В начале произведения автор описывает воспоминания из детства, которые происходили в послереволюционную эпоху. Вспоминает, как он с ребятами, наблюдал в скверике смерть зажиточных крестьян, сосланных в Сибирь, которые так и не добрались до места назначения.

Владимир был из семью служащего, который получал хороший паек. Однако, мальчик знал, что быть не голодным это стыдно. Он, втайне от родителей, выносил остатки еды «куркулям». С каждым днем число попрошаек возрастало. Однажды, сорвавшись, мальчик прогоняет их.

Ночами Володя не может уснуть, потому что жалеет своих врагов. Как-то вечером, сидя с отцом на крылечке у дома, мальчик увидел собаку с пустыми желтыми глазами. У нее была неестественно взлохмаченная шерсть, отец объяснил, что шерсть выпадает от голода. Неожиданно появившаяся собака убегает.

Володя понял, что наконец-то нашел существо, которое нуждается в его помощи. На следующий день мальчик стал поджидать одинокую и голодную собаку у ворот. Собака появилась, он стал подзывать ее, маня куском хлеба. Изнеможенное животное долго не решалось подойти. После получаса уговоров собака все таки схватила хлеб и исчезла.

То же самое повторялось и в последующие дни, собака приходила, съедала брошенный хлеб, но не верила в искренние намерения мальчика и не сближалась с ним. Володя знал, что многие ссыльные питались собаками, видимо ей удалось от них сбежать, однако доверие к людям у нее исчезло навсегда.

Картинка или рисунок Тендряков - Хлеб для собаки

Другие пересказы для читательского дневника

• Краткое содержание Сибирочка Чарская

  Однажды зимой в глухой тайге приключилась одна история. На сани с людьми напала стая разъяренных волков. Один из господ, князь Гордов, ехавший к другу, после гибели жены и везущий с собой свою маленькую дочь принимает решение любой ценой спасти

• Краткое содержание Кассиль Дорогие мои мальчишки

  Повесть Льва Абрамовича Кассиля «Дорогие мои мальчишки» появилось в печати в 1944 году. Действия произведения происходят в небольшом городке на Волге в военные годы.

• Краткое содержание Жизнь насекомых Пелевин

  В 1993 году увидел свет роман Виктора Пелевина «Жизнь насекомых». Роман-гротеск. Так его оценивают литературные критики.

• Краткое содержание Звезды под дождем Крапивина

  Звезды под дождем – звучит очень красиво и романтично. Но на свете стало столько практичных людей и совсем не романтиков, что иногда становиться скучно жить, ведь на свете столько всего интересного

• Краткое содержание Дядя Федор, пес и кот Успенского

  Из первых страниц книги мы узнаем о Федоре, а вернее, о том, что он в шестилетнем возрасте мог приготовить вкусный суп, в четырехлетнем же возрасте прекрасно читал. Он без памяти обожал животных, но его мама запрещала держать их в квартире

Детство Влади-мира Тенд-ря-кова прошло в безра-достную эпоху после-ре-во-лю-ци-онной России и сталин-ских репрессий, весь ужас которых остался в его памяти мрачным следом детских воспо-ми-наний, соста-вивших основу рассказа «Хлеб для собаки». Возможно, именно эффект детских впечат-лений помог автору столь ясно и непред-взято описать события, проис-хо-дившие в небольшом пристан-ци-онном посёлке, в котором и прошли первые годы его жизни.

А проис-хо-дило там то же, что и во многих других подобных посёлках: раску-ла-ченные «зажи-точные» крестьяне, сосланные в Сибирь и не добрав-шиеся до места ссылки, были брошены умирать голодной смертью в маленьком берез-нячке на глазах у жителей посёлка. Взрослые стара-лись обхо-дить это ужасное место стороной. А дети... «Никакие ужасы не могли заглу-шить нашего зверу-ше-чьего любо-пыт-ства», — пишет автор. «Окаме-невая от страха, брезг-ли-вости, изне-могая от упря-танной пани-че-ской жалости, мы наблю-дали...». Дети наблю-дали за смертью «куркулей» (так там назы-вали «живущих» в берез-нячке).

