После заключения соглашения между Василием II и Владимиром отношения между Русью и Византией вступили в новую фазу. Ни с каким другим независимым государством Европы Византия не была тогда столь связана, как с Русью. Обе правящие династии были связаны тесными родственными узами. С согласия Владимира русский шеститысячный корпус остался на императорской службе и стал постоянной боевой единицей византийского войска. Число русских наемников на военной службе в Византии стало весьма велико.

В Византии сложилось два центра, к которым тяготели все русские, по той или иной причине оказавшиеся в империи. Одним из них стал русский монастырь на Афоне, основанный, по-видимому, на рубеже X-XI или в самом начале XI в. Первое упоминание об этом монастыре, носившем имя Ксилургу («Древодела»), относится к 1016 г. Русский монастырь на Афоне возник, несомненно, в силу особой договоренности между правителями обеих стран. Русские поддерживали монастырь вкладами и пожертвованиями. Русские паломники стали частыми гостями на Афоне, а также в Константинополе и в далеком Иерусалиме.

Гораздо большую роль играл русский центр в столице империи. Здесь создалось своеобразное землячество, объединявшее не только купцов и дипломатов, но и военных, служивших в византийском войске, паломников, путешественников, духовных лиц. Русская колония в столице империи была, по всей вероятности, многочисленной и составляла, с точки зрения византийских государственных деятелей, определенную политическую и военную силу. В 1043 г., когда стало известно о походе русских против Константинополя, император, опасаясь мятежа внутри города, распорядился выселить в разные провинции проживавших в столице русских воинов и купцов. С русскими в Константинополе находились в тесном общении норманнские купцы и воины. Норманнские наемники входили, по-видимому, в состав русского корпуса.

На Руси, прежде всего в Киеве, в свою очередь появилось греческое население: штат греческого митрополита, возглавившего русскую православную церковь, византийские архитекторы, живописцы, мозаичисты, стеклоделы, певчие. Многие епископские кафедры Древнерусского государства были заняты греками.

Значение русского корпуса в военных силах империи ромеев было особенно велико именно в период между 988 и 1043 гг. Русский отряд принимал участие в войнах Василия II за завоевание Болгарии; в 999-1000 гг. русские участвовали в походе в Сирию и на Кавказ; в 1019 г. они защищали византийские владения в Италии от норманнов; в 1030 г. благодаря мужеству русских телохранителей Роман III Аргир избежал плена во время похода в Сирию. В 1036 г. русские входили в состав войска, взявшего крепость Перкрин на армянской границе; в 1040 г. они были в составе армии Георгия Маниака, посланного в Сицилию.

Отношения между Византией и Русью не претерпели существенных изменений и после смерти Владимира в 1015 г., несмотря на новое столкновение между византийцами и русскими. В конце царствования Василия II перед византийской столицей появился на однодеревках отряд русской вольницы во главе с родственником Владимира неким Хрисохиром. Прибывшие заявили о своем желании поступить на византийскую службу. Однако на требование императора сложить оружие и явиться для переговоров Хрисохир ответил отказом, прорвался к Авидосу, разгромил отряд стратига Пропонтиды и появился у Лемноса. Здесь русские были окружены превосходящими византийскими силами и уничтожены. Набег Хрисохира не отразился заметно на отношениях между обоими государствами.

До войны 1043 г. мирные дипломатические и торговые сношения Византии с Русью развивались непрерывно. Более того, можно предполагать, что в это время постепенно возрастала не только военная, но и политическая роль русских в Византии. Вполне вероятно, что русские были среди тех «варваров», которых приблизил к своей особе родной брат русской княгини Анны Константин VIII. С ними он решал важнейшие вопросы, возводил их в высокие достоинства и щедро награждал. Не изменилось отношение к русским и при Романе III Аргире. В начале 30-х годов XI в. совершившие набег на Кавказ русские возвращались домой с добычей через земли империи, выйдя к Черному морю. При Михаиле IV Ярослав Мудрый заложил в Киеве храм св. Софии с помощью византийских архитекторов. В это время собранные Ярославом «письце многы» переводили на славянский язык греческие книги. При Михаиле IV явился на службу к императору с 500 воинов друг, а впоследствии зять Ярослава Гаральд Гардар. Михаил V окружил себя «скифами»: «одни из них были его телохранителями, другие служили его замыслам». Русских и болгар отправил Михаил V против патриарха, приверженца сосланной императором Зои. Иноземная гвардия защищала дворец, когда уже весь город был охвачен восстанием против Михаила V.

Резкие перемены в отношениях с русскими произошли с приходом к власти Константина IX Мономаха. Враждебность нового правительства отразилась на положении всех слоев русского населения империи. Должны были пострадать все, кто пользовался расположением Михаила IV и Михаила V. Немилость императора - ставленника столичной гражданской знати отразилась особенно сильно на командном составе византийского войска. Мономах удалил не только советников Михаила V, но и военные контингенты. Важное значение для политического курса Константина по отношению к русским имел, несомненно, факт участия русского корпуса в мятеже Георгия Маниака.

Мономах воцарился в июне 1042 г. Антирусский курс Мономаха достаточно явно проявился уже в 1042 г. К этому времени следует относить и ссору на константинопольском рынке между русскими и греками. В результате ссоры был убит знатный русский и русским был причинен материальный ущерб. Убийство знатного русского в Константинополе, конечно, не могло быть подлинной причиной последовавшего военного столкновения. Ярослав Мудрый, весьма дороживший международными связями и авторитетом Руси, использовал этот факт лишь как повод к походу, причины которого лежали в изменении общей политики Византии по отношению к Руси. У Мономаха были все основания остерегаться войны с русскими.

В мае или июне 1043 г. флот русских во главе с сыном Ярослава Владимиром достиг болгарского побережья. Кекавмен препятствовал русским высаживаться на берег. В составе русского войска находились и норманские союзники Ярослава. В июне 1043 г. множество русских судов появились у Константинополя. Мономах пытался завязать переговоры, обещая возместить ущерб, понесенный русскими, и призывая «не нарушать издревле утвержденного мира». Владимир был непреклонен. Однако в завязавшемся морском сражении русские потерпели поражение. Византийские суда жгли русские однодеревки греческим огнем и опрокидывали их. Поднявшийся ветер выбросил часть русских ладей на прибрежные скалы. Спасшихся на берегу встречало византийское сухопутное войско. Русские отступили, однако посланные вдогонку византийские военные корабли были окружены ими в одной из бухт и понесли тяжелые потери.

По-видимому, вскоре после похода между русскими и византийцами начались переговоры. Обе стороны желали мира. Очевидно, Византия пошла на уступки. Новый договор был скреплен в промежуток между 1046 и 1052 гг. браком сына Ярослава Всеволода с дочерью Мономаха, которая носила, может быть, имя Марии. Вероятно, в 1047 г. на помощь Константину IX прибыл русский отряд, принимавший участие в подавлении восстания Льва Торника. Таким образом, дружественные отношения русских с империей были восстановлены.

Новые осложнения возникли в 1051 г. Русь в это время находилась в дружественных отношениях с западноевропейскими странами и с папством. Вероятно, непомерные политические притязания Кирулария, попытавшегося через киевского митрополита воздействовать на внешнюю политику Древней Руси, получили отпор. Ярослав был недоволен митрополитом-греком, и в 1051 г. вопреки воле Константинополя возвел на митрополичий престол русского церковного деятеля Илариона. Конфликт был, однако, вскоре улажен. Митрополитов на Русь по-прежнему поставляла Константинопольская патриархия.

После смерти Ярослава ослабла власть великого князя. Разные княжеские центры Руси стремились к независимой внешней политике. Глухое соперничество вылилось в междоусобицы, захлестнувшие Русь после 1073 г. Отношение к Византии утратило характер единой государственной политики. В борьбе за политическое преобладание важное значение приобрел вопрос о взаимоотношениях между епископскими центрами, обострились отношения отдельных епископий с Киевской митрополией. Князья мечтали об учреждении автокефальной церкви или собственной митрополии, независимой от киевского митрополита. Все это позволило византийской дипломатии вести тонкую и сложную игру на Руси. Наибольшее внимание Византии привлекал, как и прежде, Киев, затем Тмутаракань и Галицкая Русь.

В торговых отношениях Византии и Руси в XI-XII вв., очевидно, не произошло особенно глубоких перемен. Русские купцы торговали на рынках империи, а греческие приезжали на Русь. Вероятно, непосредственная зависимость торговли от политики, характерная для IX-X вв., постепенно ослабевала. Падало значение русских военных сил в византийской армии. Экономический прогресс местных русских центров и возрастание потребности соперничавших друг с другом князей в военной силе обусловили сокращение потока русских наемников в Константинополь. В 50-70-х годах XI в. русские наемники еще служили в византийском войске. Однако к концу XI в. сведения о них становятся редкими. С 1066 г. место русских в византийской армии постепенно занимают англичане, с середины XI в. взоры византийских императоров все сильнее привлекает Тмутаракань. К 1059 г. Византия владела Восточным Крымом (Сугдеей). Между населением греческих колоний в Крыму и жителями Тмутаракани установились дружественные отношения. Экономическое значение Херсона падало, и овладение богатой и удаленной от основных русских земель Тмутараканью становилось для Византии все более заманчивым делом. Однако Византия соблюдала осторожность. Случай представился лишь в царствование Алексея I. В 1079 г., еще при Вотаниате, по соглашению с византийским двором великому князю Всеволоду удалось сослать в Византию тмутараканского князя Олега. Олег и стал орудием замыслов Алексея I. Он прожил в Византии четыре года. Там он женился на знатной гречанке. В 1083 г. Олег вернулся и, видимо, с помощью империи снова утвердился в Тмутаракани, которой владел, может быть, до своей смерти в 1115 г. С 1094 г. упоминания о Тмутаракани исчезают из русских летописей. Разгадку этого, по всей вероятности, следует видеть в том, что, помогая Олегу вернуться, Алексей обеспечил себе верховные права на Тмутаракань.

До 1115 г. между Киевом и Константинополем сохранялись тесные дружественные связи, заключались династические браки, члены семьи киевского князя путешествовали в Константинополь, ширилось паломничество. И совершенно неожиданно в 1116 г. русские войска великого князя приняли участие в походе против Византии на Дунай. Эти действия могли быть ответом на захват Тмутаракани Алексеем I. Владимир Мономах даже попытался удержать за собой несколько византийских городов на Дунае.

