная, худощавая и добрая мать старается образумить буйного своего мужа, который уже и сам останавливается, довольный, что испытал сына. Бульба хочет таким же образом «поприветствовать» и младшего, но того уже обнимает мать, защищая от отца.

По случаю приезда сыновей Тарас Бульба созывает всех сотников и весь полковой чин и объявляет о своём решении послать Остапа и Андрия на Сечь, потому что нет лучшей науки для молодого казака, как Запорожская Сечь . При виде молодой силы сыновей вспыхивает воинский дух и самого Тараса, и он решается ехать вместе с ними, чтобы представить их всем старым своим товарищам. Мать всю ночь сидит над спящими детьми, желая, чтобы ночь тянулась как можно дольше. Утром, после благословения, отчаявшуюся от горя мать еле отрывают от детей и уносят в хату.

Три всадника едут молча. Старый Тарас вспоминает свою буйную жизнь, слеза застывает в глазах, поседевшая голова понурится. Остап, имеющий суровый и твёрдый характер, хотя и ожесточившийся за годы обучения в бурсе, сохранил в себе природную доброту и тронут слезами своей бедной матери. Одно только это его смущает и заставляет задумчиво опустить голову. Андрий также тяжело переживает прощание с матерью и родным домом, но его мысли заняты воспоминаниями о прекрасной полячке, которую он встретил перед самым отъездом из Киева. Тогда Андрий сумел пробраться в спальню к красавице через трубу камина, стук в дверь заставил полячку спрятать молодого казака под кровать. Татарка, служанка панночки, как только прошло беспокойство, вывела Андрия в сад, где он едва спасся от проснувшейся дворни. Прекрасную полячку он ещё раз видел в костеле, вскоре она уехала - и сейчас, потупив глаза в гриву коня своего, думает о ней Андрий.

После долгой дороги Сечь встречает Тараса с сыновьями своей разгульной жизнью - признаком запорожской воли. Казаки не любят тратить время на военные упражнения, собирая бранный опыт лишь в пылу битв. Остап и Андрий кидаются со всею пылкостью юношей в это разгульное море. Но старому Тарасу не по душе праздная жизнь - не к такой деятельности хочет готовить он своих сыновей. Повстречавшись со всеми своими сотоварищами, он все придумывает, как поднять запорожцев в поход, чтобы не тратить казацкую удаль на беспрерывное пиршество и пьяное веселье. Он уговаривает казаков переизбрать кошевого, который держится мира с врагами казачества. Новый кошевой под напором самых воинственных казаков, и прежде всего Тараса, пытается найти обоснование для выгодного похода на Турцию, но под влиянием прибывших с Украины казаков, рассказавших о притеснениях польских панов и жидов-арендаторов над народом Украины, войско единодушно решает идти на Польшу, чтобы отомстить за все зло и посрамление православной веры. Таким образом, война приобретает народно-освободительный характер.

И скоро весь польский юго-запад становится добычею страха, бегущего наперед слуха: «Запорожцы! Показались запорожцы!» В один месяц в битвах возмужали молодые казаки, и старому Тарасу любо видеть, что оба его сына - среди первых. Казацкое войско пытается взять город Дубно , где много казны и богатых обывателей, но встречают отчаянное сопротивление гарнизона и жителей. Казаки осаждают город и ждут, когда в нем начнется голод. От нечего делать запорожцы опустошают окрестности, выжигают беззащитные деревни и неубранные хлеба. Молодым, особенно сыновьям Тараса, не нравится такая жизнь. Старый Бульба успокаивает их, обещая в скором времени жаркие схватки. В одну из темных ночей Андрия будит ото сна странное существо, похожее на призрак. Это татарка, служанка той самой полячки, в которую влюблен Андрий. Татарка шепотом рассказывает, что панночка - в городе, она видела Андрия с городского вала и просит его прийти к ней или хотя бы передать кусок хлеба для умирающей матери. Андрий нагружает мешки хлебом, сколько может унести, и по подземному ходу татарка ведёт его в город. Встретившись со своей возлюбленной, он отрекается от отца и брата, товарищей и отчизны: «Отчизна есть то, что ищет душа наша, что милее для неё всего. Отчизна моя - ты». Андрий остается с панночкой, чтобы защищать её до последнего вздоха от бывших сотоварищей своих.

Польские войска, присланные в подкрепление осажденным, проходят в город мимо пьяных казаков, многих перебив спящими, многих пленив. Это событие ожесточает казаков, решающих продолжить осаду до конца. Тарас, разыскивая пропавшего сына, получает страшное подтверждение предательства Андрия.