Для усиления впечат-ления, произ-во-ди-мого картиной, автор прибе-гает к методу анти-тезы. Владимир Тенд-ряков подробно описы-вает ужаса-ющую сцену смерти «куркуля», который «вставал во весь рост, обхва-тывал ломкими лучи-стыми руками гладкий сильный ствол берёзы, прижи-мался к нему угло-ватой щекой, открывал рот, просторно чёрный, осле-пи-тельно зуба-стый, соби-рался, наверное, крик-нуть <...> проклятие, но вылетал хрип, пузы-ри-лась пена. Обдирая кожу на кости-стой щеке, „бунтарь“ сползал вниз по стволу и <...> затихал насо-всем». В этом отрывке мы видим проти-во-по-став-ление ломких, лучи-стых рук глад-кому, силь-ному стволу берёзы. Подобный приём приводит к усилению воспри-ятия как отдельных фраг-ментов, так и всей картины.

Вслед за этим описа-нием следует фило-соф-ский вопрос началь-ника станции, по долгу службы вынуж-ден-ного следить за «курку-лями»: «Что же вырастет из таких детей? Любу-ются смертью. Что за мир станет жить после нас? Что за мир?...». Подобный вопрос звучит как бы от самого автора, который спустя много лет пора-жа-ется тому, как он, впечат-ли-тельный мальчик, не сошёл с ума при виде подобной сцены. Но далее он вспо-ми-нает, что ранее уже являлся свиде-телем того, как голод заставлял «опрятных» людей идти на публичные унижения. Это несколько «обмо-зо-лило» его душу.

Обмо-зо-лило, но не настолько, чтобы остаться равно-душным к этим голо-да-ющим людям, будучи сытым. Да, он знал, что быть сытым это стыдно, и старался не пока-зы-вать этого, но всё же тайком он выносил остатки своей еды «куркулям». Так продол-жа-лось неко-торое время, но потом число попро-шаек стало расти, а прокор-мить более двух человек мальчик уже не мог. И тогда случился срыв «изле-чение», как его назвал сам автор. В один день у забора его дома собра-лось множе-ство голодных. Они встали на пути возвра-щав-ше-гося домой маль-чика и стали просить еды. И вдруг... «У меня потем-нело в глазах. Из меня рыда-ющим галопом вырвался чужой дикий голос: «Уходите! Уходите! Сволочи! Гады! Крово-пийцы! Уходите! <...> Остальные разом потухнув, опустив руки, начали пово-ра-чи-ваться ко мне спинами, распол-заясь без спешки, вяло. А я не мог оста-но-виться и кричал рыдающе.»

Как эмоцио-нально описан этот эпизод! Какими простыми, распро-стра-нён-ными в жизненном обиходе словами, всего в нескольких фразах Тенд-ряков пере-даёт эмоцио-нальный надрыв ребёнка, его страх и протест, сосед-ству-ющие с покор-но-стью и безна-дёж-но-стью обре-чённых людей. Именно благо-даря простоте и удиви-тельно точному выбору слов, в вооб-ра-жении чита-теля с необы-чайной ярко-стью выри-со-вы-ва-ются картины, о которых повест-вует Владимир Тенд-ряков.

Итак, этот деся-ти-летний мальчик исце-лился, но полно-стью ли? Да, он больше не вынес бы куска хлеба стоя-щему под его окном умира-ю-щему от голода «куркулю». Но была ли при том спокойна его совесть? Он не спал по ночам, он думал: «Я дурной маль-чишка, ничего не могу с собой поде-лать — жалею своих врагов!»

И тут появ-ля-ется собака. Вот оно самое голодное суще-ство в посёлке! Володя хвата-ется за неё, как за един-ственный способ не сойти с ума от ужаса сознания того, что он ежедневно «съедает» жизни нескольких людей. Мальчик кормит эту несчастную собаку, которая не суще-ствует ни для кого, но пони-мает, что «не облез-щего от голода пса кормил я кусками хлеба, а свою совесть».