Мирные отношения были, однако, вскоре восстановлены и сохранялись почти до середины XII в. В 40-х годах этого столетия Русь оказалась втянутой в конфликт между Венгрией и Византией. Киевская Русь вступила в союз с враждебной Византии Венгрией. Галицкая и Ростово-Суздальская Русь были, напротив, врагами Венгрии и Киевской Руси и союзницами империи. Таким образом, тылам каждого участника одной из этих обширных коалиций угрожал участник другой коалиции.

Эта расстановка сил не замедлила сказаться на отношениях между Киевом и Константинополем. Шурин венгерского короля Гейзы II киевский князь Изяслав в 1145 г. прогнал греческого митрополита. На митрополичий престол был возведен русский иерарх Климент, который занимал этот пост дважды, в 1147-1149 и в 1151- 1154 гг. Став великим князем, ростово-суздальский князь, союзник Византии, Юрий Долгорукий вернул русскую церковь под византийское верховенство. Однако через несколько лет после его смерти греческий митрополит был снова изгнан из Киева. Киевский князь Ростислав отказался в 1164 г. принять нового греческого митрополита. Лишь с помощью богатых даров Мануил I смог заставить Ростислава уступить. Великий князь требовал, чтобы патриарх впредь назначал митрополита с его согласия, и, может быть, постепенно этот порядок стал неофициальным правилом в отношениях Руси и Византии.

В 60-х годах XII в., таким образом, наметился союз между Византией и Киевской Русью. Галицкая Русь, напротив, разорвала при Ярославе Осмомысле дружественные связи с империей, вступила в союз с Венгрией и оказала поддержку сопернику Мануила I - знаменитому авантюристу Андронику Комнину. Но императору удалось не только упрочить союз с Киевом, но и отколоть Галицкую Русь от Венгрии. Свидетельством тесных дружественных связей Византии с Русью в это время является быстрый рост числа русских монахов на Афоне. В 1169 г. афонский протат уступил русским большой запустевший монастырь Фессалоникийца со всеми его владениями, сохранив за русскими и обитель Ксилургу. Монастырь Фессалоникийца, или Русский монастырь св. Пантелеймона, скоро стал одним из крупнейших монастырей Афона, и в течение многих веков играл значительную роль в развитии культурных русско-византийских и русско-греческих связей. Существовал к концу XII в. и в Константинополе специальный русский квартал.

Дружественные отношения Византии с русскими сохранялись при представителях династии Ангелов. Политика доброго согласия с Русью стала с середины XI в. традиционной для византийских государственных деятелей, несмотря на все превратности внутренней политической жизни империи. Можно предполагать, что в какой-то степени эта политика обусловливалась общей половецкой опасностью, угрожавшей и Руси, и Византии. Борьба русских с половцами отвечала интересам империи. Иногда русские князья оказывали прямую военную помощь Византии против половцев.

Постепенно в тесные отношения с империей втягивались и другие русские центры (Новгород, Ростов, Суздаль, Владимир, Полоцк, Перемышль). Именно в XI-XII вв. сложились и окрепли те культурные русско-византийские связи, которые оставили глубокий след в духовном развитии Руси. Падение Константинополя в 1204 г. и завоевание европейских владений империи латинянами временно нарушило нормальное развитие русско-византийских отношений.

М. Д. Приселков. Русско-византийские отношения IX-XII вв. «Вестник древней истории», 1939, № 3, стр. 98-109.

Над изучением русско-византийских отношений немало потрудились как историки Византии, так и русские историки. Но ни те, ни другие не предложили, однако, схемы, которая охватывала бы эти отношения на всем их протяжении - от IX до XV в. — и которая раскрыла бы их существо и смысл. Несомненно, что затруднения, возникавшие здесь перед исследователями, объяснялись особого рода отражением этих отношений как в византийских, так и в русских источниках. Только уяснение характера и назначения такого основного для понимания русско-византийских отношений источника, как русское летописание XI-XV вв., дает возможность теперь предложить подобного рода схему. Последняя опирается на работы предшествующих ученых, с большим успехом потрудившихся над уяснением и разгадкою некоторых моментов русско-византийских отношений, частью же требует еще дополнительных исследований и пересмотра некоторых вопросов.

В истории русско-византийских отношений на протяжении шести с лишним веков можно отметить три основных этапа. Начавшись с того времени, «когда магические чары, которые влекли северных варваров к западному Риму, привлекали Русь к Риму восточному», русско-византийские отношения коренным образом видоизменяются при Ярославе, когда Киевское государство и реально и формально заключает с Византией прочный и длительный военный союз против степняков (1037 г.). Союз этот, то слабея, то усиливаясь, в зависимости от сложного международного положения Империи и от внутренних явлений феодального распада Киевского государства, не был поколеблен падением Константинополя в 1204 г. и даже пережил время татарского завоевания.

Подчинение русских княжеств золотоордынским ханам явилось третьим этапом в истории русско-византийских отношений. Никейская Империя, используя широкую веротерпимость ханов и трактуя русско-византийские отношения как отношения религиозные, сохраняет за собою значение главного распорядительного центра русских княжеств и не без успеха распространяет сферу своего влияния на Литовское великое княжение через те русские княжества, которые вошли в его состав.

В настоящей статье мы остановимся лишь на двух первых этапах истории русско-византийских отношений, которые в совокупности охватывают время Киевского государства (IX-XIII вв.).

Плачевное состояние византийской историографии IX и первой половины X в. является причиною того, что до нашего времени сохранились лишь разрозненные и не всегда ясные упоминания о первых нападениях Руси на Византию в византийских культовых памятниках («житиях» и церковных поучениях). В первой четверти IX в. (если не в конце VIII в.) Русь совершает нападение на Крымское побережье от Корсуня до Керчи (Житие Стефана Сурожского). Во второй четверти того же IX в. (до 842 г.) Русь разоряет Малоазиатское побережье Черного моря от Пропонтиды до Синопа (Житие Георгия Амастридского). Наконец, 18 июня 860 г. Русь, прибыв на 200 кораблях, неожиданно нападает на Константинополь, используя для удара отсутствие императора Михаила, стянувшего войска для обороны малоазиатской границы. Император, вернувшись с дороги, начал мирные переговоры и заключил договор «мира и любви». Недельная осада Константинополя (18-25 июня) к величайшей радости византийцев была снята. Русь удалилась без поражения ; для Империй все бедствия ограничились разорением окрестностей столицы.

Но Русь не только воюет с Византией, опустошая земли и города, она ведет и дипломатические переговоры. В мп 839 г., по сообщению продолжателя Вертинских анналов, послы Руси находились в Константинополе, ведя переговоры с императором Феофилом. К 866-867 гг. относится новый договор Руси с Византией о союзе и дружбе (не дошедший до нас, как и договор 860 г.), на этот раз закрепленный со стороны Руси принятием христианства от Византии и «епископа-пастыря» из Константинополя (Послание патриарха Фотия и биография императора Василия). Не без основания наш летописец конца XI в. связал поход 860 г. и принятие Русью христианства с тем обстоятельством, что на могиле Аскольда была поставлена церковь Николая. Из некоторых намеков в послании патриарха Фотия, написанном в связи с походом Руси 860 г., можно видеть весьма хорошее знакомство византийской дипломатии с этим новым тогда политическим образованием на далеком от Византии северо-востоке Европы.

Сохраненные автором «Повести временных лет» (начало XII в.) три документа из истории русско-византийских дипломатических отношений (911, 944 и 971 гг.) вводят нас с большими подробностями в существо этих отношений, где торговый интерес для русской стороны стоит на первом плане. Документы эти дают нам, сверх того, драгоценный материал для выяснения внутренней истории Руси, гораздо более надежный, чем припоминания и предания нашего летописания об этом времени (тенденциозное реконструирование им истории IX-X вв. теперь уже доказано) .

Про торговлю Руси еще в первой половине IX в. мы достаточно осведомлены через Ибн-Хордадбега. Районом этой торговли было в то время Черное море. Однако позднее Русь желает, очевидно, выйти на мировой рынок Константинополя, и ей удается добиться этого в середине IX в. Рынок Константинополя вовсе не был открытым торжищем для всякого «варварского» (т. е. негреческого) народа. Здесь можно было торговать, или признав над собою до некоторой степени власть Империи, или добившись путем открытого насилия от Империи признания себя как нового политического образования. В IX в., как мы видели, позиция Руси колебалась в этих противоречивых условиях. Сохранившийся до нашего времени договор 911 г. как бы заново начинает историю русско-византийских отношений.

Договор Олега 911 г. всем своим содержанием красноречиво говорит о только что пережитой победе Руси над Империей, о которой хорошо помнили народные песни и легенды у нас и в Скандинавии, но о которой совершенно молчат византийские источники. Впрочем, именно об этом походе и его результате говорит Константин Багрянородный (середина X в.) в таких выражениях — «Когда царь Ромейский (т. е. византийский) живет в мире с Печенегами, то ни Русь, ни Турки (т. е. венгры) не могут совершать нападений на Ромейскую державу (т. е. Византию), не могут они и требовать от Ромеев (т. е. византийцев) чрезвычайно больших денег и вещей в уплату за мир».

Договор 911 г. предусматривает право посещения Константинополя послами Руси, предъявляющими при этом золотые печати русского князя, гостями, предъявляющими серебряные печати, и, наконец, рядовыми воинами, желающими поступить на военную службу к императору. Всем этим лицам русский князь должен предварительно запретить «творить пакости в селах в стране нашей» (т. е. в Империи). Послы получают от императора содержание, которое они выбирают по своему желанию. Гости, приезжающие не только для продажи, но и для купли, получают от императора «месячину» (хлеб, вино, мясо, рыбу и фрукты) в течение полугода. Гости, приезжающие только для продажи, «месячины» не получают. Послы и гости должны проживать в предместье Царьграда, в монастыре Мамонта, где Императорские чиновники ведут им учет для выдачи посольского содержания и «месячины». Здесь первое место отводится киевлянам, потом черниговцам, затем переяславцам и представителям других городов. Торговля для русских производится без всякой пошлины. городские рынки купцы проходят через определенные ворота по 50 человек, без оружия и в сопровождении полицейского. При отправлении домой послы и гости получают от царя провиант на дорогу и корабельные снасти. Всякий русский воин, пришедший в Византию в рядах войска, высланного из Руси в помощь царю, или каким-либо иным путем, может, если пожелает, остаться в Византии на царской службе.