Поляки устраивают вылазки, но казаки пока ещё успешно их отбивают. Из Сечи приходит весть, что в отсутствие главной силы татары напали на оставшихся казаков и пленили их, захватив казну. Казацкое войско под Дубном делится надвое - половина уходит на выручку казны и товарищей, половина остается продолжать осаду. Тарас, возглавив осадное войско, произносит страстную речь во славу товарищества.

Поляки узнают об ослаблении неприятеля и выступают из города для решительной схватки. Среди них и Андрий. Тарас Бульба приказывает казакам заманить его к лесу и там, встретившись с Андрием лицом к лицу, убивает сына, который и перед смертью произносит одно слово - имя прекрасной панночки. Подкрепление прибывает к полякам, и они разбивают запорожцев. Остап пленён, раненого Тараса, спасая от погони, привозят в Сечь.

Оправившись от ран, Тарас уговаривает Янкеля тайком переправить его в Варшаву, чтобы там попытаться выкупить Остапа. Тарас присутствует при страшной казни сына на городской площади. Ни один стон не вырывается под пытками из груди Остапа, лишь перед смертью взывает: «Батько! где ты! Слышишь ли ты?» - «Слышу!» - отвечает над толпой Тарас. Его кидаются ловить, но Тараса уже и след простыл.

Сто двадцать тысяч казаков, среди которых и полк Тараса Бульбы, поднимаются в поход против поляков. Даже сами казаки замечают чрезмерную свирепость и жестокость Тараса по отношению к врагу. Так мстит он за смерть сына. Разгромленный польский гетман Николай Потоцкий клятвенно присягает не наносить впредь никакой обиды казацкому воинству. Один только полковник Бульба не соглашается на такой мир, уверяя товарищей, что прощённые ляхи не станут держать своего слова. И он уводит свой полк. Сбывается его предсказание - собравшись с силами, поляки вероломно нападают на казаков и разбивают их.

А Тарас гуляет по всей Польше со своим полком, продолжая мстить за смерть Остапа и товарищей своих, безжалостно уничтожая всё живое.

Пять полков под предводительством того самого Потоцкого настигают, наконец, полк Тараса, ставшего на отдых в старой развалившейся крепости на берегу Днестра. Четыре дня длится бой. Оставшиеся в живых казаки пробиваются, но останавливается старый атаман искать в траве свою люльку, и настигают его гайдуки. Железными цепями привязывают Тараса к дубу, прибивают гвоздями руки и раскладывают под ним костёр. Перед смертью успевает Тарас крикнуть товарищам, чтобы спускались они к челнам, которые сверху видит он, и уходили от погони по реке. И в последнюю страшную минуту предрекает старый атаман объединение русских земель, погибель врагам их и победу православной веры.

Казаки уходят от погони, дружно гребут вёслами и говорят про своего атамана.

Работа Гоголя над «Тарасом…»

Работе Гоголя над «Тарасом Бульбой» предшествовало тщательное, глубокое изучение исторических источников. Среди них следует назвать «Описание Украины» Бопла­на , «Историю о казаках запорожских» князя Семёна Ивановича Мышецкого , руко­пиписные списки украинских летописей - Самовидца , Самуила Ве­личко , Григория Грабянки и т. д. помогающими художнику постигнуть дух народной жизни, характеры, психологию людей. Среди источников, которые помогли Гоголю в работе над «Тарасом Бульбой», был ещё один, важнейший: украинские народные песни , особенно исторические песни и думы.

«Тарас Бульба» имеет большую и сложную творче­скую историю. Он был впервые напечатан в 1835 году в сборнике «Миргород». В 1842 году во втором томе «Сочинений» Гоголя повесть «Тараса Бульба» вышла в новой, коренным образом переделанной редакции. Работа над этим произведением продолжалась с перерывами девять лет: с 1833 года до 1842 год . Между первой и второй ре­дакциями «Тараса Бульбы» был написан ряд промежу­точных редакций некоторых глав. Благодаря чему второе издание является более полным, чем издание 1835 года, несмотря на некоторые претензии Гоголя из-за множества существенных несогласованных правок и изменений оригинального текста при редактуре и переписке.

Оригинал авторской рукописи «Тараса Бульбы», подготовленный Гоголем для второго издания, был найден в шестидесятые годы ХІХ в. среди подарков графа Кушелева-Безбородько Нежинскому лицею. Это так называемая нежинская рукопись, полностью написанная рукой Николая Гоголя, внёсшего немало изменений в пятой, шестой, седьмой главах, переработавшего 8-ю и 10-ю.