Можно было бы завер-шить рассказ на этой, срав-ни-тельно радостной, ноте. Но нет, автор включил ещё один эпизод, усили-ва-ющий тяжёлое впечат-ление. «В тот месяц застре-лился начальник станции, кото-рому по долгу службы прихо-ди-лось ходить в красной шапке вдоль вокзаль-ного скве-рика. Он не дога-дался найти для себя несчастную соба-чонку, чтоб кормить каждый день, отрывая хлеб от себя»

Так закан-чи-ва-ется рассказ. Но, даже после этого, чита-теля ещё долго не поки-дают ощущения ужаса и мораль-ного опусто-шения, вызванные всеми стра-да-ниями, которые невольно, благо-даря мастер-ству автора, он пере-живал вместе с героем. Как я уже отме-тила, в этом рассказе пора-жает способ-ность автора пере-да-вать не только события, но и чувства.

«Глаголом жги сердца людей». Такое настав-ление истин-ному поэту звучит в стихо-тво-рении А. С. Пушкина «Пророк». И Влади-миру Тенд-ря-кову это удалось. Он сумел не только красочно изло-жить свои детские воспо-ми-нания, но и пробу-дить состра-дание и сопе-ре-жи-вание в сердцах чита-телей.

«Человек» и «недочеловек»… Где грань между ними? Какая она? Где проходит? Вопросы спорные и сложные. Одно можно сказать - грань тонкая, очень тонкая, и у каждого она своя. Одному достаточно испытать зависть, ревность, и он теряет человеческий образ, другому - страх, голод, нищету или, наоборот, окунуться в роскошь, у третьего - звериный оскал от рождения. Испытаний множество. Отсюда и превеликое множество судеб. Одни не выдерживают, сдаются и умирают, физически или духовно - разницы нет, более того, смерть «души» намного ужаснее. Другие тоже вроде прогибаются, но безустанно продолжают поиск спасительной соломинки, и находят её, потому что её не может не быть… Рассказ Тендрякова «Хлеб для собаки» - как раз об этой тончайшей грани…

Голодная послереволюционная Россия

Послереволюционная Россия. Какими словами её описать? Какими красками изобразить царивший повсеместно голод и ужас? Только чёрными! Но чёрное без белого не имеет смысла, впрочем, как и белое без чёрного. Поэтому Владимир Тендряков в своём произведении «Хлеб для собаки» (краткое содержание следует далее), конечно же, наряду с мрачными тонами использует и все оттенки светлого. Их не так много, как хотелось бы, но они есть, а значит, есть и надежда, и любовь, и справедливость…

«Хлеб для собаки»: краткое содержание произведения В. Тендрякова

Шел 1933 год. Лето. Маленький русский город. Прокопченное вокзальное здание. Недалеко от него - вылущенный заборчик, за ним - сквозной березовый скверик, а в нём, на пыльной траве - те, кого уже давно не считали людьми. Взаправду, у них были документы, измусоленные, но удостоверяющие личность: фамилия, имя, отчество, год рождения, за что был осужден и куда выслан… Но это уже никого не волновало, как и то, что они едят, пьют, где живут, кем работают. Они - раскулаченные мужики, лишенцы, враги народа, или, как их называли, «куркули», а значит, они выпали из числа людей.

Впрочем, выглядели и вели они себя тоже не как люди. Истощенные голодом и болезнями, одни казались обтянутыми тёмной кожей скелетами с огромными пустыми глазами, другие - раздутыми от водянки «слонами» с посиневшей от натяжения кожей. Одни грызли кору на деревьях или ели мусор с земли, другие лежали в пыли, стонали, пусто уставившись в небо. Но больше всего походили на людей те, кто уже покинул мир живых. Они лежали покойно, умиротворённо. Однако и среди них были «бунтари». Их при прощальном вздохе охватывало настоящее безумие - они поднимались, силились выкрикнуть убийственные ядовитые проклятия, но вылетало одно лишь хрипение, пузырилась пена, и они затихали, навсегда… Рассказ «Хлеб для собаки» на этом эпизоде не заканчивается.

Главный герой рассказа

Взрослые старались обходить это мрачное место. Детвора тоже не заходила, боялась, но любопытство, «зверушечье» какое-то, брало вверх, и они лезли на забор и оттуда наблюдали за происходящим. Их душил страх, брезгливость, они изнемогали от скрытой, и оттого невыносимо острой, пронизывающей жалости, но продолжали смотреть во все глаза. «Что же вырастет из таких детей? Любуются смертью…» - говорил начальник станции, бродящий по долгу службы по перрону.