В договоре достаточно подробно разобраны возможности столкновений русских с греками как личного, так и имущественного характера, с определением норм взысканий «по закону русскому». В нем указаны также взаимные обязательства сторон в отношении пострадавших от кораблекрушения.

Договор 911 г., ни словом не упоминая ни о христианстве Руси, ни о церковных связях Руси с Империей, однако перекидывает мостик к одному из предыдущих договоров Руси с Империей, называя себя «удержанием» и «извещением» - «от многих лет межи христианы и Русью бывьшюю любовь». Разнообразие затронутых в договоре Олега тем и детальность их изложения свидетельствуют о живых и сложных взаимоотношениях сторон, возникших не со вчерашнего дня, и, естественно, ведут нас к известным нам взаимоотношениям конца IX в. Надо думать, что Олег считал себя продолжателем политики и власти прежних руководителей Киевской державы (IX в.).

Ряд византийских свидетельств сообщает нам, что в 941 г. Русь предприняла новый поход на Царьград с огромными силами (их исчисляли в 40 тысяч). Поход этот, как и в 860 г., был начат с расчетом на отвлечение византийского флота против сарацин, вследствие чего греки, несмотря на своевременное предупреждение херсонесского стратига, не смогли удержать игоревых войск до самого Царьградского протока. Однако Игорю не удалось взять столицу Империи; русские войска стали опустошать малоазиатское побережье от Босфора до Вифинии и Пафлагонии, где были застигнуты войсками Империи и понесли тяжкое поражение. Лишь с ничтожными остатками войска Игорь ушел через Азовское море, избегая тем, конечно, засады печенегов на Днепре.

Только в 944 г. разрыв русско-византийских отношений был ликвидирован заключением нового договора. Последний, хотя и был прокламирован в тексте как «обновление» старого договора (911 г.), был во многом менее выгоден для русских. Послы и гости теперь обязывались предъявлять императору письменный документ от русского князя, где должно было быть указано количество отправленных кораблей; прибывшие без такого документа арестовывались, о чем сообщалось русскому князю. Торговля без пошлины была прекращена. Закупка паволок ограничивалась нормою в 50 золотников на купца. Введена новая статья о запрещении зимовки судов в пределах Империи. Повторяя статьи договора 911 г. о нормах кары за преступления против личности и имущества подданных договаривающихся сторон, договор 944 г. вводит ряд новых тем. Среди них первая, конечно, корсунский вопрос. Если русский князь не станет захватывать в свою власть города этого побережья, то греки будут оказывать ему помощь в его войнах «на тех странах». Русские не должны препятствовать корсунянам ловить рыбу в устье Днепра и должны уходить осенью домой как из днепровского устья, так и с Белобережья и от Ельферия. Русский князь берет на себя обязательство не пропускать Черных болгар «пакостить» Корсунской стране. Наконец, император имеет право вызывать на помощь себе в военное время русские «вой», письменно указывая их количество, при этом он, со своей стороны, обещает предоставлять военную силу в распоряжение русского князя, «елико требе», очевидно, для защиты византийских владений в Крыму.

Не касаясь некоторого принижения русской стороны в договоре 944 г., по сравнению с договором 911 г., и не входя в рассмотрение урезывания торговых прав русских купцов против договора 911 г., мы укажем на новое обстоятельство в истории Руси, вытекающее из содержания договора 944 г. Игорева Русь, прочно завладев землями на Черном море, вовлекается в союз военной помощи с Империей при условии уважения византийских прав. Не вытекает ли отсюда, что Русь после неудачи 941 г. добилась договора 944 г. счастливой войной на «Корсунской стране», где Русь уже прочно обосновалась как сосед Империи, если не соперник по обладанию хазарским наследством? В таком случае перед нами аналогия с положением в апреле 989 г., когда Владимир корсунским походом добивается от Империи выполнения обещаний 988 г.

Как известно, современник Игоря и Ольги, император Константин Багрянородный, в своем сочинении «De administrando imperio» неоднократно говорит о Руси, ее политическом устройстве, ее торговле с Империей, являясь как бы комментатором дипломатических актов 911 и 944 гг. Насколько византийская дипломатия тщательно изучала участников международной дипломатической игры и возможных агрессоров, видно из того, что Константин, описывая торговую дорогу из Киева в Царьград, может назвать днепровские пороги по-русски и по-славянски.

Если договор Игоря 944 г. оставляет открытым вопрос о возможности принятия христианства киевским князем, то в правление вдовы Игоря в Киеве эта возможность реализуется, правда, не как крещение Киевского государства, а как личное дело «архонтиссы» Ольги. Если исходить из источников русских, византийских и западных, можно спорить о том - один или два раза ездила Ольга в Константинополь, но на основании сочинения того же Константина Багрянородного, о церемониях Византийского двора мы бесспорно можем установить, что в приезд свой в столицу Империи в 957 г. Ольга была уже христианкою и имела в составе свиты своего попа. Целью ее приезда были дипломатические переговоры с императором. Как известно, Ольге были даны две аудиенции - у императора и императрицы. Принятая с теми же церемониями, что и бывшие до нее у императора сирийские послы, «архонтисса руссов» уехала из Византии с чувством недовольства от бесцельности поездки и глубокой обиды за себя и за свой народ. Это ярко запечатлелось в народной песне, об этом было сложено немало преданий, частью использованных нашим летописанием. Договор 945 г. дал нам возможность убедиться, что у киевского князя было немало тем для дипломатических переговоров с Империей; но у нас нет данных для догадки, какие из них имела в виду Ольга, стремясь к личным переговорам с императором. Однако, каковы бы ни были эти темы, причина неудачи переговоров Ольги совершенно ясна. Император в ту пору считал, что на севере Империя любой ценой должна поддерживать дружбу только с печенежским народом, так как страх нападения со стороны последнего будет держать в должных границах и венгров и русских.

С именем императора Никифора Фоки справедливо связывают крупный перелом византийской политики на севере, вовлекший в свой водоворот и киевского князя Святослава. Задавшись целью покорить Болгарию и сделать ее византийской областью, император этим передвигал свою северную границу в степь. Он разрушал систему политических группировок степных и пристепных народов, о которой император Константин в своем трактате о северной политике Империи хвастливо говорит как о великом достижении византийской дипломатии. Не без основания историки считают стремление Фоки покорить Болгарию, так мучительно пережитое болгарским народом, тяжелою ошибкою, последствия которой сказались до конца существования Империи.

Приступив к задуманному покорению болгар, Никифор Фока вскоре был вынужден отвлечься для защиты сирийских границ от арабов. Как известно, он обратился к киевскому Святославу. С 60-тысячным войском Святослав в 968 г. вторгается в Болгарию и имеет здесь несомненный военный успех. Отвлеченный на время в Киев для защиты Киевского государства от нападения печенегов, организованного испугавшимися византийцами, Святослав вновь возвращается в Болгарию. Туда же в 971 г. спешит преемник Фоки Иоанн Цимисхий, только что закончивший арабскую войну и справившийся с военным бунтом Варды Фоки. Под личиной избавителя болгарского народа от насилия русского завоевателя Цимисхий добивается поддержки болгар и, пользуясь оплошностью Святослава, не охранившего горных проходов, начал блокаду Доростола, длившуюся три месяца. После отчаянной, но неудачной попытки прорвать блокаду Святослав начал переговоры, в результате которых выговорил себе право вернуться домой, получить на дорогу провиант (хлеб был выдан на 22 тыс. воинов) и возобновить торговый договор, т. е., вероятно, договор 944 г. Помимо этого сохранился в летописи письменный договор, датированный тем же 971 г. и относящийся к этим же доростольским переговорам Святослава. Конечно, было бы неправильно называть его договором Святослава с Цимисхием, поскольку в этом документе нет двух договаривающихся сторон, а налицо лишь письменное подтверждение Святославом своих обязательств императору. Обязательства заключались в том, что он, Святослав, не будет вновь воевать с Империей, не будет поднимать на Империю другие народы, также ни на Корсунскую сторону, ни на Болгарию, а в случае вражеского нападения на Империю должен будет воевать с врагом Империи. Едва ли это клятвенное обещание Святослава имело в виду только печенегов, как обычно толкуют историки. Есть все основания думать, что, когда Империя в затруднительных обстоятельствах военных бунтов 986-989 гг. обратилась за помощью к киевскому Владимиру Святославичу, она опиралась при этом именно на обязательство, которое взял на себя киевский князь в 971 г.

Известно, что византийским политикам пришлось требование помощи от киевского князя дополнить обещанием византийского императора отдать в жены киевскому князю свою сестру, при условии, конечно, крещения Киевского государства. Это дополнение вызывалось критическим положением правящей династии. Требуемая помощь Владимиром была оказана, но при исполнении другою стороною договора возникли задержки и трения, что привело в апреле 989 г. к войне между союзниками и взятию Владимиром Корсуня. Только тогда Византия выполнила свое обещание при условии status] quo ante, Владимир вернул Империи Корсунь; «за вено царицы деля».

В дальнейшем мы не усматриваем, однако, прочных связей между Империей и Киевским государством - ни политических, ни церковных. Византия не только не проявляет никакого интереса к новой «христианской» державе, но даже едва ли не вызывает печенежскую рать, которая на долгие годы закрывает для Киева возможность нормальных сношений с Империей.

У нас есть указание, что в 1016 г. брат Владимира Сфенгос помогал Империи в ее войне с Хазарией. Под 1018 г. Титмар упоминает о каком-то посольстве из Киева в Византию. Наконец, называется какой-то свояк Владимира Хрюсохейр, который в 1023/24 г. совершил набег с 800 воинов на Дарданеллы, прорвался к Лемносу, где и погиб в бою. Трудно, однако, связать все эти разрозненные указания с известиями наших летописей и с общей линией русской и византийской политики этих годов. Только под 1037 г. узнаем мы из наших летописей о возобновлении русско-византийских отношений, причем новая форма их дает нам право говорить о втором периоде этих отношений.