Благодаря тому, что граф Кушелев-Безбородько в 1858 году выкупил у семьи Прокоповичей этот оригинал авторской рукописи, появилась возможность увидеть произведение в том виде, который устраивал самого автора. Однако в последующих изданиях «Тарас Бульба» перепечатывался не с оригиналов рукописи, а с издания 1842 года, лишь с незначительными правками. Первая попытка сблизить и объединить авторские оригиналы рукописей Гоголя, отличающиеся от них писарские копии и издание 1842 года была сделана в Полном собрании сочинений Гоголя ([В 14 т.] / АН СССР; Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). - [М.; Л.]: Изд-во АН СССР, 1937-1952.).

Различия между первой и второй редакцией

В версию для издания «Сочинений» () был внесён ряд существенных изменений и значительных дополнений, по сравнению с оригиналом 1835 года. В целом версия 1842 года более цензурирована, частично самим автором, частично издателем, местами с нарушением оригинальной стилистики первоначальной версии произведения. В то же время эта версия более полная, и историко-бытовой фон повести значительно обогатился - дана более подробная характеристика возникновения казачества , запорожского войска, законов и обычаев Сечи. Сжатый рассказ об осаде Дубна заменён развернутым эпическим изображением сражений и героических подвигов казаков. Во второй редакции полнее даны любовные переживания Андрия и глубже раскрыт трагизм его положения, вызванный изменой.

Переосмыслению подвергся образ Тараса Бульбы. Место в первой редакции, где говорится о том, что Тарас «был большой охотник до набегов и бунтов», заменено во второй следующим: «Неугомонный, вечно он считал себя законным защитником православия. Самоуправно входил в сёла, где только жаловались на притеснения арендаторов и на прибавку новых пошлин с дыма». Вложенные во второй редакции в уста Тараса призывы к товарищеской солидарности в борьбе с врагами и речь о величии русского народа окончательно дорисовывают героический образ борца за национальную свободу .

Редакция 1835. Часть І

Редакция 1842. Часть І

Оригинальный авторский вариант переработанной рукописи был передан автором Н. Я. Прокоповичу для подготовки издания 1842 г., однако отличается от последнего. После смерти Прокоповича рукопись была приобретена, в числе других рукописей Гоголя, графом Г. А. Кушелевым-Безбородко и пожертвована им Нежинскому лицею князя Безбородко (см. Н. Гербель, «О рукописях Гоголя, принадлежащих Лицею князя Безбородко», «Время», 1868, № 4, стр. 606-614; ср. «Русская Старина» 1887, № 3, стр. 711-712); в 1934 г. рукопись была передана из библиотеки Нежинского пединститута в рукописное отделение Библиотеки Украинской Академии Наук в Киеве.

Ни издание 1842 г., ни издание 1855 г. не могут быть положены в основу выработки канонического текста повести, так как они засорены посторонними редакторскими исправлениями. В основу опубликованного текста повести (Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений: [В 14 т.] / АН СССР; Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). - [М.; Л.]: Изд-во АН СССР, 1937-1952) положен текст, подготовленный к изданию самим Гоголем в 1842 г., то есть текст автографа; недостающие места взяты из писарской копии, куда они переписывались с исправленного экземпляра «Миргорода» (в нескольких случаях текст брался из «Миргорода» без изменений и таким образом может быть проверен непосредственно по изданию «Миргорода»). Лишь в нескольких случаях текст отступает от рукописи, исправляя предполагаемые описки или восполняя пропуски. Согласно общим принципам издания (см. вступительную статью к тому I), в основной текст не вводятся ни поправки, сделанные Н. Я. Прокоповичем по поручению Гоголя в издании 1842 г., ни позднейшие (1851-1852 гг.) поправки самого Гоголя, нанесенные в корректуре на текст издания 1842 г., поскольку отделение гоголевской правки от не-гоголевской не может быть произведено в этом тексте с полной уверенностью и последовательностью .

Крылатые выражения

• «А поворотись-ка, сынку!»
• «Я тебя породил, я тебя и убью!»
• «Есть ещё порох в пороховницах?!»
• «Терпи, казак, - атаманом будешь!»
• «Нет уз святее товарищества!»
• «Что, сынку, помогли тебе твои ляхи?»

Критика повести

Наряду с общим одобрением, которым встретили критики повесть Гоголя, некоторые аспекты произведения были найдены неудачными. Так, Гоголю неоднократно ставили в вину неисторичность повести, чрезмерную героизацию казачества, отсутствие исторического контекста, что отмечали Михаил Грабовский , Василий Гиппиус , Максим Горький и другие . Критики считали, что это может быть объяснено тем, что писатель не обладал достаточным количеством достоверных сведений об истории Украины. Гоголь с большим вниманием изучал историю родного края, но информацию он черпал не только из довольно скудных летописей, но и из народных преданий, легенд, а также откровенно мифологических источников, вроде «Истории русов », откуда им были почерпнуты описания зверств шляхтичей, бесчинства евреев и доблести казаков . Особое недовольство повесть вызвала в среде польской интеллигенции. Поляки были возмущены тем, что в «Тарасе Бульбе» польская нация представлена агрессивной, кровожадной и жестокой. Негативно высказывался о «Тарасе Бульбе» Михаил Грабовский, хорошо относившийся к самому Гоголю, а также многие другие польские критики и писатели, такие как Анджей Кемпинский, Михал Бармут, Юлиан Кшижановский . В Польше сложилось устойчивое мнение о повести как об антипольской, и отчасти такие суждения были перенесены на самого Гоголя .