Среди тех детей был и десятилетний мальчик Володька Тенков - главный герой рассказа «Хлеб для собаки». Анализ произведения поможет лучше понять тему, идею и проблематику произведения. Рассказ разворачивается как череда воспоминаний, следовательно, повествование ведется от первого лица - от имени этого мальчика. Уже взрослым он довольно долго удивлялся и не мог понять, как он, будучи ребенком, уязвимым, впечатлительным, с неокрепшей психикой, не заболел и не от того мрака и ужаса. Но далее он вспоминает, что душа его к тому времени уже была «обмозолена». Человек ко всему рано или поздно привыкает, смиряется. Вот и его душа привыкла видеть боль, страдания, публичные унижения «опрятных» людей от одного только голода. Впрочем, привыкла ли? Нет, скорее, выработала свой «защитный слой». Она страдала и бесконечно мучилась, но продолжала глубоко дышать, сопереживать и искать спасительные пути из безысходности.

Стыдно быть сытым

Вначале Володька пытался честно разделить свой завтрак - четыре куска хлеба - с друзьями-одноклассниками. Но желающих и «страждущих» оказалось слишком много - со всех сторон тянулись руки. Хлеб упал, и несколько ног от нетерпения, без всякого злого умысла, прошлись по кускам и раздавили их…

Володьку мучила, но в тоже время и не давала сходить ему с ума еще одна мысль: те, кто умирали в березовом скверике - враги. А с врагами что делают? Их уничтожают, иначе - никак, ведь побеждённый враг всё одно враг: он никогда не простит и обязательно нож за спиной точить станет. А с другой стороны, можно ли считать врагом того, кто грызёт кору в березняке? Или враги те умершие от голода старики и дети в раскулаченных сёлах? На эти вопросы он нашёл свой ответ: он не может «поглощать» свои «яства» один, с кем-то делиться - просто необходимо, даже если он или она - враг... «Хлеб для собаки», краткое содержание которого приведено в этой статье, - это рассказ о которые страшны, но без которых умирает.

Кто самый голодный?

Он украдкой не доедал то, что ему подавалось на обед или ужин, и честно сэкономленные «воровские» продукты относил тому, кто был, по его мнению, самым-самым голодным. Такого человека было найти и легко, и трудно. Голодными были в посёлке все, но кто самый? Как узнать? Ошибиться нельзя…

Он отдал свои «обжигающие сквозь карманы» остатки обеда одному «дяденьке» с бледным раздутым лицом, и положил так делать каждый день. Одного «осчастливить» у него получилось, но со временем число попрошаек стало неумолимо расти. Всякий день возле его дома их собиралось великое множество. Они стояли весь день и без устали ждали его выхода. Что делать? Прокормить более двух - сил не хватит. А ведь говорил отец, что невозможно чайной ложкой море вычерпать... И тогда с ним случился срыв, или, как он сам сказал, «излечение». В один миг потемнело в глазах, и откуда-то из недр души вырвались неподвластные ему рыдания и крик: «Уходите! Уходите! Гады! Сволочи! Кровопийцы!» И они молча развернулись и ушли. Навсегда.

В. Тендряков: «Хлеб для собаки», или «Пища для совести»

Да, от мальчишеской жалости он излечился, но что делать с совестью? От неё невозможно избавиться, иначе - смерть. Он сыт, очень сыт, можно сказать, до отвала. Наверное, этих продуктов пятерым хватило бы, чтобы спастись от лютой голодной смерти. Он их не спас, он их жизни просто-напросто съел. Эти мысли не давали ему ни есть, ни спать. Но однажды к их крыльцу подошла собака. У неё были пустые, «немытые» глаза… И вдруг Володьку словно банным паром обдало: вот оно - самое голодное и несчастное существо в мире! И он начал её кормить: каждый день выносил ей кусок хлеба. Она схватывала его на лету, но так ни разу и не подошла к мальчику. Самое преданное человеку существо на земле так ни разу ему не доверилось. Но Володе и не нужна была эта благодарность. Не ободранного пса он подкармливал, а свою совесть. Нельзя сказать, что предложенная «пища» так уж нравилась совести. Она время от времени «хворала», но без угрозы смертельного исхода. На этом рассказ не заканчивается. В.Тендряков («Хлеб для собаки») включил ещё один эпизод, совсем маленький, но очень эффектный, можно сказать, от автора эмоциональное «итого».