Остановимся на одном любопытном обстоятельстве, лишь в недавнее время выясненном с достаточной полнотою. «Окрещенная» Русь до 1037 г. была лишена в своем церковном устройстве организованного руководства или опеки со стороны греков; а усвоенные ею христианское учение и культовая практика отличались от учения и практики византийской. Учение Византии было к этому времени проникнуто мрачным монашеским духом и унынием, а практика сводилась к строгим требованиям постов и лишений. Русское же христианство было пронизано необычайной жизнерадостностью, а практика сводилась к требованиям милостыни для бедных и к участию в особых пирах, выражающих чувства радости и любви. Русские князья и высший круг феодальной знати и после 1037 г. не принимали перед смертью монашеского пострижения, а в русских литературных трудах мы постоянно встречаем толкование (даже в XII в.), что заслужить звание святого нужно и возможно, не уходя из мира, а оставаясь в нем. Единственный (до XIII в.) князь, близкий к греческим церковникам Киева и принявший монашество, не будучи старым, получил ироническое прозвище «Святоши», закрепленное за ним в летописи.

Греческие церковники, водворившиеся в Киеве в 1037 г., приложили немало усилий, чтобы затемнить или исказить отображение характера русского христианства от крещения Владимира до 1037 г. в памятниках нашей письменности, считая его оскорбительным для авторитета Империи; они даже пытались ввести в культовую русскую практику греческий язык вместо старославянского. Попытки такого рода имели лишь частичный успех при некоторых князьях, как, например, при полугреке Владимире Мономахе, но не дали каких-либо прочных результатов. Они навсегда были заклеймены иронической народной присказкой: «шли они лесом, пели куролесом», где слово «куролесом» является переделкой греческих слов Жкирие, элёйсон»-«господи, помилуй».

Назначение главою русских церковников метрополита-грека, присланного из Империи в 1037 г., следует квалифицировать как большой успех византийской политики, считавшей всегда церковные отношения неотделимою частью отношений политических. Теперь Киевское государство вступило в более тесные отношения с Империей. Русский князь получил звание стольника императора, а агент Империи, поселившийся в Киеве в качестве русского митрополита, стал играть видную политическую роль не только как проводник распоряжений Империи, но и как один из направляющих центров междукняжеских отношений.

Что же заставило Ярослава пойти на эти условия, в некоторых отношениях похожие на подчинение политике Империи? Ответом на это, как и разгадкою последующих взаимоотношений Руси и Византии, никогда окончательно не порывавшихся, является обострение «степного» вопроса, требовавшее от Ярослава изыскания союзников и помощи. Грозное вторжение в пределы Киевского государства печенежского народа, утратившего свои степные кочевья и гонимого неисчислимым потоком новых степняков с востока, вторжение, с трудом отбитое Ярославом в 1036 г. с помощью наемного заморского войска, открывало первую страницу новой степной истории. Военный союз с Империей казался Ярославу, очевидно, лучшим выходом. Но Византия весьма скоро дала почувствовать свою «игемонию» столь остро, что в 1043 г. произошел разрыв, а вслед за ним и военный поход Руси на Царьград. Михаил Пселл, очевидец этого похода и глава византийского управления, называет в своем сочинении этот поход Руси «восстанием» новых подданных против власти императора, а причину похода он видит в яростной ненависти русских к установленной над ними «игемонии» Империи. Поход 1043 г., несмотря на значительные русские силы (20 тыс.), закончился поражением нападавших. Победитель, смотря, повидимому, на пленных как на бунтовщиков, подверг их ослеплению.

Однако через три года Византия сама стала искать мира с Киевским государством, что надо поставить в связь с печенежским вторжением в пределы Империи - в бывшие болгарские земли. Но мир этот был еще очень далек от форм взаимоотношений 1037 г. Так, в 1051 г. Ярослав поставил в Киеве во главе русской церкви русского человека Иллариона, не обсудив этого назначения в Царьграде. Только в 1052 или 1053 г. Империя смогла ликвидировать столь длительный (почти десятилетний) разрыв с Ярославом и добиться его согласия принять митрополита-грека из Константинополя. Мир был окончательно восстановлен благодаря браку сына Ярослава Всеволода с дочерью императора Мономаха.

Набухавшая от прилива все новых и новых орд степь, с одной стороны, раздел Киевского государства между сыновьями Ярослава, т. е. ослабление единого фронта Руси против степи, с другой стороны, - все это не могло не вызывать беспокойства и усиленного внимания к русским делам со стороны Империи. Создание в 1059 г. союза трех старших Ярославичей, сопровождающееся разделением единой русской митрополии на три митрополии, по числу участников союза (Киев, Чернигов, Переяславль), следует объяснить содействием византийской дипломатии. Роль этих митрополитов, освободивших своих князей от выполнения присяги Всеславу полоцкому, т. е. вероломно выдавших Ярославичам Всеслава за его отказ помогать в обороне южной границы и участвовать в военных действиях против половцев,- наглядно показывает нам, как глубоко проникала рука Византии через своих агентов во внутренние дела Руси.

Неудачный поход Ярославичей в 1068 г. против половцев, бегства Изяслава из Киева и возведение на киевский стол вероломно плененного Всеслава полоцкого можно считать переломным моментом в новых попытках установления византийской опеки над политикой Руси. Русские княжества прекратили борьбу со степью в союзе с Византией и согласились на ежегодную уплату дани половцам за мир и спокойный путь через степь. Вскоре, уже во время междоусобной борьбы Ярославичей, разорвавших свой прежний тройственный союз, княживший в Киеве Святослав пытался разорвать связь с Византией и в церковных делах. На это мы имеем прямое указание в письмах императора Михаила VII Дуки в Переяславль к князю Всеволоду, тогда еще сохранявшему церковную связь с Империей. Опасаясь присоединения Всеволода к Святославу, император поспешил предотвратить разрыв предложением нового брачного союза между своим домом и домом Всеволода.

Смерть Святослава в 1076 г. дала возможность Всеволоду, севшему теперь на Киевский стол, восстановить единую митрополию на Руси с митрополи- том-греком во главе. Империя, со своей стороны, учла на будущее печальный опыт раздела митрополии в 1059 г. и до татарского завоевания упорно отстаивала единство митрополии в Киеве.

Активное участие и заинтересованность византийской дипломатии того времени в русских делах яснее всего видны в деле Олега Святославича, лишенного дядьями наследства. Когда, после неудачной попытки силою захватить наследственные земли, Олег вынужден был бежать в Тмуторокань, там он был захвачен хазарами и послан в Империю, где и томился до 1083 г. Две зимы и два лета провел Олег на о. Родосе и, кажется, успел даже жениться там на представительнице византийского знатного дома Музалонов . Выпущен из плена Олег был по сговору императора со Всеволодом киевским; с Олега, видимо, было взято обещание не искать отцовского наследства при жизни Всеволода, что Олег и выполнил.

Время княжения Всеволода, породнившегося с византийскими императорскими фамилиями, было благоприятным для упрочения на Руси византийского влияния. Империя, пережившая на северной своей границе половецко-печенежские нападения 80-х и 90-х гг., не проявляла по отношению к Киеву политической агрессии. Ее деятельность ограничивалась лишь литературными трудами, в которых проводилась мысль о том, будта церковная опека Византии существовала с первых дней крещения Руси. Поскольку нажим Империи и по этой линии вызвал недовольство в Киеве, Империя пошла на уступки: после смерти весьма образованного грека-митрополита (1089 г.) в Киев был прислан заместителем его некий Иван «скопьчина», который, по выражению летописи, был и «не книжен» и «умом прост».

Время княжения Всеволода следует отметить как конец расцвета торговли Киева с Византией. В 1082 г. Алексей Комнин дал хрисовул Венеции в благодарность за помощь Империи флотом во время сицилийской войны. Этим хрисовулом Венеция была поставлена в лучшие условия в своих, торговых сношениях и оборотах, чем даже подданные императора. Свобода от всяких сборов и право почти повсеместной торговли, отвод для поселения и товаров особых кварталов в городе и особых пристаней для кораблей-вот что помогло Венеции весьма скоро стать мировой торговой державой. Последнее обстоятельство отодвинуло на задний план киевскую транзитную торговлю и лишило Киев его былого богатства.

Совместный удар в апреле 1091 г. печенежско-половецких сил на Константинополь, поддержанный морским нападением пиратского флота Чаха, едва не подверг Империю гибели. Перед Византией во весь рост встал, наконец, вопрос если не об уничтожении, то, по крайней мере, об обессилении степи как постоянной угрозы северным границам. После 1091 г., когда половцы перешли за Днепр и стали хозяевами степей от Дуная до Яика, деятельность византийской и русской дипломатии оживилась, причем византийцы считали киевского князя центром общерусского степного союзного фронта. Когда в 1095 г. половцы подошли к византийским границам и угрожали вторжением в Империю с целью возведения на престол какого-то авантюриста, Святополк киевский тотчас послал своего адъютанта в Переяславль к Мономаху, чтобы помешать заключению мира между Мономахом и ордою хана Итларя, прикрывавшего отлив половецких сил из степи. Несомненно, что узнал об этом Святополк от византийской разведки. Мономах, узнав, что Итларь не имеет опоры среди степных половецких сил, вероломно «избил» орду Итларя, что повлекло за собой месть со стороны половецких орд и длительные военные действия.

Стремясь к разложению степи, Византия всячески разжигала ненависть и смертельную вражду между половцами и подвластными им печенегами и торками, с одной стороны, и заботилась об укреплении русского фронта против степняков - с другой. Именно к таким моментам относится известное определение задачи русской митрополии как «восстягивания» русских князей «от кровопролитья», т. е. междоусобных драк, ошибочно толкуемое историками как постоянная задача греческой политики в Киеве.

Как известно, «снемы» князей породили знаменитые общерусские походы в степь, которые, вместе с разложением половецкого господства изнутри, надолго подорвали мощь половцев и ослабили опасность их нападений для Руси и Византии.

Задача разгрома степи, поставленная Алексеем Комнином в ответ на унижение, пережитое Империей в 1091 г., и продолженная его сыном Калоиоанном, заставляла участников на время забывать все внутренние трения. Святополк киевский и Мономах переяславский, всю жизнь смертельно враждовавшие между собою, оказались верными союзниками в борьбе с половцами и бились плечом к плечу в далеких степных походах. Попытку Мономаха в 1116 г. посадить на византийский престол своего зятя «Леона царевича», а после смерти его от руки подосланных императором убийц удержать за собой занятые Леоном на Дунае города - Империя рассматривает как досадное недоразумение, которое благополучно закончилось выдачею внучки Мономаха (дочери Мстислава) «за царь».