Антисемитизм

Повесть также критиковалась за антисемитизм некоторыми политиками, религиозными мыслителями, литературоведами. Лидер правого сионизма Владимир Жаботинский в статье «Русская ласка» так оценивал сцену еврейского погрома в повести «Тарас Бульба»: «Ничего подобного по жестокости не знает ни одна из больших литератур. Это даже нельзя назвать ненавистью, или сочувствием казацкой расправе над жидами: это хуже, это какое-то беззаботное, ясное веселье, не омрачённое даже полумыслью о том, что смешные дрыгающие в воздухе ноги - ноги живых людей, какое-то изумительно цельное, неразложимое презрение к низшей расе, не снисходящее до вражды » . Как отмечал литературовед Аркадий Горнфельд , евреи изображены Гоголем как мелкие воришки, предатели и безжалостные вымогатели, лишённые всяких человеческих черт. По его мнению, образы Гоголя «запечатлены заурядным юдофобством эпохи »; антисемитизм Гоголя исходит не от жизненных реалий, а от устоявшихся и традиционных теологических представлений «о неведомом мире еврейства »; образы евреев шаблонны и представляют собой чистую карикатуру. Согласно мнению мыслителя и историка Георгия Федотова , «Гоголь дал в „Тарасе Бульбе“ ликующее описание еврейского погрома », что свидетельствует «об известных провалах его нравственного чувства, но также о силе национальной или шовинистической традиции, которая за ним стояла » .

Несколько иной точки зрения придерживался критик и литературовед Д. И. Заславский . В статье «Евреи в русской литературе» он также поддерживает упрёк Жаботинского в антисемитизме русской литературы, включая в список писателей-антисемитов Пушкина , Гоголя , Лермонтова , Тургенева , Некрасова , Достоевского , Льва Толстого , Салтыкова-Щедрина , Лескова , Чехова . Но при этом он находит оправдание антисемитизму Гоголя следующим образом: «Не подлежит, однако, сомнению, что в драматической борьбе украинского народа в XVII-м веке за свою отчизну евреи не обнаружили ни понимания этой борьбы, ни сочувствия ей. В этом не было их вины, в этом было их несчастье». «Евреи „Тараса Бульбы“ карикатурны. Но карикатура - это не ложь. … Ярко и метко обрисован в поэме Гоголя талант еврейской приспособляемости. И не льстит это, конечно, самолюбию нашему, но надо признать, что зло и метко схвачены русским писателем некоторые исторические черты наши» .

Экранизации

В хронологическом порядке:

– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.

Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог"ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг"ом Ег"молов в немцы пг"осился. Тепег"ь авось и г"усским говог"ить можно будет. А то чег"т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г"ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог"ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг"ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г"ад, князь, очень г"ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг"ог"ву их; дайте мне пятьсот человек, я г"азог"ву их, это вег"но! Одна система – паг"тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег"а, – говорил Денисов, – что я г"азог"ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г"одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.

Тарас Бульба стал символом отваги и любви к отчизне. Персонаж, появившийся на свет из-под пера , успешно прижился в кинематографе и даже в музыке - оперные постановки по мотивам гоголевской повести идут в театрах всего мира начиная с конца XIX века.

История создания персонажа

Повести «Тарас Бульба» Николай Гоголь отдал 10 лет жизни. Замысел эпичного произведения в жанре исторической повести родился в 1830-х годах и уже в середине десятилетия украсил сборник «Миргород». Однако автора литературное творение не удовлетворяло. В итоге оно пережило восемь правок, причем кардинальных.

Первоначальный вариант Николай Васильевич переписывал вплоть до изменения сюжетных линий и введения новых героев. С годами повесть потолстела на три главы, батальные сцены наполнились красками, а Запорожская Сечь обросла мелкими подробностями из жизни казаков. Говорят, писатель выверял каждое слово, чтобы оно более точно передавало атмосферу и характеры действующих лиц, при этом стремился сохранить колорит украинского менталитета. В 1842 году произведение вышло в новой редакции, но все равно исправлялось вплоть до 1851 года.