В тот самый месяц совершил самоубийство тот самый прогуливающийся по перрону начальник станции. «Человек» и «недочеловек»: он переступил эту тонкую грань и не выдержал… Как он не догадался найти для себя какую-нибудь плешивенькую собачонку, чтоб отрывать от себя что-то и делиться этим каждый день? Вот она истина!

Ещё раз хочется напомнить, что статья посвящена рассказу В. Тендрякова «Хлеб для собаки». Краткое содержание не может отобразить в полной мере тот эмоциональный надрыв в душе маленького мальчика, описать его страх и вместе с тем безмолвный протест против существующего миропорядка. Поэтому прочтение произведения в полном объеме просто необходимо.

Тендряков Владимир

Владимир Федорович ТЕНДРЯКОВ

Лето 1933 года.

У прокопченного, крашенного казенной охрой вокзального здания, за вылущенным заборчиком - сквозной березовый скверик. В нем прямо на утоптанных дорожках, на корнях, на уцелевшей пыльной травке валялись те, кого уже не считали людьми.

Правда, у каждого в недрах грязного, вшивого тряпья должен храниться если не утерян - замусоленный документ, удостоверяющий, что предъявитель сего носит такую-то фамилию, имя, отчество, родился там-то, на основании такого-то решения сослан с лишением гражданских прав и конфискацией имущества. Но уже никого не заботило, что он, имярек, лишенец, адмовысланный, не доехал до места, никого не интересовало, что он, имярек, лишенец, нигде не живет, не работает, ничего не ест. Он выпал из числа людей.

Большей частью это раскулаченные мужики из-под Тулы, Воронежа, Курска, Орла, со всей Украины. Вместе с ними в наши северные места прибыло и южное словечко "куркуль".

Куркули даже внешне не походили на людей.

Одни из них - скелеты, обтянутые темной, морщинистой, казалось, шуршащей кожей, скелеты с огромными, кротко горящими глазами.

Другие, наоборот, туго раздуты - вот-вот лопнет посиневшая от натяжения кожа, телеса колышутся, ноги похожи на подушки, пристроченные грязные пальцы прячутся за наплывами белой мякоти.

И вели они себя сейчас тоже не как люди.

Кто-то задумчиво грыз кору на березовом стволе и взирал в пространство тлеющими, нечеловечьи широкими глазами.

Кто-то, лежа в пыли, источая от своего полуистлевшего тряпья кислый смрад, брезгливо вытирал пальцы с такой энергией и упрямством, что, казалось, готов был счистить с них и кожу.

Кто-то расплылся на земле студнем, не шевелился, а только клекотал и булькал нутром, словно кипящий титан.

А кто-то уныло запихивал в рот пристанционный мусорок с земли...

Больше всего походили на людей те, кто уже успел помереть. Эти покойно лежали - спали.

Но перед смертью кто-нибудь из кротких, кто тишайше грыз кору, вкушал мусор, вдруг бунтовал - вставал во весь рост, обхватывал лучинными, ломкими руками гладкий, сильный ствол березы, прижимался к нему угловатой щекой, открывал рот, просторно черный, ослепительно зубастый, собирался, наверное, крикнуть испепеляющее проклятие, но вылетал хрип, пузырилась пена. Обдирая кожу на костистой щеке, "бунтарь" сползал вниз по стволу и... затихал насовсем.

Такие и после смерти не походили на людей - по-обезьяньи сжимали деревья.

Взрослые обходили скверик. Только по перрону вдоль низенькой оградки бродил по долгу службы начальник станции в новенькой форменной фуражке с кричаще красным верхом. У него было оплывшее, свинцовое лицо, он глядел себе под ноги и молчал.

Время от времени появлялся милиционер Ваня Душной, степенный парень с застывшей миной - "смотри ты у меня!".

Никто не выполз? - спрашивал он у начальника станции.