Галицкое княжество, соприкасавшееся своею дунайской границей с Империей, более других было способно оказывать Империи военную помощь против степи. Вот почему византийская дипломатия поспешила создать галицкому князю особое положение сравнительно с другими русскими князьями. В 1104 г. дочь Володаря Ростиславича вступила в брак с сыном императора Алексея Комнина [вероятнее всего, с Исааком, отцом будущего императора Андроника (1183-1185 гг.)], и с этих пор галицкий князь официально называется «вассалом» Империи .

Вмешательство Византии во внутрикняжеские отношения можно наблюдать во время княжения в Киеве сына Мономаха Мстислава. Когда при нем между Киевом и Полоцком установились те же отношения, что при трех Ярославичах, т. е. когда полоцкие князья не стали слушать зова киевского князя о помощи для защиты южных границ от половцев, Мстислав, попрекая полоцких князей тем, что они «молвяху Бонякови шелудивому во здоровье», арестовал всю их семью и, усадив в три ладьи, «поточи Царюграду» (1129 г.).

Ослабление угрозы со стороны половецкой степи, развязавшее Империи руки на севере и открывшее для нее возможность взяться за решение спора с Сицилией за обладание италийскими землями, способствовало некоторому упадку былых русско-византийских отношений, распаду союзных с русскими князьями предприятий Империи против степи. Теперь русские князья совершенно самостоятельно налаживают более или менее устойчивые отношения с половцами. Опоясанные, как раньше, степными линиями искусственных укреплений, теперь поселениями степных народов, ушедших из степи из-за нежелания подчиняться половцам, русские княжества знают только те две орды, которые с севера закрывали собою степные просторы. С этими двумя ордами и договаривается киевский князь об уплате денег за спокойствие на границах и за спокойную торговую дорогу через степь.

Пользуясь все растущею феодальной раздробленностью, охватившей и семью Мономаха, греческая агентура в Киеве проявила большую активность по части захвата влияния в отдельных княжествах путем назначения туда греков-епископов. Такое усиление влияния Империи закончилось неблагополучно для ее авторитета. В 1145 г. митрополит Михаил был вынужден покинуть Киев и Русскую землю и вернуться в Империю. Это событие следует приравнять к разрыву дипломатических связей, открывавшему перспективу самых глубоких изменений в отношениях Руси и Византии.

Создавшаяся в эту пору весьма выгодная для Византии и достаточно прочная международная комбинация союза двух Империй расколола все государства Европы на два враждебных лагеря. Русские княжества также разбились на две враждебные группировки: на стороне Византии оказались, кроме «вассала» - Галиции, - Юрий суздальский и ряд других мелких князей; против Империи - Изяслав Мстиславич с черниговскими князьями. Одним из поводов для борьбы Изяслава в союзе с Венгрией против Юрия суздальского было поставление на русскую митрополию русского кандидата Климента Смолятича. Однако полной победы здесь Изяславу одержать не удалось, и даже брат его Ростислав не поддержал его. Смерть Изяслава, победа и водворение в Киеве Юрия суздальского временно способствовали возобновлению сношений с Империей путем присылки митрополита из Константинополя (1156 г.). Новый представитель Империи проклял умершего Изяслава и начал преследование всех церковников, замешанных в назначении Климента. Смерть Юрия и смена князей на киевском престоле привели к неоднократному пересмотру русско-византийских отношений, закончившемуся тем, что оба кандидата в митрополиты (русский Климент и грек Константин) были устранены и из Царьграда был прислан новый митрополит-грек. Попытка нового митрополита ввести в русских княжествах практику постов, принятую в Империи, была единодушно истолкована всеми русскими князьями как стремление Империи усилить свое влияние и отвергнута. Предпринятая через несколько лет новая попытка в этом же направлении, являвшаяся выполнением прямого распоряжения императора, привела к изгнанию митрополита из Киева и русских княжеств, т. е. к новому разрыву русско-византийских отношений. Несколько позднее Империи удалось восстановить эти отношения ценою отказа от подобного рода опеки, но это стоило ей немало хлопот и труда.

В несколько запутанном рассказе византийского историка Киннама изложен, как всегда, с большим самодовольством и хвастовством, любопытнейший эпизод снаряжения на Русь (в 1164 г.) императором Мануилом, готовившимся к новой войне с Венгрией, торжественного посольства во главе с Мануилом Комнином, близким родственником императора . Посольство это должно было положить конец тревожившему императора пребыванию в Галиции претендента на императорский стол Андроника, искавшего помощи у половцев, отвлечь Галицию от намечавшегося союза ее с Венгрией и, наконец, втянуть в войну с Венгрией Ростислава киевского. Как ни уверяет Киннам, что это посольство имело успех, факты говорят другое. Правда, Андроник, отказавшись от мысли завоевать престол силою оружия, решил вернуться в Византию, после чего для Галиции было выгоднее возобновить союз с Империей, но о вовлечении Ростислава в войну с Венгрией, скрепленном якобы клятвою Ростислава, у нас нет никаких подтверждений.

Во время упадка Киева как распорядительного центра русских княжеств в борьбе со степью киевский князь не утратил исключительного права сношения с Империей по всем делам русских княжеств, потому что агент Империи - митрополит - оставался в Киеве. Вот что мы читаем об этом у Киннама: «А есть в Тавроскифии некий город, Киама по названию, который является главным из находящихся там городов и служит вместе и митрополией этому краю. Архиерей является сюда из Византии; этому городу принадлежат особливо все прочие преимущества». Несоответствие этих «особливых преимуществ» Киева со значением этого города в политической расстановке русских княжеств, среди которых стало выдвигаться на первое место Владимиро-Суздальское княжество, привело к разгрому в 1169 г. Киева Андреем Боголюбским. Последний посадил в Киеве своего подручного князя и поставил перед Империей вопрос о перенесении митрополии во Владимир или о создании там самостоятельной митрополии. И то и другое было отвергнуто Империей, желавшей сохранить единство руководящего центра и учитывавшей все выгоды пребывания своего агента именно в Киеве, хотя и утратившем самостоятельное значение и ставшем предметом борьбы между суздальским и галицким князьями.

Попытка Андрея самостоятельно поставить во Владимире митрополита и добиться его признания в Византии, минуя Киев, успеха не имела. Кандидат Андрея на митрополию был подвергнут в Киеве жесточайшей казни, какая применялась в Византии лишь к политическим преступникам.

Домогания Андрея не заглохли после его смерти. Всеволод Большое Гнездо, восстановив во всей полноте власть и политику брата Андрея, вновь поднимает перед Империей вопрос о перенесении митрополии во Владимир, особым летописным сводом доказывая переход на Владимир значения распорядительного политического центра, которым некогда являлся Киев. Хотя Всеволод позднее оказал немало существеннейших услуг Империи (поход в степь в 1199 г.), киевская митрополия осталась единой и не переменила своей резиденции.

Распад союза двух Империй и новая сицилийская война поставили Византию в трудное положение, усугубляемое назревавшим восстанием болгар, искавших помощи у половцев. Это вынуждает Империю, по выражению византийского писателя того времени Никиты Хониата, «умолять» через митрополита в Киеве русских князей отвлечь половцев от болгар, организуя с этой целью глубокие степные походы. Успех этого плана, исходившего от императора Андроника, лично хорошо знавшего силы и русских и половцев благодаря своему пребыванию в Галиции в период бегства из Византии, сопровождался победою Империи над сицилийцами. Но русские южные княжества тяжело пережили эту победу из-за гибели войск Игоря новгород-северского (1185 г.), натолкнувшегося в степи на отхлынувших от болгарской границы половцев, и разграбления половцами Переяславского и частью Черниговского княжеств.

Вспыхнувшее в 1186 г. болгарское восстание вовлекло в борьбу с Империей едва ли не все половецкие силы. Начались ежегодные набеги на цветущие области Византии, причем византийское военное искусство оказалось бессильным защитить имущество и население этих областей. Византийская дипломатия, несмотря на всю свою изворотливость и изобретательность, не могла воссоздать былых общерусских степных походов и добилась лишь отдельных разрозненных выступлений сильнейших феодальных центров того времени (поход Всеволода суздальского в степь в 1199 г.] и Романа галицкого в 1202 г.). В качестве следа заискиваний Империи перед русскими князьями в этот период остались титул великого князя, полученный Всеволодом суздальским в 1186 г., Рюриком киевским в 1199 г., Романом галицким в 1202 г., а также брак внучки Святослава киевского с представителем императорского дома Ангелов (1193 г.).

Падение Византии в 1204 г. не прервало русско-византийских отношений. Никейская империя была признана всеми русскими княжествами как продолжение былого церковно-распорядительного центра-Византийской империи. В событиях времени татарского завоевания Никея и русские княжества, предоставленные Западом самим себе, нашли общие пути и средства к выработке новых татаро-византийско-русских отношений, просуществовавших не одно столетие.

Страница 1

После заключения соглашения между Василием II и Владимиром отношения между Русью и Византией вступили в новую фазу. Ни с каким другим независимым государством Европы Византия не была тогда столь связана, как с Русью. Обе правящие династии были связаны тесными родственными узами. С согласия Владимира русский шеститысячный корпус остался на императорской службе и стал постоянной боевой единицей византийского войска. Число русских наемников на военной службе в Византии стало весьма велико.

В Византии сложилось два центра, к которым тяготели все русские, по той или иной причине оказавшиеся в империи. Одним из них стал русский монастырь на Афоне, основанный, по-видимому, на рубеже X-XI или в самом начале XI в. Первое упоминание об этом монастыре, носившем имя Ксилургу («Древодела»), относится к 1016 г. Русский монастырь на Афоне возник, несомненно, в силу особой договоренности между правителями обеих стран. Русские поддерживали монастырь вкладами и пожертвованиями. Русские паломники стали частыми гостями на Афоне, а также в Константинополе и в далеком Иерусалиме.

Гораздо большую роль играл русский центр в столице империи. Здесь создалось своеобразное землячество, объединявшее не только купцов и дипломатов, но и военных, служивших в византийском войске, паломников, путешественников, духовных лиц. Русская колония в столице империи была, по всей вероятности, многочисленной и составляла, с точки зрения византийских государственных деятелей, определенную политическую и военную силу. В 1043 г., когда стало известно о походе русских против Константинополя, император, опасаясь мятежа внутри города, распорядился выселить в разные провинции проживавших в столице русских воинов и купцов. С русскими в Константинополе находились в тесном общении норманнские купцы и воины. Норманнские наемники входили, по-видимому, в состав русского корпуса.

На Руси, прежде всего в Киеве, в свою очередь появилось греческое население: штат греческого митрополита, возглавившего русскую православную церковь, византийские архитекторы, живописцы, мозаичисты, стеклоделы, певчие. Многие епископские кафедры Древнерусского государства были заняты греками.

Значение русского корпуса в военных силах империи ромеев было особенно велико именно в период между 988 и 1043 гг. Русский отряд принимал участие в войнах Василия II за завоевание Болгарии; в 999-1000 гг. русские участвовали в походе в Сирию и на Кавказ; в 1019 г. они защищали византийские владения в Италии от норманнов; в 1030 г. благодаря мужеству русских телохранителей Роман III Аргир избежал плена во время похода в Сирию. В 1036 г. русские входили в состав войска, взявшего крепость Перкрин на армянской границе; в 1040 г. они были в составе армии Георгия Маниака, посланного в Сицилию.

Отношения между Византией и Русью не претерпели существенных изменений и после смерти Владимира в 1015 г., несмотря на новое столкновение между византийцами и русскими. В конце царствования Василия II перед византийской столицей появился на однодеревках отряд русской вольницы во главе с родственником Владимира неким Хрисохиром. Прибывшие заявили о своем желании поступить на византийскую службу. Однако на требование императора сложить оружие и явиться для переговоров Хрисохир ответил отказом, прорвался к Авидосу, разгромил отряд стратига Пропонтиды и появился у Лемноса. Здесь русские были окружены превосходящими византийскими силами и уничтожены. Набег Хрисохира не отразился заметно на отношениях между обоими государствами.

До войны 1043 г. мирные дипломатические и торговые сношения Византии с Русью развивались непрерывно. Более того, можно предполагать, что в это время постепенно возрастала не только военная, но и политическая роль русских в Византии. Вполне вероятно, что русские были среди тех «варваров», которых приблизил к своей особе родной брат русской княгини Анны Константин VIII. С ними он решал важнейшие вопросы, возводил их в высокие достоинства и щедро награждал. Не изменилось отношение к русским и при Романе III Аргире. В начале 30-х годов XI в. совершившие набег на Кавказ русские возвращались домой с добычей через земли империи, выйдя к Черному морю. При Михаиле IV Ярослав Мудрый заложил в Киеве храм св. Софии с помощью византийских архитекторов. В это время собранные Ярославом «письце многы» переводили на славянский язык греческие книги. При Михаиле IV явился на службу к императору с 500 воинов друг, а впоследствии зять Ярослава Гаральд Гардар. Михаил V окружил себя «скифами»: «одни из них были его телохранителями, другие служили его замыслам». Русских и болгар отправил Михаил V против патриарха, приверженца сосланной императором Зои. Иноземная гвардия защищала дворец, когда уже весь город был охвачен восстанием против Михаила V.

Тюргешский каганат.
Арабы вторглись на территорию Казахстана в первой половине 8 века (при тюргешах). В 705 году Арабы начали захват Маверанахра и двинулись на согдийцев (территория средне Азии). На помощь согдийцам пришли Тюргеши их объединенные силы нанесли поражение арабам, но арабы вынудили согдийского царя отказаться от помощи тюргешей и арабы взяли...

Время расцвета потребительской кооперации. Культурно - просветительская деятельность
В этот период потребительская кооперация как массовая общественно - хозяйственная организация принимала активное участие в осуществлении культурной революции в стране. Члены потребительских обществ, тесно связанные с многомиллионными массами крестьян, проводили большую работу по ликвидации неграмотности среди жителей деревни. К 1928 -19 ...

Интербригады и советское участие в Гражданской войне в Испании
Как было отмечено ранее, единых вооруженных сил в республиканской Испании не было. Отряды народной милиции формировались из энтузиастов, их командиры были людьми храбрыми, но в военном отношении практически неподготовленными. Не хватало оружия, автомашин и средств связи. С таким вооружением и подготовкой нельзя было рассчитывать на успе...

ВВЕДЕНИЕ ………………………………………………………………………………………..…..2 Глава 1. История отношений Руси и Византии ……………………………………………………....3 Глава 2. Появление православия на Руси ………………………………………………………….…8 Глава 3. Внешняя политика Киевской Руси……………………………………………………….…10

3.1 Отношения с Византией при первых киевских князьях………………………………………..10

3.2 Русь и Византия при Святославе……………………………………………………………….…10

3.3 Отношения с Хазарским Каганатом и кочевниками………………………………………….…11

3.4 Отношения с европейскими странами……………………………………………………………11

Глава 4. Торговые отношения ………………………………………………………………………....13 заключение………………………………………………………………………………………..15

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ…………………………………………………………………………….17

Введение

Значительный рост в последние годы интереса образованных кругов российского общества к истории и культуре Византийской империи очевиден. Несомненно, существенную роль в усилении этого интереса сыграло широко отмеченное в 1988-1989 гг. российской и мировой научной и культурной общественностью тысячелетие крещения Руси. Внимание к судьбам Византии, более полутысячи лет назад исчезнувшей с карты мира, и к ее давним связям с Древней Русью не затухает ни в России, ни за рубежом. Имел некоторое значение также и проведенный в августе 1991 г. в Москве 18-й Всемирный конгресс византиноведческих исследований, в котором приняли участие около 700 ученых почти из 40 стран мира и на котором проблема отношений Руси и Византии была одной из самых приоритетных.

Главная же причина, сделавшая модной «византийскую тему», состояла и состоит в том, что Русь снова, как и тысячелетие назад, оказаласьныне перед судьбоносным выбором дороги в будущее. Снова на самом разном уровне знаний и культуры в обществе обсуждается вопрос о якобы открывавшихся некогда перед Русью альтернативных и «упущенных» предками путях развития и о возможных глубоких и давних причинах часто поражающих Россию бедствий и крутых поворотов в ее истории. Снова, как некогда в спорах славянофилов и западников, поминается Византия - причем нередко в отрицательном смысле, с предвзятых, а еще чаще - попросту невежественных позиций.

Как считает русский византивист Литаврин: «из мрака язычества вывела Русь именно Византия, самая культурная в то время страна Европы. Именно она, Византия, содействовала также Руси в обретении ею своего государственного достоинства и равноправия в семье европейских народов». Кроме того, Византия была источником славянской грамоты, ставшей главным фактором быстрого и всестороннего прогресса древнерусской культуры. Наконец, именно Византия дала нам само наименование нашей страны в принятой ныне нами форме – «Россия».

Главная цель моего реферата – показать, что, несмотря на все перипетии и сложности в отношениях с Византией, все-таки, со слов Литаврина: «Весь ход развития и становления Российского государства и само его геополитическое положение обусловили ту историческую закономерность, которая сделала именно Византию «крестной матерью Древней Руси»

Глава 1. История отношений Руси и Византии

Византийская империя в политическом и культурном отношениях была главной силой средневекового мира, по крайней мере, до эпохи крестовых походов. Даже после первого крестового похода империя все еще занимала чрезвычайно важное место на Ближнем Востоке, и лишь после четвертого похода обозначился упадок ее могущества. Таким образом, на протяжении почти всего киевского периода Византия представляла собой высший уровень цивилизации не только для Руси, но также и по отношению к Западной Европе. Достаточно характерно, что с византийской точки зрения рыцари – участники четвертого крестового похода – были не более чем грубыми варварами, и следует сказать, что они действительно вели себя именно так.

Для Руси влияние византийской цивилизации значило больше, чем для любой другой европейской страны, за исключением, возможно, Италии и, конечно, Балкан. Вместе с последними Русь стала частью Греко ‑ православного мира; то есть, говоря в терминах того периода, – частью византийского мира. Русская Церковь была не чем иным, как ветвью византийской Церкви; русское искусство было пронизано византийским влиянием.

Следует принять в расчет, что, согласно византийской доктрине, Греко ‑ православный мир должен быть руководим двумя главами – патриархом и императором; «созвучие» между Церковью и государством должно было составить основание Греко ‑ православного общества. Теория не всегда соответствует факту. В первую очередь константинопольский патриарх не был главой всей Греко ‑ православной Церкви, поскольку было еще четыре патриарха, а именно: епископ Рима (т. е. папа, признанный одним из вселенских патриархов до схизмы 1054 г.) и три восточных патриарха (Александрии, Антиохии и Иерусалима). Что касается Руси, то это не имело большого значения, поскольку в киевский период русская Церковь была не более чем епархией константинопольского патриархата, а власть того патриарха была огромной.

Но характер отношений между императором и патриархом Константинополя мог затрагивать, а иногда и затрагивал Русь. Хотя теоретически патриарх не был подчинен императору, на деле во многих случаях выборы нового патриарха зависели от отношения императора, который был в том положении, чтобы вмешиваться в церковные дела. Со временем некоторые византийские ученые, специализирующиеся в церковном праве, были вынуждены признать привилегии императора в управлении Церковью.

Следовательно, если иностранный народ признавал власть константинопольского патриарха, то это обозначало, что он попадал в сферу политического влияния византийского императора. Как мы знаем (см. Гл. II, 4), русские князья, так же как и правители других стран, готовые принять христианство, понимали эту опасность и прилагали усилия, чтобы избежать политических последствий обращения. Однако, коль скоро народ был обращен, не только патриарх, но и император провозглашали свой сюзеренитет над ним, и Русь не была исключением из этого правила. Желание Владимира I сохранить свою независимость имело последствием военный конфликт с Византией, так же как и попытка организовать русскую Церковь как орган самоуправления вне константинопольского патриаршества (см. Гл. III, 3). Ярослав Мудрый, однако, пришел к соглашению с Византией и принял митрополита из Константинополя (1037 г.). Вслед за этим император, по‑видимому, стал считать Ярослава своим вассалом, и когда в 1043 г. началась война между Русью и Империей, византийский историк Пселл отнесся к ней как к «бунту русских».

Хотя византийская доктрина о сюзеренитете императора над другими христианскими правителями никогда не принималась преемниками Ярослава в Киеве, князь галицкий формально признал себя вассалом (hypospondos) императора в середине двенадцатого века. Однако, говоря в целом, Киевскую Русь нельзя считать вассальным государством Византии. Киевская субординация шла по церковным линиям, и даже в этой области русские дважды предпринимали попытку освободиться: при митрополите Иларионе в одиннадцатом веке и Клименте – в двенадцатом.