А тот не отвечал, проходил мимо, не подымал головы.

Ваня Душной следил, чтоб куркули не расползались из скверика - ни на перрон, ни на пути.

Мы, мальчишки, в сам скверик тоже не заходили, а наблюдали из-за заборчика. Никакие ужасы не могли задушить нашего зверушечьего любопытства. Окаменев от страха, брезгливости, изнемогая от упрятанной панической жалости, мы наблюдали за короедами, за вспышками "бунтарей", кончающимися хрипом, пеной, сползанием по стволу вниз.

Начальник станции - "красная шапочка" - однажды повернулся в нашу сторону воспаленно-темным лицом, долго глядел, наконец изрек то ли нам, то ли самому себе, то ли вообще равнодушному небу:

Что же вырастет из таких детей? Любуются смертью. Что за мир станет жить после нас? Что за мир?..

Владимир Фёдорович Тендряков

«Хлеб для собаки»

Детство Владимира Тендрякова прошло в безрадостную эпоху послереволюционной России и сталинских репрессий, весь ужас которых остался в его памяти мрачным следом детских воспоминаний, составивших основу рассказа «Хлеб для собаки». Возможно, именно эффект детских впечатлений помог автору столь ясно и непредвзято описать события, происходившие в небольшом пристанционном посёлке, в котором и прошли первые годы его жизни.

А происходило там то же, что и во многих других подобных посёлках: раскулаченные «зажиточные» крестьяне, сосланные в Сибирь и не добравшиеся до места ссылки, были брошены умирать голодной смертью в маленьком березнячке на глазах у жителей посёлка. Взрослые старались обходить это ужасное место стороной. А дети… «Никакие ужасы не могли заглушить нашего зверушечьего любопытства», — пишет автор. «Окаменевая от страха, брезгливости, изнемогая от упрятанной панической жалости, мы наблюдали…». Дети наблюдали за смертью «куркулей» (так там называли «живущих» в березнячке).

Для усиления впечатления, производимого картиной, автор прибегает к методу антитезы. Владимир Тендряков подробно описывает ужасающую сцену смерти «куркуля», который «вставал во весь рост, обхватывал ломкими лучистыми руками гладкий сильный ствол берёзы, прижимался к нему угловатой щекой, открывал рот, просторно чёрный, ослепительно зубастый, собирался, наверное, крикнуть <…> проклятие, но вылетал хрип, пузырилась пена. Обдирая кожу на костистой щеке, „бунтарь“ сползал вниз по стволу и <…> затихал насовсем». В этом отрывке мы видим противопоставление ломких, лучистых рук гладкому, сильному стволу берёзы. Подобный приём приводит к усилению восприятия как отдельных фрагментов, так и всей картины.

Вслед за этим описанием следует философский вопрос начальника станции, по долгу службы вынужденного следить за «куркулями»: «Что же вырастет из таких детей? Любуются смертью. Что за мир станет жить после нас? Что за мир…». Подобный вопрос звучит как бы от самого автора, который спустя много лет поражается тому, как он, впечатлительный мальчик, не сошёл с ума при виде подобной сцены. Но далее он вспоминает, что ранее уже являлся свидетелем того, как голод заставлял «опрятных» людей идти на публичные унижения. Это несколько «обмозолило» его душу.

Обмозолило, но не настолько, чтобы остаться равнодушным к этим голодающим людям, будучи сытым. Да, он знал, что быть сытым это стыдно, и старался не показывать этого, но всё же тайком он выносил остатки своей еды «куркулям». Так продолжалось некоторое время, но потом число попрошаек стало расти, а прокормить более двух человек мальчик уже не мог. И тогда случился срыв «излечение», как его назвал сам автор. В один день у забора его дома собралось множество голодных. Они встали на пути возвращавшегося домой мальчика и стали просить еды. И вдруг… «У меня потемнело в глазах. Из меня рыдающим галопом вырвался чужой дикий голос: «Уходите! Уходите! Сволочи! Гады! Кровопийцы! Уходите! <…> Остальные разом потухнув, опустив руки, начали поворачиваться ко мне спинами, расползаясь без спешки, вяло. А я не мог остановиться и кричал рыдающе.»