Хотя русские князья и отстаивали свою политическую независимость от Константинополя, престиж императорской власти и авторитета патриарха был достаточно велик, чтобы оказывать влияние на политику русских князей в очень многих случаях. Константинополь, «Имперский город», или Царьград, как обычно называли его русские, считался интеллектуальной и социальной столицей мира. Благодаря всем этим разнообразным факторам, в отношениях между Русью и ее соседями Византийская империя занимала уникальную позицию: в то время как культурное взаимодействие с другими народами осуществлялось на равных, по отношению к Византии Русь оказывалась на положении должника в культурном смысле.

В то же время было бы ошибкой представлять Киевскую Русь как полностью зависимую от Византии, даже в отношении культуры. Хотя русские и восприняли принципы византийской цивилизации, они приспособили их к своим собственным условиям. Ни в религии, ни в искусстве они не подражали рабски грекам, но, более того, развивали свои собственные подходы к этим сферам. Что касается религии, использование славянского языка в церковных службах, конечно, имело громадное значение для натурализации Церкви и роста национального религиозного сознания, в какой‑то мере отличного от византийской духовности.

Поскольку церковные связи были наиболее сильным началом, укреплявшим русско‑византийские отношения, всякий обзор последних, а также частных контактов между русскими и византийцами, следует начинать с Церкви и религии. Политические и богословские аспекты этой проблемы были уже кратко рассмотрены (см. Гл. III, 4; и Гл. VIII, 2). Здесь нам следует дать оценку частным аспектам в церковных отношениях. В первую очередь, двое киевских митрополитов в домонгольский период были греками; это же относится и к половине епископов. Этих церковных владык, несомненно, сопровождали дьяконы и служки; таким образом, в каждой русской епархии был, по крайней мере, небольшой круг византийской интеллигенции. С другой стороны, для русского духовенства и монахов было привычным посещать главные центры византийской учености и монашества, а гора Афон была излюбленным местом их паломничества. Именно на Афон направился будущий основатель Киевско‑Печерского монастыря Св. Антоний, чтобы подготовить себя к выполнению своей задачи.Позднее некоторые русские монахи перебрались туда на постоянное жительство (см. 2, выше).

Усиление Церкви на Руси сопровождалось интенсивным развитием церковного искусства, и здесь опять же огромную роль играли приезжие греческие архитекторы и художники, особенно в одиннадцатом веке. Позднее, когда некоторые русские, изучавшие живопись, отправлялись в Византию для обучения, гора Афон была наиболее подходящим местом для начала их занятий иконописью.

Связи между русскими князьями и членами византийской царствующей семьи также были очень обширными. Что касается династических уз, наиболее важным событием, конечно, была женитьба Владимира Святого на византийской княжне Анне, сестре императора Василия II (см. Гл. III, 3). Между прочим, одна из жен Владимира, когда тот еще был язычником, тоже была гречанкой (прежде – супругой его брата Ярополка (см. Гл. III, 2). Внук Владимира Всеволод I (сын Ярослава Мудрого) также был женат на греческой княжне. Из внуков Ярослава Мудрого у двоих были греческие жены: у Олега Черниговского и Святополка II. Первый женился на Феофании Музалон (до 1083 г.); второй – на Варваре Комнине (около 1103 г.) – она была третьей женой Святополка. Вторая жена сына Владимира Мономаха Юрия была, по‑видимому, византийского происхождения. В 1200 г. князь галицкий Роман женился на византийской княжне, родственнице императора Исаака II, из семьи Ангелов.

Греки, со своей стороны, проявляли интерес к русским невестам. В 1074 г. Константин Дука был помолвлен с киевской княжной Анной (Янкой), дочерью Всеволода I. По неизвестным нам причинам свадьба не состоялась, как мы знаем (см. 2, выше, и Гл. IX, 9). Янка приняла постриг. В 1104 г. Исаак Комнин женился на княжне Ирине из Перемышля, дочери Володара. Около десяти лет спустя Владимир Мономах отдал свою дочь Марию в жены изгнанному византийскому князю Льву Диогену, предполагаемому сыну императора Романа Диогена. В 1116 г. Лев вторгся в византийскую провинцию Болгарию; на первых порах ему сопутствовала удача, но позднее он был убит. Их сын Василий был убит в схватке между Мономашичами и Ольговичами в 1136 г. Убитая горем Мария умерла десятью годами позже.

Внучка Владимира Мономаха Ирина (Добродея), дочь Мстислава I, была более удачлива в браке; ее свадьба с Андроником Комниным состоялась в 1122 г. В 1194 г. член византийского дома Ангелов женился на княжне Евфимии из Чернигова, дочери сына Святослава III, Глеба.

Благодаря этим династическим смешанным бракам, многие русские князья чувствовали себя в Константинополе как дома, и действительно, многие из членов дома Рюрика посещали Царьград, а первой из них в десятом веке была княгиня Ольга. Интересно заметить, что в отдельных случаях русские князья высылались в Константинополь своими родственниками. Так, в 1079 г. князь Тмутараканский и Черниговский Олег был сослан «за море в Царьград».В 1130 г. князья Полоцкие со своими женами и детьми были сосланы Мстиславом I «в Грецию, из‑за того, что они нарушили клятву». Согласно Васильеву, «это можно объяснить тем фактом, что малые князья, которые бунтовали против своего правителя, были призваны к ответу не только русским князем, но и сюзереном Руси – византийским императором. Они были сосланы как опасные и нежелательные не только для русского князя, но также и для императора».Такое толкование представляется мне неубедительным. В первую очередь, как уже было рассмотрено, нет свидетельств о том, что русские князья, за исключением князя галицкого, признавали византийского императора своим сюзереном. Во‑вторых, нет свидетельств о том, что князья, сосланные в Византию, представали перед судом императора; так или иначе им предоставлялось убежище. Это было в традиции византийских императоров – проявлять гостеприимство по отношению к изгнанным правителям других стран. Их присутствие не только повышало престиж императора, но некоторые из них могли со временем быть использованы в качестве орудия византийской дипломатии, как это было с Борисом, сыном Коломана (см. 2, выше).

Кроме того, русские князья, в свою очередь, предоставляли убежище изгнанным членам византийских царствующих домов, как это было с Львом Диогеном, упоминавшемся выше, и с будущим императором Андроником Комнином. Последний, храбрый авантюрист по натуре, был заключен в тюрьму своим двоюродным братом императором Мануилом I, но ему удалось бежать, и он добрался до Галича, где был по‑доброму принят князем Ярославом Осмомыслом (1165 г.). Андроник обосновался во дворце Ярослава, ел и охотился вместе с ним и даже принимал участиев собраниях боярской думы. Со временем он был прощен Мануилом. В то время как Андроник искал спасения в Галиче, еще один член дома Комнинов, Мануил (о чьем прямом родстве с императором Мануилом I неизвестно) посетил Киев как чрезвычайный посол императора (1164 – 1165 гг.). Именно в результате этого посольства киевские князья приняли энергичные меры по защите русско‑византийской торговли от вмешательства куманов (половцев) (см. Гл. VIII, 2).

Не только князья, но и члены их свиты тоже, по всей вероятности, имели достаточно возможностей для контактов с византийцами. Выше мы видели, что русские войска принимали участие в византийских походах в южную Италию и Сицилию в одиннадцатом веке. Какие‑то русские, видимо, служили в византийской армии, действующей в Леванте, во время первого и второго крестовых походов. Из «Слова о полку Игореве» мы можем заключить, что галичские лучники помогали византийцам в войне последних против сельджуков.

Помимо Церкви, князей и армии еще одна социальная группа Киевской Руси находилась в постоянных взаимоотношениях с византийцами: купечество. Мы знаем (см. Гл. II, 2, 3), что русские купцы в большом количестве приезжали в Константинополь с начала десятого века, и для них была выделена постоянная штаб ‑ квартира в одном из пригородов Царьграда. О русской торговле с Византией в одиннадцатом и двенадцатом веках прямых свидетельств меньше, но в летописях этого периода по разным поводам упоминаются русские купцы, «торгующие с Грецией» (гречники).

О восточных славянах византийцы имели представление из сочинений византийских писателей-историков, в частности, Прокопия Кесарийского. С восточными славянами Византия столкнулась вплотную в VIII-IX вв, когда руссы начали нападать на византийские территории в Крыму и на побережье Черного моря.

Существует предположение, что легендарный поход Аскольда в Константинополь в 860 г. значительно изменил русско-византийские отношения. По преданию, Аскольд и его свита приняли крещение в Византии. Вернувшись в Киев, этот князь начинает первые шаги по пути христианизации населения древнерусского государства. Таким образом, можно считать, что уже с IX в. начинаются первые, еще очень робкие, попытки к мирным контактам Киевской Руси и Византии.

Эти попытки предпринимались не только верховной властью того и другого государства, но и купцами, воинами, которые в X в. постоянно появлялись на побережье Малой Азии и стремились к установлению стабильных торговых и политических отношений с Константинополем-Царьградом.

Во время правления киевского князя Олега (882-912), создателя древнерусского государства, внешняя политика Киевской Руси по отношению к Византии отличалась довольно легко прослеживаемой двойственностью: вражды и мира. Эта двойственность пройдет через всю историю дипломатии Руси и Византии.

Походы на Византию были делом обычным

Князь Олег дважды предпринимал походы на Византию - в 907 г. и в 911 г. И последующие великие киевские князья также будут либо совершать походы, либо возглавлять (или снаряжать) посольства в Византию. В результате этих походов подписывался двусторонний договор, в который включались торговые, военные и политические статьи.

Договоры, заключенные в результате походов князя Олега, были выгодными для Руси. По договору 911 г. Русь получала право беспошлинно торговать на рынках Константинополя. Византийская сторона обязывалась содержать за свой счет купцов и послов Руси во время их пребывания на территории империи, а также снабжать их всем необходимым для обратного пути в Киевскую Русь.

После заключения договоров 907 и 911 гг. руссы стали принимать активное участие в византийских военных экспедициях, в частности, против Хазарского каганата, печенегов, половцев и арабов. Византия вела многочисленные войны и остро нуждалась в русских воинах.

После походов Олега Русь и Византия, разделенные морем, стали как бы ближе друг другу - по крымским и причерноморским владениям Византии. Торговые связи Византии и Руси приобретают регулярность. Ежегодно, летом флотилия руссов появлялась в Босфорском проливе. Купцы поселялись не в самом Констатинополе, а в пригороде, но торговать они имели право и в самой столице. Особенно высоким спросом у русских купцов пользовались богатейшие шелковые ткани, которые Византия получала из Китая и Средней Азии.

В 941 г. великий киевский князь Игорь (912-945) совершил сокрушительно неудачный поход на Византию. Его войско было сожжено под Константинополем знаменитым «греческим огнем». Историки до сих пор не могут прийти к единому мнению, зачем после такого серьезного поражения Игорю в 944 г. понадобилось снова отправиться в Византию - возможно, это был поход-реванш.

Судя по всему, Игорь учел все недостатки своего первого похода, и второй его поход был подготовлен очень тщательно. Он шел в Византию с огромной флотилией и большими сухопутными силами. Узнав о том, что в Византию движется русское войско, император отдает приказ встретить руссов на Дунае, не дожидаясь, когда они подойдут к столице империи. На Дунае Игоря встречают византийские послы с богатыми дарами и с почестями сопровождают его в Константинополь.

В 944 г. в Константинополе князь Игорь и византийский император подписывают договор, который был для Руси столь же удачным, как и договор 911 г. Он также включал в себя торговые и военно-политические статьи. Русские купцы получили еще более широкие права и привилегии на территории Византийской империи, а византийским купцам предоставлялись такие же права на территории Киевской Руси.

Договор 944 г. впервые признает Русь суверенным государством. Признание суверенности Руси Византией, несомненно, явилось значительным достижением русской дипломатии. Тем не менее, не стоит обольщаться такими блестящими результатами. Следует помнить, что Византия в то время постоянно воевала и сильно нуждалась в новых воинах. Естественно, ей необходимо было заручиться мирными отношениями с набиравшим силу соседом - Русью. Подписывая договор 944 г., такой выгодный для руссов, византийский император действовал, прежде всего, в своих собственных интересах.

Походы Олега и Игоря способствовали оформлению регулярных дипломатических отношений между Византией и Русью. Последующие русские князья главным аспектом своей внешней политики считали поход-посольство в Византию.

Наши князья сами и принесли христианство на Русь

В 946 г. туда отправилась великая киевская княгиня Ольга . Этот поход сыграл огромную роль как в развитии русско-византийской дипломатии, так и в дальнейшей судьбе самого древнерусского государства.

В 955 г. Ольга совершает второе посольство в Константинополь и принимает там крещение. В это время императором Византии был Константин VII (945-959) Багрянородный. Как писатель он оставил целый ряд сочинений, в том числе о Киевской Руси и о посольстве Ольги.

В крещении Ольга принимает имя Елена, в честь св. равноап. царицы Елены, матери императора Константина Великого. Вернувшись на родину, она начинает активную деятельность в области христианизации Руси. В деле крещения Руси традиционно уделяется большое внимание деятельности великого князя Владимира I, и это вполне справедливо, но умалять значения Ольги в нем же не следует. При ней была обращена в христианство значительная часть руссов.

Сын ее Святослав не пожелал последовать примеру матери и христианства не принял, заявив, что если он примет православие, то над ним вся дружина будет смеяться. Можно сказать, что великая княгиня Ольга вывела древнерусское государство на международную арену. И именно она положила начало очень важному направлению русской внешней политики - юго-западному.

Походы Ольги имели и еще одно важное последствие: именно с этого момента русская дипломатия начинает стремиться к династическим контактам с Византией. Ольга имела намерение женить своего сына Святослава на дочери Константина Багрянородного Анне, но оно не увенчалось успехом. Из дошедших до нас сочинений императора Константина следует, что династические браки между византийскими принцессами и варварами-руссами были ему явно не по душе.

Как уже отмечалось, несмотря на целый ряд благоприятных дипломатических ситуаций, постоянно сохранялась нестабильность русско-византийских отношений, которые к 956 г. вновь осложняются. Этим обстоятельством воспользовался император Священной Римской империи Оттон, который отправляет на Русь своего миссионера - католического священника Адальберта, присвоив ему титул епископа Русского.

Приезд Адальберта в Киев вызвал всеобщее возмущение - киевляне не пожелали, чтобы их государство превращалось в католическую епархию, и Адальберту вместе со свитой пришлось срочно покинуть Киевскую Русь. Клубок противоречивых отношений между Русью, Византией и Западной Европой затягивался, но это не приводило к дипломатическому разрыву ни с одной из сторон.

В 973 г. Оттон созывает съезд католических посольств, на который приглашается и посольство Руси - конечно, не случайно. Несмотря на неудачу миссии Адальберта, Оттон не терял надежды на включение Руси в католический мир. Еще раньше, в 960 г. русское войско участвовало в войне с арабами на стороне Византии.

В 967 г. византийский император Никифор Фока предлагает киевскому князю Святославу Игоревичу (945-972) за большую оплату совершить поход на Балканы против враждебной Византии Болгарии. В 968 г. Святослав разбивает болгарское войско, но не лишает при этом трона болгарского государя Бориса. Через некоторое время происходит объединение военных сил Бориса и Святослава и совместный поход против Византийской империи.

Святослав был князем-рыцарем, предпочитавшим воинскую славу всякой другой. Киев он не любил и мечтал основать новую столицу на Дунае в Переяславце. Поэтому он совершает три похода на Дунай, т.е. трижды сталкивается с Византийской империей в качестве ее врага. Во время последнего похода в 971 г. войско Святослава было разбито. По дороге домой, в Киев, на Днепровских порогах его встретили войска печенегов во главе с вождем Курей. Святослав был убит.

В исторической науке эта встреча печенегов с остатками русского войска считается не случайной. Есть основания полагать, что она была подготовлена византийской дипломатией. Убийство великого киевского князя не сыграло существенной роли в русско-византийских отношениях и не послужило поводом к их разрыву, при всей их холодности и нестабильности.

В 987 г. во время правления великого киевского князя Владимира Святославича (980-1015) византийский император Василий II просит о военной помощи для борьбы с узурпатором Вардой Фокой. Князь Владимир просьбу исполнил, но поставил условие Василию II - выдать за него императорскую сестру, принцессу Анну.

Русские войска одержали победу над узурпатором, но выполнять обещание Василий II не торопился - видимо, не в силах был преодолеть исторически сложившуюся неприязнь к династическим бракам с руссами. Тогда князь Владимир захватывает Херсон (Корсунь) - византийское владение в Крыму. И только после этого император Василий II присылает в Корсунь принцессу Анну, удовлетворяя требование великого князя Владимира.

В это же время французский король Гуго Капет, стремясь к военно-политическому союзу Франции с Византией, также пытался добиться брака своего сына с Анной, но это ему не удалось.
Византийский император отправляет свою сестру русскому князю - но с условием, что Владимир откажется от язычества и примет христианство по восточному обряду. Князь Владимир принимает крещение и получает церковное имя Василий, в честь крестного, которым был сам византийский император. Князь Владимир возвращается в Киев, вернув Византии захваченную им Корсунь.

Если дипломатия Византии по отношению к Руси носила настороженный, скрыто-враждебный характер под легким флером утонченной любезности, присущей цивилизованным византийцам, то поступок Владимира говорит о том, что русская дипломатия по отношению к Византии была совсем иной - более открытой. В этом историческом эпизоде выявились два мира - уходящий мир Византии с его изысканной цивилизацией и утонченнейшей дипломатией и мир молодого государства, который шел на контакт открыто и доверчиво.

Уходя из Корсуни, Владимир оставляет там военный гарнизон, содержащийся за счет Киевского государства, который, обновляясь, в течении ста лет сражался за интересы византийской империи на всех ее обширных рубежах.

Владимир вернулся в Киев не только с женой и войском, но и с новым митрополитом Киевским, назначенным византийским патриархом Сисиннием II. В 988 г. христианство было принято всей верхушкой русского общества. С самого начала христианство на Руси становится элементом династического самосознания. Из двадцати первых русских святых, просиявших на протяжении X-XI вв., десять были князьями. В XI в. князь Ярослав Мудрый эксгумировал тела своих предков князей Ярополка и Олега и перенес их прах в Десятинную церковь. Если Константина Великого называли тринадцатым апостолом, то Владимира I - апостолом среди князей.

Принятие православия открыло широкий доступ на Русь византийской культуре. С созданием Церкви на Руси появляются богослужебные книги, которые вначале была написаны на греческом языке. И здесь большую роль сыграла Болгария с ее установившейся столетней христианской традицией и христианской письменностью. Письменность, созданная Кириллом и Мефодием, попадает на Русь из Болгарии. Из Византии на Русь ввозились богослужебные книги, предметы культа.

Влияние византийской культуры на культуру Киевской Руси сказалось и в зодчестве. В подражание собору Св. Софии в Константинополе киевские князья стали строить на территории Руси многочисленные Софийские соборы. Первые из них были построены в Киеве и Новгороде, а последний - в Вологде, во время правления Ивана Грозного (XVI в.).

Русь переняла у Византии искусство мозаики и фрески. В начале XI в. на Афоне был основан русский монастырь, ставший центром русско-византийских духовно-религиозных связей и сыгравший заметную роль в дипломатии двух стран.

Последний поход на Византию был совершен в 1043 г. сыном великого киевского князя Ярослава Мудрого, новгородским князем Владимиром. Целью этого похода являлось сохранение торговых привилегий русских купцов на территории Византийской империи. Но этот поход оказался неудачным, флот князя Владимира был сожжен «греческим огнем», и отношения Византии и Руси на какое-то время прервались.

Но уже в 1047 г. Русь помогает Византийскому императору Константину Мономаху (1042-1055) избавиться от очередного узурпатора и претендента на византийский престол. Русь помогла Константину Мономаху сохранить престол, и в знак благодарности и дальнейшего укрепления русско-византийских отношений, русско-византийского военно-политического союза Константин Мономах выдает свою дочь замуж за другого сына Ярослава Мудрого, князя Всеволода. От этого брака родился будущий великий киевский князь Владимир II, прозванный Владимиром Мономахом в честь своего византийского деда-императора.

Культурные, торговые, военно-политические связи Византии и Руси сохраняли вплоть до конца XI в. самый живой характер, несмотря на многочисленные военные препятствия (войны с печенегами, арабами, Хазарским каганатом) и сложности в самой дипломатии Руси и Византии.

Русско-византийские отношения IX-XV вв. — В.В. Карева. «История Средних веков». М.: ПСТБИ. 1999