Как эмоционально описан этот эпизод! Какими простыми, распространёнными в жизненном обиходе словами, всего в нескольких фразах Тендряков передаёт эмоциональный надрыв ребёнка, его страх и протест, соседствующие с покорностью и безнадёжностью обречённых людей. Именно благодаря простоте и удивительно точному выбору слов, в воображении читателя с необычайной яркостью вырисовываются картины, о которых повествует Владимир Тендряков.

Итак, этот десятилетний мальчик исцелился, но полностью ли? Да, он больше не вынес бы куска хлеба стоящему под его окном умирающему от голода «куркулю». Но была ли при том спокойна его совесть? Он не спал по ночам, он думал: «Я дурной мальчишка, ничего не могу с собой поделать — жалею своих врагов!»

И тут появляется собака. Вот оно самое голодное существо в посёлке! Володя хватается за неё, как за единственный способ не сойти с ума от ужаса сознания того, что он ежедневно «съедает» жизни нескольких людей. Мальчик кормит эту несчастную собаку, которая не существует ни для кого, но понимает, что «не облезщего от голода пса кормил я кусками хлеба, а свою совесть».

Можно было бы завершить рассказ на этой, сравнительно радостной, ноте. Но нет, автор включил ещё один эпизод, усиливающий тяжёлое впечатление. «В тот месяц застрелился начальник станции, которому по долгу службы приходилось ходить в красной шапке вдоль вокзального скверика. Он не догадался найти для себя несчастную собачонку, чтоб кормить каждый день, отрывая хлеб от себя»

Так заканчивается рассказ. Но, даже после этого, читателя ещё долго не покидают ощущения ужаса и морального опустошения, вызванные всеми страданиями, которые невольно, благодаря мастерству автора, он переживал вместе с героем. Как я уже отметила, в этом рассказе поражает способность автора передавать не только события, но и чувства.

«Глаголом жги сердца людей». Такое наставление истинному поэту звучит в стихотворении А. С. Пушкина «Пророк». И Владимиру Тендрякову это удалось. Он сумел не только красочно изложить свои детские воспоминания, но и пробудить сострадание и сопереживание в сердцах читателей.

В основу рассказа «Хлеб для собаки» легли детские воспоминания автора. События происходили в маленьком пристанционном поселке, где жил автор.

Как и во многих подобных местах раскулаченные крестьяне, не добравшиеся до места их ссылки, были оставлены умирать от голода в местном березнячке. Взрослые жители поселка обходили то место стороной, а детвора, изнемогая от любопытства к происходящему, наблюдала за гибелью этих несчастных, которых назвали куркулями.

Автор усиливая восприятие происходящих событий прибегает к методу антитезы. Описывая ужасную сцену гибели одного из куркулей, автор противопоставляет ломкие и лучистые руки погибающего гладкому и сильному стволу березы.

За жутким описанием мельчайших подробностей смерти бунтаря следует философский вопрос, возникающий у начальника станции. Он целыми днями по долгу службы наблюдает за куркулями. Он задается вопросом о том, какие люди могут вырасти из этих детей, ежедневно видящих смерть. «Что за мир станет жить после нас?» Автор удивляется самому себе, раздумывая над тем, как он тогда не лишился ума от увиденной сцены. Произошло «обморожение» его души, когда он видел людей, готовых ради куска хлеба пойти на унижения.

Автор не оставался равнодушным к голодающим. Он стыдился своей сытости. Тайком носил остатки еды несчастным «куркулям». Число просящих росло. Прокормить дольше двух мальчишек автору было не под силу. Однажды его путь домой преградили голодающие и стали просить еду. Внезапно с автором приключилось помутнение рассудка, он стал кричать, чтобы все немедленно уходили, обзывать их гадами и сволочами. Эти люди ушли, а он продолжал кричать.

Этот десятилетний мальчишка перестал выносить еду голодным, но мучился от этого по ночам.

Появление собаки спасло мальчишку от сумасшествия, от осознания того, что он ежедневно съедает жизни нескольких людей. Он кормит это голодное существо, понимая что он кормит свою совесть.

Рассказ завершается самоубийством начальника станции, который не догадался отыскать себе голодного пса и кормить его, тем самым успокаивая свою совесть.